#Бояръ-Аниме. Романов. Том 14 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 36

— Да, Игорь Михайлович, я передам отцу, — ответил я. — И спасибо за важные новости.

— Не за что, Дмитрий Алексеевич.

И он положил трубку. А я опустил руку с телефоном на колено и перевел взгляд на окно автомобиля.

Снаружи проносились городские улицы. Мелькали люди, машины, украшенные рекламными вывесками дома. Пару раз взгляд зацепился за наклеенные на автобусных остановках таблицы фонда «Сибирское здоровье» с номерами телефонов, по которым можно туда обратиться.

Кто мне была Юлия Александровна Романова? У нас не сложилось хороших отношений. Я давал ей шанс, неоднократно. И каждый раз она меня подводила, делая неверный, с моей точки зрения, выбор.

Алексей Александрович — другое дело. Отец искренне считал, что на путь властолюбия ее столкнули Милославские. Ему будет действительно больно узнать, что сестра, так часто избегавшая смерти, в этот раз попалась.

Цесаревич правильно сделал, что сообщил мне, а не князю Казанскому. Глава рода, несмотря ни на что, мог воспринять новость слишком близко к сердцу.

Да, царицу нельзя было назвать хорошим человеком. Но она все же была Романовой. Пусть сама и отказалась от нас, однако для отца это будет не так важно. Она была его родным человеком.

— Виталя, останови машину, — негромко произнес я.

— Слушаюсь, князь.

Команда прошла по цепочке, и через минуту наше сопровождение припарковалось у въезда на территорию торгового центра. Охрана тут же окружила «Монстра», готовясь отражать любые угрозы.

— Выйди, Виталя, — велел я.

Слуга подчинился беспрекословно. Он прекрасно понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее. И уточнять, что именно, не стал. Не так уж часто я выгоняю его из машины.

Подняв трубку к уху, я слушал гудки всего пару секунд. Алексей Александрович ответил быстро — в последнее время мы общались напрямую, без участия секретаря.

— Слушаю, Дмитрий, — произнес князь Казанский.

— Юлия Александровна мертва, — сказал я. — Цесаревич только что подтвердил.

На том конце провода я расслышал шорох картона пачки сигарет, затем громкий щелчок зажигалки.

— Как? — спросил отец чуть дрогнувшим голосом.

— Взрыв бытового газа. В Москве, несколько дней назад. Похоже, она укрывалась на тайной квартире.

Алексей Александрович помолчал еще немного. Я слышал, как он затягивается и шумно выдыхает дым.

— Ее прах можно забрать у цесаревича, — добавил я, когда молчание затянулось. — Так что мы можем похоронить ее останки в фамильном склепе. Без пышных проводов.

— Хорошо, — произнес отец. — И спасибо, что сообщил, Дима. Понимаю, для вас она почти чужой человек. Но для меня…

Он сглотнул, прервав речь.

— Я знаю, отец, — сказал я негромко. — Если хочешь, я могу прилететь в столицу и организовать доставку праха…

— Нет, Дима, я сам все сделаю, — ответил Алексей Александрович. — Но спасибо за заботу. Ты сам как?

— Ты правильно заметил, для меня она была чужим человеком. И своей так и не стала, несмотря на все мои попытки наладить контакт, — произнес я максимально нейтральным тоном. — Так что я больше переживаю за тебя.

В трубке прошипела потушенный об пепельницу окурок. Вопреки моим ожиданиям, отец не стал брать новую сигарету. Значит, держал себя в руках.

— Я передам дела Сергею и полечу в Казань, — заговорил он. — Официально мы Юлию, конечно, не похороним. Но я и сам справлюсь, окажу ей последние почести.

— Может быть, все же стоит приехать? — предложил я. — Поддержим тебя хотя бы. Не стоит оставаться одному с таким грузом. Мы же семья.

— Нет, Дима, это дело я закончу сам.

И князь Казанский положил трубку.

Я убрал телефон в карман, и еще несколько минут просидел в одиночестве и тишине.

Мои технологии могут многое. Еще на большее способны технологии сингуляров. Но есть то, чего ни первые, ни вторые исправить не могут.

Человеческая природа.

