Последний реанорец. Том XII (СИ) - Павлов Вел - Страница 25

‒ Нет… Нет!.. НЕТ!!! ‒ завопил перепугано Неклюдов, вскакивая на ноги и со стремительной скорости рванул в сторону выхода. ‒ Я ТАК НЕ ПОГИ…

Сноп игл кровавой молнии Реанора…

Туша убегающего князя, невольно застопорилась от нескольких смертельных ранений и под натиском техники её отшвырнуло в противоположную стену, прямиком через стол.

Вначале одна игла, после вторая, затем пятая, десятая, двадцатая. За пяток мгновений тело превратилось в кровавое решето, что было пришпилено во множестве мест. Голова Неклюдова некоторое время всё еще удерживала некое равновесие, в глазах у того читалось неверие вкупе с ужасом, а затем дёрнувшись последний раз, тот так и повис на стихийных иглах, пока кровь обильными струями стекала по стенке вниз, создавая очередную пугающую картину.

Шестеро князей отправились на тот свет и осталось лишь двое.

‒ Не знаю из какой дыры ты выполз и где набрался такой храбрости, но твой поганый сын, как и ты сам вместе с Осокиным и Травиным совершили самый страшный грех, ‒ продолжил шептать я, глядя в глаза бледному Васильчикову, губы которого то и дело подрагивали после каждого моего слова, а затем я перевел взор на своего папашу и указал кивком головы на кровавые ошмётки. ‒ Вы вздумали наложить руки на самое ценное. Мне плевать на власть и влияние. Мне плевать на богатство. Мне даже плевать на мою жизнь. Для меня главное, чтобы они были живы и находились безопасности. Но вы вздумали прикоснутся к моим девочкам и детям своими грязными конечностями. К самому драгоценному. Страшнее преступление и не придумать. Знайте одного, ‒ еще тише стал шептать я, подобно змею, поднимаясь на ноги и приближаясь к Васильчикову. ‒ После того, как вы сдохните, я не только прикончу всю ту шваль, что помогала разрушить вам мою семью, я превращу в ад, а затем обращу в пыль ваши рода. Я поступлю с ними так, как вы хотели поступить с моим родом.

‒ Князь… князь Лазарев… ‒ вдруг зашептал Васильчиков, гулко сглатывая и судя по его глазам, тот отбросил какие-либо силы для борьбы. ‒ Я каюсь… я виноват… но род… Нет…

Ритм угасания…

Вот только закончить свою речь он не успел, потому как в следующую секунду моя рука коснулась макушки его головы и хватило одного мысленного посыла, чтобы призвать громовое копьё, которое образовалось прямо в теле у жертвы. Тот даже не успел вскрикнуть и лишь тихо простонал, а затем мгновенно оказался пришпилен к потолку тайной комнаты, создавая своим трупом очередную ужасающую картину. Кровь князя быстро скапливалась на древке стихийного орудия, часть её шипела, пенилась и закипала, вторая же половина медленно стекала вниз прямиком на совещательный стол.

‒ Что касательно тебя, папаша, ‒ отозвался тихо я, глядя в глаза Осокину, который всё еще находился под действием пут. ‒ Я тебя уже предупреждал, чтобы ты ко мне не совался. Я даже спустил на тормоза все твои тёмные делишки и наказал лишь твою сучью жену. Но ты не принял во внимание моих доводов, не принял во внимание моей доброты. Поэтому в том, что случиться дальше теперь вини самого себя.

Напоследок тот успел смерить меня ненавистным и холодным взглядом, между делом что-то попытавшись сказать, но все его слова превратились в сдавленное пыхтение, а затем я как ни в чем не бывало попросту прошел мимо него, неторопливо направляясь в сторону выхода.

Воздушные потоки Реанора… Эфир ветра… Дыхание духа шторма…

Буйный шквалистый ветер начал со стремительной скоростью смыкаться на подёргивающейся и беснующейся туше князя.

‒ Прощай, Осокин, ‒ бросил я ему, не оборачиваясь и касаясь пальцами дверной ручки. ‒ Собаке собачья смерть.

Слух лишь успел уловить очередное сдавление пыхтение, которое моментально преобразилось в сдавленные крики, а затем в мерзкие чавкающие рассекающие звуки, но мне уже не нужно было оборачиваться назад, чтобы лицезреть ужасающую и тошнотворную картину казни, потому как с пяток секунд спустя, всё прекратилось, ведь от бывшего главы рода Осокиных теперь не останется даже тела. Лишь куски раздробленной плоти и кровь.

