Магия сдвигается (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 42

Кэрран обнял меня, и я обняла его, будучи в крови, мехе и все такое. Ощущение его тела, обернутого вокруг моего, было неописуемым. В жизни было несколько моментов настоящего счастья. Это был один из них. Я крепче обняла его, наслаждаясь каждым моментом прикосновения.

— Снимите комнату! — прорычала Джук.

Мы оторвались друг от друга как раз вовремя, чтобы увидеть, как она вонзила копье в первую ящерицу.

Боже, моя голова чуть не раскололась на части.

— Где ты был? Что произошло? — Я отрезала кусок морды другой ящерицы.

— Я просто взял детей сражаться с упырями, — сказал Кэрран.

О, так значит, все было в порядке… Подождите.

— Что ты сделал?

Он пнул ящерицу. Она влетела в других, как пушечное ядро.

— Я позвонил Джиму перед тем, как мы вышли из дома, чтобы поговорить об упырях, и он сказал, что они обнаружили некоторых в туннелях УМА. Итак, я прихватил детей и устроил небольшую охоту.

Я убью его.

— Просто чтобы я поняла все правильно, Джим общается с тобой и говорит: «Эй, мы нашли орду упырей в туннелях УМА», и твоей первой мыслью было: «Отлично, прихвачу-ка я с собой детей»?

— Им было весело. — В его голосе появились осторожные нотки. Кэрран увидел плавник акулы в воде, но не был уверен, откуда последует укус.

— Ты даже собаку прихватил.

Грендель выбрал этот момент, чтобы попытаться протиснуться мимо меня. Я оттолкнула его обратно в Гильдию, и он начал бегать взад-вперед позади нас, рыча.

— Ему тоже было весело. Посмотри на него. Он все еще взволнован.

Грендель остановился, встряхнулся, стряхивая кровь с меха, и возобновил свои круги вокруг нас.

— Я думала у тебя пудель! — сказала Джук.

— Он и есть пудель.

— Это не пудель.

— Он преображается. — Во времена кризиса Грендель превращался в огромную черную гончую. К сожалению, трансформация управлялась его странным собачьим мозгом, и иногда он решал, что правильный курс действий в бою — это мочиться и кататься в мертвечине.

Сквозь тела протиснулась черная ящерица и умерла, не успев открыть рта, со стрелой Аликса в горле.

— Ладно, — сказала Джук. — Твоя лошадь — ослиха, твой пудель — гигантский волкодав, а твой парень, черт возьми, вообще незнамо кто. У тебя проблемы.

— Умолкни, — сказала я ей.

— Он покатался по трупам упырей, — сказал Кэрран. — Он отлично провел время.

Это было неудивительно. У Гренделя было извращенное чувство личной гигиены.

— Ты невнимательный безответственный осел.

— Я? — Кэрран разорвал ящерицу пополам.

— Ты.

Джук ухмыльнулась.

— Ты решила перейти на личности. Ладно, давай. Ты хочешь поговорить о безответственности? — Глаза Кэррана сверкнули золотом. — Ты увидела гиганта, разрушающего здание, и побежала в это здание. А потом ты забралась на него, чтобы ткнуть его своим мечом. Каков был план слезть с него? Ты научилась летать и не сказала мне?

— Не меняй тему. Мне позвонили из Академии «Семь звезд» и сказали, что Джули не пришла в школу. Я не могла ее найти. Я не могла найти тебя.

Джук хихикнула.

— Не стоило брать детей с собой, да?

— Не вмешивайся, — сказала я ей и вытащила «Саррат» из тела ящерицы. — Ты сделал все эти приготовления и ни разу не подумал, что произойдет, когда я не смогу найти тебя или Джули. Это убило бы тебя, если бы ты оставил записку?

Джук моргнула, внезапно удивившись.

— Это занимает двадцать секунд. «Привет, Кейт, веду детей сражаться с упырями, вернусь к обеду». — Я замахала руками. — Я думала, ты мог оказаться в ловушке в Гильдии с Джули.

— Какого черта мне быть в Гильдии с Джули?

— Потому что ты должен был заехать сюда сегодня утром, и потому что мне показалось, что я слышала по телефону, как она звала на помощь.

Кэрран уделил мне полсекунды своего жесткого взгляда.

— Даже если ты думала, что я в Гильдии, что, по-твоему, я делал, пока гигант разносил ее? Ты думала, я сижу сложа руки?

