Весь Карл Май в одном томе (СИ) - Май Карл Фридрих - Страница 93

— Да вы только посмотрите! — закричал главарь. — Он собирается защищаться! Но я натравлю на него Плутона, если он сделает малейшее движение. И пусть потом не жалуется — я сам обучил моего пса охотиться на людей.

Он отвязал собаку от ножки стола и держал ее на коротком поводке у ноги. Хозяин кабачка еще не принес им пиво, у нас было время бросить на стол деньги и уйти подобру-поздорову, но вряд ли бандиты позволили бы нам ускользнуть. Кроме того, во мне закипело отвращение и презрение: такие храбрецы из породы «семеро на одного не боимся» всегда в глубине души отъявленные трусы.

Я сунул руку в карман и поставил револьвер на боевой взвод. Зная, что в рукопашной схватке разделаюсь с ними, я не был уверен, что устою против псов. Правда, когда-то я имел дело с собаками, натасканными на людей, и знал их повадки, но справиться мог только с одной.

Вернулся хозяин с полными кружками, поставил их на стол и обратился к неугомонным забиякам с мольбой в голосе:

— Джентльмены, я рад, что вы оказали мне честь и посетили мое заведение, но я прошу вас оставить в покое этих людей. Они, так же как и вы, мои гости.

— Ах, ты, негодяй! — заорал на него один из бандитов. — Ты вздумал учить нас? Ну погоди, мы быстро охладим твой пыл.

Тут же его окатили из двух-трех кружек, и хозяин благоразумно ретировался за стойку.

— А теперь твоя очередь, наглец! — крикнул мне мой противник. — Сейчас ты получишь все, что тебе причитается!

Удерживая собаку правой рукой, он левой выплеснул в меня кружку. Я ждал этого, вскочил со стула и отпрыгнул в сторону, так, что пиво на меня не попало. Стиснув кулаки, я уже было бросился на бандита, чтобы наказать его, но он опередил меня.

— Плутон, фас! — резко крикнул он, отпуская пса.

К счастью, я успел прижаться к стене. Огромное животное одним прыжком преодолело расстояние в пять шагов, оскаленные зубы метили мне в горло. Однако я увернулся, и пес носом врезался в каменную стену. Удар был настолько силен, что оглушенный Плутон растянулся на полу. Я молниеносно ухватил его за задние лапы, размахнулся и размозжил ему череп о каменную кладку стены.

Раздался жуткий рев. Остальные псы заходились в лае и волокли за собой на поводках столы. Люди чертыхались и осыпали меня проклятиями и угрозами. Хозяин убитой собаки собирался с духом, чтобы напасть на меня. И среди этого воя прозвучал спокойный голос Олд Дэта, который поднялся с места и уже навел на бандитов два револьвера.

— Остановитесь! Остыньте, мальчики, передохните. Одно движение или попытка достать оружие — и я стреляю. Вы несколько ошиблись на наш счет. Меня зовут Олд Дэт, вы наверняка обо мне слышали, а молодой человек — мой друг, и он тоже не робкого десятка. Садитесь и спокойно пейте свое пиво. Руку от кармана, живо, не то получишь пулю в лоб! — предостерег Олд Дэт одного из бывших надсмотрщиков, который вдруг решил воспользоваться всеобщим замешательством и сунуть руку в карман. Тем временем я тоже выхватил взведенный револьвер, и теперь в нашем распоряжении имелось восемнадцать выстрелов. Мы уложили бы на месте любого из задир, попытавшегося схватиться за оружие.

Старый вестмен преобразился. Его обычно согнутая дугой фигура распрямилась, глаза заблестели, а лицо приняло решительное выражение. Обескураженные таким поворотом событий, наглецы вмиг присмирели и, ворча что-то себе под нос, сели за стол. Даже хозяин убитой мною собаки не посмел подойти к убитому животному из страха приблизиться ко мне.

Мы все еще стояли с револьверами на изготовку, когда открылась дверь и на пороге появился новый посетитель.

Это был индеец.