‒ Надеюсь, в следующей жизни вы будете умнее… ‒ шепнул я одними губами на реанорском, подбирая с пола записывающий артефакт и прикрывая за собой двери. ‒ Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

***

Руслана и Герман уже взялись за поставленный перед ним фронт работ, а к моему уходу вся усадьба уже завершила торжественные празднества и полностью затихла, забывшись целебным сном. За пределами же резиденции Дивеевых я был уже минут десять спустя и остановившись в каком-то неизвестном месте первого кольца я не нашел ничего умнее, как попросту осесть на обочине дороги и опершись спиной на фонарный столб, прикрыл веки и полностью развеял все барьеры.

Мерзко. До чего мерзко и паскудно на душе. Кто бы знал, насколько невыносимо и противно.

‒ Девочки, в каком месте я хороший? ‒ прошептал я вслух. ‒ Ведь даже избавившись от этой падали мне не стало легче. Впервые в жизни мне не стало легче. Впервые в жизни я чувствую себя так, словно окунулся в помои с головой.

‒ Вы наш добродетель, ‒ тихо прошептала Ниа, успокаивающе поглаживая мня по голове, а секунду спустя к ней присоединилась Ифа с Яни. ‒ Вы не можете быть злым. Для нас вы всегда будете хорошим. Вы спасли нас. Вы помогли нам. Вы защищаете и оберегаете свою семью и других разумных. Но самое важное вы не гордитесь тем, что совершили. Вы неистово желали им смерти, но и в то же время грустите из-за того, что совершили. Для кого-то вы и являетесь злом, но без вас всё стало бы только хуже. Не каждый разумный сумеет взять ответственность за истребление другого зла и по итогу нести своё бремя до самого конца. В этом весь вы. Поверьте нам. Вы делали так всю свою жизнь. Мы это чувствуем лучше других.

‒ Добродетельное зло, получается ‒ тихо рассмеялся я себе под нос с истеричными нотками в тоне, придя к неутешительному выводу. ‒ Что за абсурд?

‒ Всё относительно, ‒ с широкой улыбкой отозвался Яни. ‒ Но для нас вы добрый и навсегда останетесь хорошим.

‒ Но сейчас… ‒ вдруг раздался тоненький голос Ифы. ‒ Сейчас нам кажется, что вам пора отправляться домой. Боюсь, вас уже заждались.

‒ Да. Вы правы. Теперь уже можно. Я задержался. Домой… ‒ согласился с ними я, медленно поднимаясь на ноги. ‒ Пора домой. Но для начала на всякий случай хочу увидеть еще раз детей…

***

На окраинах города Царицына.

Два часа спустя…

Город уже практически попадал в поле моего зрения, в душе всё также продолжала тлеть искра тревоги и беспокойства. Тревоги и беспокойства, как меня примут мои родные дети и девчата. Однако я давил его до последнего, ведь в душе теплилась надежда на нечто хорошее.

Кто бы знал, заслужил ли я хоть каплю из этой эфемерной надежды за две жизни.

Да и совсем скоро, а точнее к самому утру начнется лавина шума по поводу убийства сразу восьми боярских князей.

Вот только именно в такие решающие моменты судьба вносит свою лепту в нить существования любого разумного существа. Сегодня же, этим существом вновь оказался я.

В далеке только-только начали виднеться ночные огни Царицына, как в тот же миг я ощутил некую вибрацию. От невольного осознания пришлось резко остановиться, рука рефлекторно коснулась смартфона, однако это был не он и лишь секунду погодя до меня дошло, что это оказался медальон оставленный картаром, о котором я напрочь позабыл.

А стоило влить в артефакт немного своего эфира, как из него тотчас полился поток брани мироходца:

‒ Захар! Вот же проклятие! Захар! Какого хрена так быстро? Мать моя Алина Федоровна!!! Захар! ЗАХАР!!! Да ответь ты уже!

‒ Что стряслось? Слушаю тебя… ‒ отозвался я, чувствуя неладное.

‒ НАКОНЕЦ-ТО!!! ‒ вдруг облегченно выкрикнул Паллад. ‒ Ты где таскаешься? Ааааа! Неважно!!! Будь ты в столице, сам всё увидел! Как можно быстрее возвращайся в Москву!

‒ Что случилось? ‒ выпалил яростно я, понимая, что картар не будет поднимать шум понапрасну, да и судя по доносящимся звукам, складывалось впечатление, что тот сейчас стоит посреди катастрофы. ‒ ГОВОРИ!