Ловушка Пандоры (СИ) - Кузнецов Стас - Страница 47

— Ой, а ты чего стоишь-то в дверях? — ахнула за спиной девочка.

— Да, я просто, вспомнил кое-что, — тряхнул головой Матфей и прошел к дивану кофейного цвета, вот диван был родным стареньким, хотя его и перетягивали. Он с удовольствием бухнулся в него.

— Я не знала, какой ты любишь, поэтому заварила черный, — она поставила поднос на столик. — И вот тут сахар. Тоже сам по вкусу положишь.

Села в кресло напротив и изучающе уставилась на него. Худенькая, глаза огромные, в пол-лица, каштановые волосы в хвосте. Матфей смутился, не зная, как заговорить с ней. А главное, как спросить у сестры имя. Имя, которое он прежде не хотел знать.

Он стал накладывать сахар и просыпал мимо добрую часть ложки. Попытался убрать, но смахнуть сахаринки в ладонь не получилось, и они белыми блестками упали на ламинат.

Девочка хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, Матфей принялся старательно жевать печенюшки. Печенюшки не жевались. Не чувствуя вкуса, он глотал их измельченными булыжниками, которые оседали тяжестью в животе.

— Я полагаю, мне чай никто не нальет? — раздался обиженный голос Сидора из кармана.

— Ой, и вправду! — стукнула себя по лбу девочка. — Сейчас!

— Да не нужно ему! — хлопая по карману, прошипел Матфей, но девочка уже выбежала из комнаты.

— Ай! Чего дубинками опять трясешь? — огрызнулся Сидор и уже вслед девочке прокричал. — Еще как нужно! Я зеленый люблю, он для здоровья полезен!

Матфей зло выдавил:

— Ты офигел?! Нафига тебе чай?!

— А тебе нафига?! И вообще, Матан, ты в курсах, что нельзя произвести первое впечатление дважды?! Мы — дохлые, девочка нас видит, и это не есть круто для девочки. Ты смотрел «Шестое чувство»? Ты ж пугаешь и её, и меня вместе с ней. Ты и живой-то производил жутковатое впечатление. Она — девчонка, будь поприветливей! И не молчи!

— То-то и видно, какой ты запуганный! — рыкнул Матфей и раздраженно признался. — Я даже не знаю, как ее зовут.

— Ты не знаешь, как зовут твою сестренку?! — возмутился Сидор.

Из коридора послышалось, как девочка делает строгое внушение коту. Голос стих и в гостиную чинно прошествовал Рыжий, за ним девочка с кружкой чая. Рыжий подпустил ее поближе, на расстояние одного шага и растянулся на пути. Однако сестрёнка, видимо уже зная эту уловку, невозмутимо перешагнула его и, оглянувшись, показала язык. Кот, сделав вид что ему все равно, и улегся он исключительно в целях гигиены, стал деловито вылизываться.

— Безобразник, — вздохнула девочка и подвинула кружку поближе к Матфею. — Во-от!

— Спасибо, прекрасная незнакомка, — пафосно проговорил Сидор.

— Я не незнакомка, меня зовут Яра, а вы? Вы — кто? — у Яры, аж шея от любопытства вытянулась.

— Кое-кто вытащил бы меня из пыльного кармана, я бы представился!

Матфей нехотя достал Сидора, и показал огонек девочке, надеясь, что она его все-таки не увидит.

— Ух, ты! — выдохнула Яра. — Это как Кальцифер из «Ходячего замка». А можно мне его подержать?

С сомнением посмотрев на шарик, Матфей все же протянул его сестре. Яра взяла огонек и бережно его погладила одним пальцем.

— Ты такой теплый, — восхитилась она.

— Меня Сидором зовут.

— Ого! Круть! И ты заколдованный дух огня?!

— Яра, ты извини, но… — прочистив горло, попытался вклиниться Матфей, почему-то ему не нравилось, что девочка так заинтересовалась Сидором, а о нем будто бы забыла.

— Да-да, я понимаю, это, наверное, ваша тайна! Я умею хранить тайны. Если уж совсем нельзя, то ладно… — расстроилась Яра и протянула Сидора обратно.

Она села с ногами в кресло, кот почувствовав, что у него объявились конкуренты, прыгнул ей на колени и вызывающе замурчал.

Матфей стал поить Сидора чаем. Но шарик видимых отверстий не предполагал, а инструкции Сидора, куда заливать жидкость, каждый раз менялись. После причетов и стенаний о том, какой у него друг гадкий тиран, и как он беспощадно ошпарил ему весь рот, хотелось одного — засунуть придурка обратно в карман и забыть, как страшный сон, но Яра робко вмешалась:

— А можно мне попробовать?

