Венец судьбы (ЛП) - Хатчинс Амелия - Страница 40

— Ты понятия не имеешь, что говоришь, — отрезал он.

— Имею, потому что ты несовершенный, и поэтому Дану заперла тебя в этой тюрьме. Затем создала других по твоему образу и подобию, исправив то, что, по её мнению, ошибки. Я здесь из-за той части себя, которую не могу искоренить. Не меня они хотели, потому что я не могу стать тем, кем нужно. Я несовершенная, испорчена человечностью, для которой не была рождена. Я здесь, потому что встала у них на пути и не смогла спасти семью, потому что не знаю, как измениться и стать тем, кем должна быть.

— Дану может научить тебя, — фыркнул он, притягивая меня к себе, чтобы я встала рядом, — если переживёшь монстров в пещерах.

— Дану мертва, — ответила я ледяным тоном.

— Невозможно, она богиня.

— Она отдала свою жизнь за меня, чтобы спасти этот мир. — Он молчал, глядя на меня сердитыми серебристыми глазами, обрамлёнными бирюзой. — Это не мой выбор, и я думаю, она перестала бороться за нас.

— Наша мать отдала свою жизнь за тебя и проигнорировала других своих детей? — Он усмехнулся, и удушающая сила заполнила пещеру. — Почему ты особенная?

— Потому что моя судьба — спасти Царство Фейри, — призналась я, не в силах скрыть разочарование в тоне.

— Царство нельзя уничтожить.

— Можно, когда Бог Смерти хочет. Вил марширует со своими армиями по всей земле, убивая невинных людей даже сейчас. Он злится, что Дану бросила его, и поэтому заставляет Царство Фейри платить за это. — Боль пронзила мою грудь, и я посмотрела туда, где его рука коснулась меня.

— Ты слаба, — усмехнулся он.

— И одна. Никто за нами не придёт.

— Ты могла бы вытащить нас отсюда, но за это придётся заплатить высокую цену.

Я изучала его мгновение, прежде чем отстраниться.

— Какую?

— Я хочу знать, каково это — чувствовать. Тебя переполняют эмоции, но я хочу те, которые ты испытываешь, когда думаешь о нём, о том, кто бросил тебя здесь.

— Райдер. Хочешь узнать, каково любить? Пни себя по яйцам и избавь от неприятностей, связанных с тем, что твоё сердце вырвут. Любовь причиняет боль, и у неё есть сила уничтожить тебя наихудшим из возможных способов. Ты этого не хочешь. Никто не должен хотеть такой боли. — Малахия ухмыльнулся, наблюдая за мной, скрестив руки на обнажённой груди. Он создан для войны и, что хуже, для удовольствий. Всё в нём кричало о сексе, и мои глаза горели от силы. Это всё равно, что смотреть на ангела, даже зная, что от слишком долгого взгляда у тебя из глаз пойдёт кровь.

— Малыши, ты любишь их больше всего, — объявил он с любопытством, наполняющим голос. — Они твои дети. Ты мать? Матери не любят то, что выходит из их чрева. Никто здесь никогда не знал материнской любви. Я хочу познать это чувство.

— У тебя серьёзные проблемы с мамой? Отлично, нас теперь двое.

— Как ты можешь их любить?

— Потому что вынашивала их в себе и чувствовала, как они растут в моей утробе. Предполагается, что матери должны любить своих детёнышей — за исключением нашей матери, — ухмыльнулась я. — Я люблю их, потому что они — часть меня, и даже если бы они превратились в кучку маленьких антигероев и не были идеальными, я бы всё равно любила их. Я их мать, а дети прекрасно несовершенные. Так и должна поступать мать: любить их независимо от того, кто они. Наша мать, Дану, была не такой, какой должна была быть мать, по крайней мере, до конца, и даже тогда её мотивы были эгоистичными.

— Ты развиваешься, а я должен узнать, что ты чувствуешь. Помоги мне познать эмоции, и я помогу тебе стать той, кем тебе предназначено быть.

— Какой ценой? — спросила я, изучая выражение страха в его прекрасных глазах. Он боялся моего ответа, и это кричало о его намерениях больше, чем он мог описать. Он жаждал того, чего никогда не знал. Он был здесь с момента создания Фейри, и всё же ни одно из здешних существ никогда не знало любви. Он просто хотел знать, что такое эмоции, и насколько это ужасно грустно?

