Последний реанорец. Том XII (СИ) - Павлов Вел - Страница 7

Слова Бездны прогремели как гром среди ясного неба, всё внутри дрожало от нахлынувшего страха и ужаса от услышанного, а мозг попросту отказывался принимать столь ошеломляющую просьбу.

‒ Покровите…

‒ Бээаллинарэ, мой милый, зови меня Бээаллинарэ, ‒ прошептала женщина, своим лбом прислоняясь к моему и обнимая меня за шею, при этом продолжая шептать мне на ухо свои откровения. ‒ Я знаю, что это безумие и понимаю, что тебя останавливает, но знай одно, мой милый реанорец, я не прародительница вашей расы, я не великая мать, ведь это всё прозвища данные мне смертными. Я всего-навсего лишь та, кто возвысил вас и дал толику давно утерянной силы твоему народу. Именно из-за такого отношения ты лучше, кого бы то ни было. Потеряв слишком многое, ты до последнего вдоха будешь ценить даже мизерные крупицы тепла, близости и заботы. Ты ни за что не позволишь своим детям повторить свою судьбу. В этом весь ты, ‒ а затем она с любовью улыбнулась, отчего мне стало не по себе, видя её столь сладострастные губы и безупречное лицо, однако руки рефлекторно обхватили её за осиную талию. ‒ Ты считал, я не знаю, что ты потратил часть своих сил перед сражением, чтобы оборвать связь со своей регаццой, и чтобы она не пострадала? Думал, я не замечу? Ведь насколько ты до безумия жесток, настолько же ты и необычайно нежен к своим окружающим. Именно поэтому я и выбрала тебя. Однако я не прошу тебя быть рядом каждую секунду. Достаточно и редких мгновений. Я понимаю, что ты не сможешь жить вечно и эта мысль пугает меня сильнее любых смертей и развоплощений, но именно по этой причине я желаю, чтобы часть тебя в виде нашего дитя всегда было рядом. Мне интересно знать, каким он вырастет от слияния двух столь разных и в то же время могущественных существ. Так примешь ли ты мою любовь? Исполнишь моё эгоистичное желание?

Слишком много пугающих и отвлекающих мыслей. Слишком много ответственности. Но сейчас эти бездонные глаза казались необычайно манящими, а слова до дрожи притягательными.

Ладонь самопроизвольно устремилась к лицу женщины и её волосам и она, словно ожидала нечто подобного, мягко обхватила ту своими руками и, зажмурившись, Бээаллинарэ прислонила её к своей щеке.

‒ Это означает «да»? ‒ тихо поинтересовалась Бездна, заглянув мне в глаза и опалив разгоряченным дыханием мою шею.

Надеюсь, что я не пожалею о сегодняшнем решении. Ведь, как бы то ни было, она действительно чрезвычайно прекрасна.

‒ Да, ‒ шепнул утвердительно я, жадно сглатывая и крепче прижимая её к себе. ‒ Я исполню твоё желание, Бээаллинарэ…

С тревожным трепетом губы Жнеца Бездна соприкоснулись с губами той, кому он поклялся служить до последней капли своей крови и до самого последнего своего вдоха, а секунду спустя оба мгновенно исчезли в тёмной всепоглощающей вспышке.

Глава 4. Бедствие, омовение и обещание…

Земля. Российская империя.

Москва. Первое кольцо.

Московский Кремль.

Приёмная его императорского величества Владимира.

Некоторое время назад.

Ранний вечер.

Разговор длился уже около получаса, но прямо сейчас в кабинете самодержца Всероссийского образовалась томительная и гнетущая тишина. Причем самым мрачным из всех присутствующих были даже не княгини Лазаревы, которые обдумывали всё сказанное и не сам государь. Нет, более всех негодовал будущий император из-за слов отца.

‒ Ваше величество, это ведь не обязательно, ‒ в очередной раз возмутился Ростислав. ‒ Девчата справляются, а у рода Лазаревых есть наследник. К тому же еще есть Габриэль и корпус.

От некогда жизнерадостного и улыбчивого юноши мало что осталось за пять лет. Сейчас за столом перед главой рода Романовых сидел уверенный в себе и в своих силах мужчина и столп империи.

‒ Сынок, ‒ с тяжелым вдохом вновь проговорил Владимир, обводя печальным взором княгинь и на миг остановившись на лице своей невозмутимой дочери, тот снова возвратил свои глаза к сыну. ‒ Габриэль по большому счету лишь слуга, а корпус ‒ это общая сила рода. Хоть и замечу очень существенная сила в данное время. Я не говорю, что девочки не справляются, я говорю о том, что Лазаревым нужен князь. Сильный князь, а не княжич.