— Я думала, ты можешь быть ранен.

Он посмотрел на меня.

— Мы вообще знаем друг друга, ты и я?

Я намеренно сделала большой шаг назад.

— Что? — прорычал он.

— Я освобождаю место для твоего эго.

— Прекрасно. Я должен был оставить записку!

— Ты должен был.

— Ответь мне вот на что, ты вообще колебалась или ты, увидев гиганта, завизжала «Уиии!» и помчалась к нему?

— Она помчалась к нему, — съязвила Джук.

— Он перекусывал людей пополам.

— Я беру свои слова обратно, — сказал Кэрран. — Записка не имела бы никакого значения.

Записка или нет, мне было все равно. Я была просто счастлива, что он жив.

Магическая волна закончилась. Ящерицы рухнули на землю как один.

Головная боль взорвалась в моей голове, будто кто-то вылил бензин на мой мозг и поджег его внутри. Из моих ушей потекла влага, и я поняла, что это кровь.

— Кейт? — Кэрран в мгновение ока превратился в человека.

— У меня болит голова.

— Не понял, что ты сказала? — Его лицо стало безумным. — Что случилось?

— У меня болит голова. — Я знала, что говорю это. Я слышала свой голос, я просто сама не могла разобрать слов.

— Доктора! — взревел Кэрран.

Агония в моей голове заглушила все остальное. Я опустилась на колени и соскользнула на землю. Мир погрузился в тишину, за исключением биения моего пульса.

***

Я ОТКРЫЛА глаза и тут же пожалела, что сделала это. Головная боль превратилась в острые лезвия и вонзила их в мою голову через глаза.

Потолок не выглядел знакомым, но запах был знаком. Изысканный аромат дезинфицирующего средства, спирта для протирания и этот странный «лекарственный» аромат подсказали мне, что я в больнице. Также капельница в моей руке и манжета для измерения артериального давления были своего рода подарком. Моя рука лежала на ножнах моего меча. Кто-то положил меч ко мне в постель.

Почему так больно?

Мягкий голос, окрашенный акцентом прибрежной Джорджии, такой низменный благородный южный диалект, который отказывался вымирать и глотал согласные на концах слов, так что «лучше» и «больше» звучали как «луче» и «больче», пробился сквозь головную боль. Доктор был рядом и судя по интонации в голосе, не слишком доволен.

Чего теперь? Я просыпалась, таким образом, с незнакомыми потолками и расстраивала докторов больше раз, чем могла вспомнить. Единственный вопрос заключался в том, в какой больнице я оказалась на этот раз?

Я повернула голову на подушке. Добрый доктор сидел в инвалидном кресле и разговаривал с другим пациентом или, может быть, с его ассистентом, я не могла толком разглядеть. Его голос был тихим и успокаивающим, и я не могла разобрать, что он говорит. Если бы я прищурилась, я могла бы вроде как прочесть по губам. Внутричерепное кровоизлияние. Что-то подсказывало мне, что я должна была знать, что это значит.

Он повернулся. Что-то напряглось в моем мозгу, и я узнала его лицо во вспышке боли. Дулиттл. Почему я не узнала его голос? Подождите, если здесь Дулиттл, это означает, что мы в Крепости. Мы не могли быть в Крепости. Наши тридцать дней еще не закончились. Я открыла рот, чтобы позвать. Слов не вышло.

Ладно, если я не могу говорить, я сяду.

Моя спина отказывалась повиноваться. У меня перехватило дыхание от паники. Я чувствовала свое тело, я чувствовала ноги, руки, даже пальцы на руках и ногах. Я чувствовала ножны «Саррат» под кончиками пальцев. Я просто не могла заставить их двигаться. Мои мышцы не синхронизировались с мозгом.

Я была парализована.

Нет. Нет, нет, нет. Я жила своим мечом. Я не могла быть парализована. Я не могла.

Откуда-то из глубин моей памяти всплыло слово. Кровоизлияние. Кровоизлияние внутри черепа называется внутричерепным. Я знала это. Я знала, что это плохо. Я просто не могла побороть головную боль, чтобы понять, что это значит.

Дверь распахнулась, и женщина просунула голову внутрь.

— Дулиттл?

Дулиттл повернул свое кресло к ней, и выражение его лица говорило, что он откусил бы ей голову, если бы она была в пределах досягаемости. Серьезное дело.