— Я не стану играть и говорить, что это будет приятно. Чтобы исправить, я должен разорвать тебя на части и собрать снова. Я позволю тебе узнать, какую боль я перенёс, а также удовольствие, которое они навязали мне, как новорождённому существу. Но вот что я обещаю: несмотря на всё худшее, я прикрою тебя, а затем ненадолго позволю почувствовать, что такое настоящая боль. Покажу, что я пережил, а ты покажешь, какую любовь ты испытываешь к этому мужчине и своим детям. Я хочу знать, каково чувствовать что-то отличное от небытия. Чтобы восстановить тебя, я должен медленно тебя деконструировать. Никто не уйдёт отсюда, пока ты не возродишься как истинная Богиня Фейри. Только она может освободить нас из этой тюрьмы, потому что она её построила.

— Дану построила это место, и я приняла её роль. Понимаю. Хочешь забрать части меня, но заменишь их? Соберёшь меня такой, какая я сейчас?

— Да.

— Откуда я могу знать, что ты сдержишь слово.

— Ты и не можешь знать, но иначе, никто из нас отсюда не уйдёт, и любой, кто придёт после тебя, останется здесь с нами. Лишь ты можешь сбежать из этой тюрьмы и выжить. Может прийти лишь Смерть, но даже он будет здесь в опасности, поскольку слишком многие из нас жаждут забрать у него косу.

— То есть в ином случае, мы оба останемся здесь… навсегда? — уточнила я, смотря ему в глаза. Дело в том, что я чувствовала это существо в душе. Я чувствовала семейную связь, которую Фейри делили друг с другом, но она гораздо больше. Она усиливалась, пульсируя во мне. Я действительно могла чувствовать, как связь между нами встала на место, когда он улыбнулся, кивая, чувствуя её тоже, а на моём лице отразилось удивление.

— Я был здесь ещё до того, как мир полностью сотворили. Когда мама привела меня сюда, дерево было единственным существом в этом мире. Теперь я чувствую, что он расширился и вмещает в себя множество миров, всё ещё неисследованных. Я не хочу хранить твои воспоминания, только прочувствовать их, поскольку я никогда не знал ничего, кроме похоти, голода и ненависти, которые тяготят каждое существо в тюрьме.

— Думаешь, моя жизнь — прогулка по парку?

— Я чувствую любовь и ощущение счастья, вижу в твоей ауре преданность тем, кого ты зовёшь семьёй. Твоя чистота интригует и будоражит тьму этой тюрьмы. Меня разрывали на части до тех пор, пока осталась лишь необходимость выжить, но я никогда не пробовал ни чистоты, ни любви. Я убивал только тех существ, которые входили в мою гробницу, и именно тут ты и находишься. Мама идеально построила мою могилу, не позволяя мне почувствовать красоту её мира или ощутить солнечные лучи на лице. Я знал только этот холод и горечь, ненависть и страх тех, кого бросили кормить меня на протяжении бесчисленных лет, которые я провёл здесь.

— Тогда давай начнём, брат, — сказала я, вкладывая свою руку в его. Он уставился на наши сцепленные руки, прежде чем снова посмотреть на меня. — Время идёт, мне нужно выиграть войну.

Я моргнула и сглотнула, уставившись на Райдера, открывая и закрывая рот в попытке подобрать слова, которые нужно произнести, пока что-то не ударилось о стены крепости, заставив замок содрогнуться.

— Райдер, — прошипела я. — Я этого не делала.

— Чего именно? — спросил он, наблюдая, как все встали из-за столов и начали исчезать.

— Малахия показал, что произошло в тюрьме. Я не спала ни с одним из монстров. Я не изменяла тебе. — Тяжесть, которая была на груди, уменьшилась, и я выдохнула.

— Я знаю, но сейчас есть проблема серьёзнее. Отведи женщин в Гильдию, Синтия. Живо, — приказал он и начал просеиваться, но я вернула его. — У нас нет времени, женщина!

— Поцелуй меня, зверь. — Я встала на цыпочки, и раскрыла крылья. — Я люблю тебя и всегда буду любить. Иди и убей всех, кто пытается причинить нам вред, а я вернусь, как только запру наших людей в крепости, которую возвела для них.