На нем была охотничья куртка из белой замши, украшенная красной индейской вышивкой, и штаны из такой же замши с бахромой из скальпов убитых врагов на швах. На его белом костюме не было ни единого пятнышка. Небольшие для мужчины ступни обтягивали шитые бисером мокасины с узором из игл дикобраза. На груди висел мешочек с «лекарствами», трубка мира, покрытая искусной резьбой, и тройное ожерелье из когтей серого медведя, самого опасного хищника Скалистых гор. Бедра опоясывало великолепное одеяло, а из-за пояса торчали нож и револьвер. В руке он держал двустволку с деревянной ложей, густо обитой серебряными гвоздиками. Голова индейца не была покрыта, в иссиня-черных волосах, стянутых на макушке узлом, вилась кожа гремучей змеи. И хотя его не украшало ни орлиное перо, ни какой-либо другой отличительный знак высокого положения, сразу становилось ясно, что перед вами прославленный воин. У него было красивое мужественное лицо с римским профилем, скулы не выпирали, как у большинства его сородичей, мягко очерченные губы словно припухли, а кожа лица, матовая и светлая, имела легкий медный оттенок. Словом, в дверях стоял Виннету, верховный вождь апачей, с которым меня связывали узы братства.

Он на мгновение остановился, быстрым, оценивающим взглядом темных глаз окинул зал и посетителей, затем вошел и сел поближе к нам и подальше от бандитов, уставившихся на него.

Я собрался было подойти к Виннету и сердечно его поприветствовать, как вдруг в голову мне пришла мысль, заставившая меня задуматься, почему вождь не подал виду, что знает меня, хотя не узнать меня он никак не мог. Видимо, у него на то были веские причины, препятствующие проявлению дружеских чувств, и я тоже остался стоять на месте, всем своим видом показывая полное безразличие к индейцу.

По его лицу было видно, что он мгновенно разобрался в происходящем и правильно оценил обстановку: полупрезрительно сощурив глаза, Виннету еще раз посмотрел на наших противников, а когда я и Олд Дэт спрятали револьверы и снова сели к столу, на его губах промелькнула едва заметная одобрительная улыбка.

Появление краснокожего произвело на всех такое впечатление, что в зале воцарилась тишина. Хозяин, успокоенный молчанием дебоширов, приоткрыл дверь, высунул голову и, убедившись, что опасность на сей раз миновала, решился пойти в зал.

— Будьте любезны, подайте кружку пива, — обратился к нему индеец приятным чистым голосом на правильном английском языке.

Вежливость и хорошие манеры Виннету подействовали на злодеев, как красная тряпка на быка. Они сгрудились и принялись шептаться. Взгляды, которые они бросали на индейца, не сулили тому ничего хорошего.

Виннету принесли пиво, он приподнял кружку, посмотрел на свет, пригубил и остался доволен собой.

— Прекрасно! — похвалил он напиток, причмокивая от удовольствия. — У вас действительно хорошее пиво. Великий Маниту белых людей обучил их многим полезным вещам, и пивоварение — одна из лучших.

— Не могу поверить, что это говорит индеец! — вполголоса обратился я к Олд Дэту, продолжая делать вид, что впервые вижу Виннету.

— Тем не менее это индеец, и самый настоящий, — так же тихо ответил мне старик с многозначительным нажимом.

— Вы знаете его? Наверняка вы с ним встречались раньше. Кто он такой?

— Мне никогда не доводилось видеть его, но по одежде, внешности, возрасту и, главное, двустволке я догадываюсь, кто к нам пожаловал. Пуля, выпущенная из этой винтовки с серебряными гвоздиками, всегда падает в цель. Вам повезло, молодой человек, вы имеете честь лицезреть самого известного индейского вождя Северной Америки, Виннету, верховного вождя апачей и самого смелого воина всех племен. Его имя знают и в дворцах, и в хижинах, о нем рассказывают легенды у каждого костра. Виннету справедлив, умен, честен, беспредельно отважен, держит свое слово, мастерски владеет всеми видами оружия, он друг и защитник всех краснокожих и белых, нуждающихся в помощи, и известен на всей территории Соединенных Штатов и за их пределами как национальный герой Дикого Запада.

— Но где же ему удалось так выучить английский и приобрести манеры белого джентльмена?

— Он много времени проводит на Востоке. А кроме того, рассказывают, что один известный европейский ученый попал в плен к апачам. Краснокожие, непонятно почему, сохранили ему жизнь, и он решил остаться с ними. Он-то и был учителем Виннету, однако сомневаюсь, что ему удалось привить индейцу человеколюбие, как мы его понимаем, и не исключено, что сам ученый погиб от рук дикарей.