‒ А Имеретинские? ‒ не унимался цесаревич. ‒ Родом почитай правит княгиня Анна! И об этом все знают.

‒ Но это не отменяет того факта, что у них тоже есть свой князь, ‒ стоял на своём император. ‒ И вся власть у него. Хоть и признаюсь честно, ‒ скривился вдруг мужчина, ‒ что она просто номинальная. Девочки, поэтому я и прошу вас присмотреться ко многим тем самым аристократам, вы и сами должны понимать, почему я иду на это. Тот же Багратион или Васильчиков, к примеру… Итак, Лира, Алина, Прасковья, Вика, что скажете? Беседа у нас неофициальная, так что я желаю вас выслушать, ‒ чуть тише спросил государь, взглянув на четырёх княгинь. ‒ Можете даже поступить как Имеретинская.

За прошедшие годы присутствующие женщины неуловимым образом кардинально переменилась и дело оказалось не только в их возрасте и необычайной красоте. Вовсе нет. Ведь каждая из них по-прежнему выглядела всё также прекрасно и чарующе. Магия и одарённость делали своё дело. Каждая из них продолжала носить в себе безупречные и те самые индивидуальные черты потрясающей красоты и изящества, которые радикально отличались друг от друга. Но так или иначе после исчезновения и похорон мужа они преобразились. Потому как это уже были не те юные и порой взбалмошные девы. Сейчас перед главой рода Романовых восседали гордые, невозмутимые, самодостаточные и внушающие уважение княгини Лазаревы. Все четыре с невероятно волевым характером и умом. К тому же важным фактом было то, что каждая из них уже стала матерью. Да и их личная сила состояла на солидном уровне, что не единожды обсуждалось в кругу праздных дворян, в особенности среди завистливых представительниц тех или иных слоёв знати. Слухи и пересуды ходили разные, но всё сводилось лишь к одному. К их покойному мужу, о котором так и не перестали ходить различные пугающие и по-своему жуткие истории о его жестокости и силе.

Уже на протяжении нескольких минут девушкам приходилось лишь молчать, слушать и наблюдать, как двое мужчин пытались донести друг до друга свою точку зрения и всё это вновь вылилось в бесконечный спор, который длился уже на протяжении целого месяца.

‒ Чееееегооо?! ‒ крикливым петухом завопил Ростислав, выпучив глаза от негодования и словно ужаленный в задницу вскочил на ноги. ‒ Багратион или Васильчиков? Отец, ты смеешься над девчатами? Это же… это же… олухи и пустозвоны! У одного до сих пор ветер в голове и он не вылезает из борделей, а второй вообще никчемный слабак и извечный повеса! Ни один из них не достоин того, чтобы стать князем Лазаревым и никто из них не достоин руки княгинь. И уж поверь мне на слово, ни один из них и рядом не стоит с Захаром.

От упоминания имени мужа глаза у до сих пор спокойных женщин вдруг оживились, а руки задрожали. Впервые за всё время беседы они показали хоть какие-то крупицы эмоций. Император же в очередной раз устало выдохнул и откинулся на спинку кресла. Ведь лишь в роду Романовых знали, насколько часто они обсуждали персону бывшего независимого тайного советника Российской Империи.

‒ Сейчас так придётся сделать, сынок, сам должен понять. Да и боюсь, что в нашей империи вообще мало кто сравнится с Захаром, ‒ снова подался в объяснения Владимир с тяжёлым и грустным вздохом. ‒ Особенно в эти неспокойные времена, поэтому я и желаю, чтобы род Лазарев процветал. Я дал слово, что уберегу его детище и именно этим сейчас занимаюсь. Девочки самые желанные вдовы. От количества воздыхателей отбоя нет, но они могут сами выбрать себе подходящую кандидатуру, хоть это и может усложнить весь процесс.

‒ Это просьба, совет или приказ, ваше величество? ‒ вдруг тихо спросила Алина, подняв свои голубые глаза на императора, а следом за ней это сделали и остальные женщины. ‒ Если это просьба, то мы задумаемся над вашим предложением, если совет, то мы его тщательно обдумаем, а если приказ… ‒ гораздо тише изрекла она. ‒ То ради рода мы подчинимся.