Юлия Александровна с подросткового возраста оказалась во враждебной обстановке Кремля. Милославские вырастили в девушке свою копию — алчущую власти государыню, для которой иные ценности перестали существовать.

А Михаил II отнял последний шанс Юлии Александровны разорвать этот круг. И фактически отобрал детей, раздав их по верным престолу семьям. В таких обстоятельствах совершенно не удивляет, что царица легко пошла на контакт с ключниками. Супруг ее практически предал, как женщину, большинство членов высшего общества ненавидит.

Могло ли все сложится иначе, могла быть у моей биологической матери другая судьба?

Достаточно взглянуть на меня, чтобы понять — да, могла. Но единственное, что теперь остается — сделать выводы из этой истории, и не повторять судьбу своих биологических родителей.

— Виталя, едем дальше, — воспользовавшись «Оракулом», отдал приказ я.

Когда Слуга занял место водителя, и «Монстр» покинул временно оккупированную нами парковку, я подумал еще об одной вещи.

Хорошо, что Юлия Александровна умерла не от нашей руки. Отец бы не смог с этим жить. Да и я вряд ли бы так уж равнодушно прошел через такой опыт.

Не говоря уже о том, какой получился бы рычаг давления на наш род у государя, если бы мне пришлось казнить собственную мать.

Асфальт бросался под колеса, машина шла плавно — за дорожным полотном на моей земле следили.

А сам Михаил II? Он ведь так и не смог избавиться от супруги, с которой прожил десятки лет бок о бок. Несмотря на все, что Юлия Александровна совершила, царь не нашел в себе сил расправиться с ней.

И, честно говоря, если бы он продолжил тянуть с решением, вероятнее всего, простил. Он же предоставил ей царские условия в казематах. Ни в чем Юлия Александровна не знала отказа, пока находилась взаперти под Кремлем.

— Все в порядке, Дмитрий Алексеевич? — спросил Виталя, бросив на меня крайне обеспокоенный взгляд через зеркало заднего вида.

— Да, — кивнул я.

И мы, наконец, приехали.

Сотрудник ратуши открыл мне дверь машины, и вылезая наружу, я еще раз проанализировал свое состояние. Что ни говори, а я чувствую себя подавленным.

А ведь вскоре и мой биологический отец будет официально признан мертвым. Его мозг фактически девственно чист. Как личность Михаил II больше не существует. Что я почувствую, когда и его история закончится?

Судя по тому, что в груди поселился неприятный комок, ничего хорошего.

* * *

Кремль, медицинский блок.

Игорь Михайлович вошел в палату государя и присел на краешек установленного рядом кресла. Лицо Михаила II было безмятежно, хотя глаза заметно ввалились, и щеки стали меньше. Впрочем, на больничной койке мало кто набирает вес.

В соседней комнате дожидался Константин Владимирович Ерофеев. Целитель уже попробовал применить свои способности, но, как и ожидалось, никакого толка. Магия оказалась бессильна — слишком много времени прошло.

Игорь Михайлович смотрел на своего биологического родителя и раздумывал, стоит ли оставлять государя вот так лежать. Конечно, о том, чтобы править страной, никакой речи не идет. Но ведь можно обеспечить уход, подобрать хорошую лечебницу с молчаливым персоналом, который не станет рассказывать о новом пациенте.

С другой стороны это будет издевательством над памятью о государе.

Михаил II совершил то, что во всем остальном мире до сих пор не удавалось никому. Он действовал законными путями и задавил высшую аристократию в стране, сколотив в Русском царстве абсолютную монархию. Вел войны с соседними государствами, никогда не выступая агрессором, но всегда подписывая мирный договор с выгодой для страны.

Что уж говорить, вся Речь Посполитая отошла русской короне именно благодаря Михаилу II и его планам.

И как после этого можно допустить, чтобы в учебники истории попала хотя бы строчка о том, что в результате удачного покушения такой великий правитель окончил свою жизнь в монастыре, не способный понять, как держать ложку?

Виталий Игоревич Можайский нанес самый серьезный удар, на который был способен. Русское царство еще не скоро забудет своего царя, и оттого, какое решение примет его официальный наследник, будет зависеть, каким запомнят Михаила II Милославского. Каким его будут видеть потомки.