Матфей нехотя, но все же отдал шарик обратно сестре. В её руках Сидор притих, и Матфей, смог собраться с мыслями. Кот, обиженно задрав хвост, покинул их недостойное общество.

— Яра, — Матфей старательно подбирал слова, но все же, как ни крутил вопрос про себя, он все равно выходил глуповатым. — Почему ты со мной говоришь? И откуда ты меня знаешь?

— Потому, что я для того и родилась, чтобы говорить сейчас с тобой. Я ждала тебя всю жизнь, а ты все не шел, — упрекнула Яра.

— Почему ты меня ждала? Тебе папа, что-то рассказывал?

— Рассказывал, но ждала не поэтому, — Яра допоила Сидора и отставила кружку, села в кресле поудобней. — Ты часть меня. Я знаю тебя, сколько себя помню. Почти вся твоя жизнь, все её самые яркие моменты — отображались в моих снах. Когда тебе было грустно, я об этом знала, знала, и когда тебе было весело…

— Это невозможно…

— Особенно я тобой гордилась, когда однажды ночью ты выбрался по старой яблоне из той комнаты, в которой я сейчас сплю, и отправился совершать подвиг.

— …Яра, я не герой, и никогда никаких подвигов не совершал, — заулыбался Матфей, с облегчением понимая, что она просто насмотрелась мультиков.

— Разве это не подвиг — заступиться за слабого и убогого? — риторически обратилась Яра к Сидору. — Как-то старшие ребята с соседнего двора взялись травить бомжика — Ваську. Васька был дурачком — совсем глупеньким, но добрым — блаженный человек, как говорят в церкви. Вот они, то камнями его изобьют, то подставят, то водкой напоют, и, пока он спит, убьют кошку, всего его кровью испачкают, и труп на грудь положат. Васька потом бегает с этой кошкой, плачет, что он убивец. Всем смешно, а ты его жалел, ходил с ним кошку хоронить. Однажды, увидев, что компашка опять Ваську обижает, ты возьми, и толкни самого главного со словами: «В час ночи у гаражей, подонок!». И вот ты шел один в темноте. Ты очень боялся. Главарь ждал за гаражами не один — их было трое. Он встретил тебя словами: «Сейчас мы будем мелкого убивать!». А ты заявил, что мелким людям — мелкие дела…

— Откуда ты все это знаешь?! — не выдержал Матфей. — Ты не можешь этого знать!

Матфей помнил этот случай, ему было лет одиннадцать, а пацанам уже лет по пятнадцать. Но восторгов сестренки не разделял. Начитавшись рыцарских романов, он возомнил себя Айвенго и нарвался на приключения. Он тогда был таким смелым, потому что не верил, что за хорошие дела можно реально получить по башке.

— Ну вот, на самом интересном перебил, блин! Что там дальше? Его побили? — нетерпеливо стал допытываться Сидор.

— Побили, — зная, что Сидор иначе не отвяжется, признался Матфей. — Я тогда в больничку загремел. Зато этого главного бандюгу отправили в колонию для несовершеннолетних. И над Васькой их компашка перестала издеваться.

— Сегодня тебя очень расстроило, что спилили твою яблоню, — продолжала Яра. — Прости, её пришлось спилить — дерево перестало плодоносить, а потом и вовсе зачахло. Той весной я посадила на её месте новое дерево. Яблонька еще совсем маленькая, но я ухаживаю за ней, и она скоро вырастет такой же красавицей, как та, которую ты помнишь.

Матфей ошалело разглядывал снимок на стене. В объектив попал осенний лист, оторвавшийся от дерева. Фотограф размыл лесной фон, а лист, наоборот, высветил. И каждая жилка в этом листе горела красным. В этом одиноком листике открывалось все совершенство, вся красота мира.

На фоне этого чуда Матфея выжигало осознание собственной ничтожности. Он никогда не горел желанием общаться с младшей сестрой, а она — все время его ждала.

— А я тебя совсем не знаю… — с крепчающим чувством вины, признался Матфей.

— Это ведь не страшно, — заверила его Яра. — Страшно будет, если ты не выдержишь, если ты не исполнишь предназначение.

— Что бы там ни было предназначено — это уже не важно, я умер! — возразил Матфей, отказываясь на корню от такой важной роли. Сестренка слишком много героизма ему приписала.