Мaздaк - Симашко Морис Давидович - Страница 29

По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится над растениями и благовониями. Ей навстречу является ветерок, веющий с южной стороны, из южных стран, душистый, душистее иных ветров... В сопровождении этого ветра является собственная его вера, с телом девицы прекрасной, блестящей, белокурой, плотной, статной, великорослой, с выдающимися грудями и славным станом, благородной, с сияющим лицом, пятнадцатилетней по возрасту, и столь прекрасной телом, как прекраснейшие из созданных...

Да поднесут ему пищу из желтоватого масла! Вот пища для юноши благомыслящего, благоговорящего, бла-годействующего, благоверного -- после смерти. Вот пища для женщины очень благомыслящей, очень благого-ворящей, очень благодействующей, очень благоверной, наученной добру, покорной супругу, праведной -- после смерти..."

Опять стояли кругом азаты. Маг брызгал в огонь, поминая Адурбада...

"Спросил Заратуштр Аурамазду: "Аурамазда, дух святейший, творец миров телесных, праведный! Когда издыхает грешник, где в ту ночь находится душа его?" И сказал Аурамазда: "Там же, праведный Заратуштр, около головы она шатается..."

По истечении третьей ночи, праведный Заратуштр, на рассвете, душа грешника носится над ужасами и злово-ниями. Ей навстречу является ветер, веющий с северной стороны, из северных стран, зловонный, зловоннее всех ветров... И потом дева, на женщин вовсе не похожая, идет ей навстречу. Говорит душа грешника скверной деве : "Ты кто, сквернее и отвратительней которой я на свете не видел никогда скверной девы?" И ему в ответ говорит эта скверная дева: "Я не дева, а злые твои дела, о грешник зломыслящий, злоговорящий, злодействующий и зловерный. Ибо когда ты видел на свете, что служат Богу, ты сидел тогда, поклоняясь д айвам. И когда ты видел, что доброму мужу, пришедшему издалека или из близи, дают пристанище, оказывают гостеприимство и дают милостыню, тогда ты доброго мужа унижал, и обижал, и не давал милостыни, а запирал дверь. И когда ты видел, что творят правосудие, не берут взяток, дают верное свидетельство и говорят правдивые речи, ты сидел тогда, творя несправедливость, лжесвидетельствуя и ведя дурные речи. На! Я -- твои злые мысли, злые речи и злые дела...

Да поднесут ему пищу из яда, из вонючего яда! Вот пища для юноши зломыслящего, злоговорящего, злодействующего, зловерного -- после издыхания. Вот пища для бабы очень зломыслящей, очень злоговорящей, очень злодействующей, очень зловерной, наученной злу, непокорной супругу, грешной--после издыхания..."

Азаты молчали. Красные угольки тлели и вспыхивали в их глазах...

Но и поесть не успели они. Вся сотня Исфандиара была вызвана для сопровождения. И Авраам не знал, откуда у него взялись в этот день силы и в следующие три дня, потому что не спал и не ел он. И не было спавших в эти дни...

Снова плыли кони в человеческом море, пока не вынесло их к храмовой площади И сразу же отбросило назад, потому что из прохода главного храма вышел маг в красном. В ужасе закричал кто-то Пиреум со священным огнем был на вытянутых руках мага, и свет небесный святотатственно соединялся со светом внутренним, данным Арамати -- земле для вечного плодоношения

Настала тишина. И в этой тишине маг поднял над головой священный огонь и швырнул его на белые камни перед храмом Вспыхнуло, разбрызгиваясь, горящее масло. С бронзовым звоном запрыгала по земле чаша..

-- В чем же правда, Маздак? Голос спрашивающего был совсем юный, но его слышала вся площадь.

-- Правда -- это хлеб и женщина! -- ответил Маздак, и площадь согласно вздохнула.

Их оттеснили, потому что маг Маздак взял факел у ближнего к нему человека и зажег, окунув в горящее масло. И сразу все двинулись вперед, окуная в масло и зажигая факелы...

Все, что было потом, запомнилось как один дымный, пламенный сон..

Пустая черная площадь перед дворцом. Гурганцы на черных лошадях стремя к стремени, и черные волчьи хвосты свисают с их башлыков. А все остальное вокруг белое...

И еще: багровое солнце дымится над морем, и тысячи таких же солнц стоят стеной вполнеба. Темной печью в этом серебре -- арка дворца. Содрогающий землю гром труб, и львы, рычащие, рвущиеся с бронзовых цепей по краям завесы...

Все белое склонило головы Только красный Маздак идет через пустую черную площадь, и тысяча красных магов с дымными факелами в руках идут ему навстречу из серебряной стены И происходит то, чего никогда еще не было...

Ахает мир. Испуганные львы припадают к земле Тяже чая царская завеса вздрагивает и вся, от одного края до другого, начинает медленно уплывать вверх. Открывается огромный жертвенник, и царский огонь соединяется с солнцем. Все выше завеса стали видны уже широкие чьвиные лапы трона Сасанидов, золотой панцирь, недвижное бронзовое лицо -- прямой подбородок и резкий изгиб бровей И фарр -- божественное сияние -- ослепляет Эраншахр Железные крылья орла парят в этом сиянии

Закутанная тощая фигура мобедан мобеда в ужасе корчится, отползает в сторону. Маздак останавливается напротив трона, поднимает факел И тогда бог и царь царей, сын бога и царя, встает, делает два быстрых шага вперед и вытягивает правую руку в древнем приветствии мира и жизни. . Авраам узнает его, потому что это Свет-толицый, с которым играл он в арийскую игру "Смерть царя"

Гусары стояли стремя к стремени Гургасары -- "вол-коголовые" -- так персы называли гурганцев за волчьи хвосты на башлыках. Первой тысячей царских "бессмертных" были они, люди из Страны Волков. В Кте-сифоне их звали просто гусарами...

С четырех сторон рухнули на дворцовую площадь белые толпы. Черные всадники отъезжали в сторону, и витые ременные плети без дела висели на их запястьях. Но, докатившись до арки, миллионный человеческий вал вдруг отхлынул, закружился, попятился к Большому царскому каналу. Качнулась земля.

Тысячебашенная стальная стена перегородила площадь Она медленно двигалась и, если бы не случайный взмах хоботом, казалась бы неживой Кованые башни с узкими щелями для стрелков были словно спаяны друг с другом...

Один Маздак с факелом стоял перед слонами. И царь царей, лишивший себя святости и власти, был один наверху у своего трона Великие жались к стенам, львы выжидающе рычали по краям. Толпа все пятилась, освобождая площадь А перед боевой линией слонов сидел на широкогрудом мидийском коне эранспахбед Зармихр, и тысяча черных гусар выстраивалась впереди Пронзительно и страшно завывали сигнальные трубы.