Сталин. На вершине власти - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 12

Наконец, совсем не исключено, что определенные силы могли спровоцировать самоубийство Аллилуевой, прекрасно сознавая, каким сильным стал бы такой удар для Сталина.

Единственный оставшийся в живых очевидец похорон Аллилуевой, приемный сын семьи Сталина А.Ф. Сергеев, в телепередаче весной 2000 года опроверг утверждение Светланы Аллилуевой о том, что Сталин якобы не присутствовал на похоронах супруги, а подойдя к гробу, в котором она лежала, оттолкнул его от себя. Воспоминания С. Аллилуевой основаны на чужих рассказах, так как она была еще слишком мала, напугана видом матери в гробу, а потому она отшатнулась от покойной и ее не взяли на похороны. Впоследствии свое поведение 6-летней девочки она приписала отцу. По словам А.Ф. Сергеева, который присутствовал на гражданской панихиде, Сталин буквально рыдал, стоя у гроба своей жены, и долго не мог оправиться от горя.

Впрочем, С. Аллилуева, ссылаясь на рассказы близких к ней людей, говорила, что Сталин «был потрясен случившимся… Он был потрясен, потому что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает «наказать» кого-то… И он спрашивал окружающих: разве он не был внимателен? Разве он не любил и не уважал ее, как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это так важно?… Он говорил, что ему самому не хочется больше жить… Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость». С. Аллилуева говорила, что под конец своей жизни «он вдруг стал говорить часто со мной об этом, совершенно сводя меня этим с ума… То он вдруг ополчался на «поганую книжонку», которую мама прочла незадолго до смерти – это была модная тогда «Зеленая шляпа» (автор – Мишель Арлен. – Прим. Ю.Е.). Ему казалось, что это книга сильно на нее повлияла… То он начинал ругать Полину Семеновну (П.С. Жемчужина), Анну Сергеевну (А.С. Аллилуева – сестра Надежды), Павлушу (Павел Сергеевич Аллилуев – брат Надежды), привезшего ей этот пистолетик, почти что игрушечный… Он искал вокруг – «кто виноват», кто ей «внушил эту мысль»; может быть, он хотел таким образом найти какого-то очень важного своего врага».

Все названные люди находились в близком окружении Сталина, и читателям воспоминаний С. Аллилуевой может показаться странным, что Сталин высказывал подозрения в отношении них. Однако Сталин справедливо полагал, что подтолкнуть его жену к самоубийству, даже неосознанно, скорее всего мог человек, близкий Надежде Аллилуевой, а не малознакомое ей лицо. Кроме того, интриги, порожденные завистью или иными чувствами, среди родни и близких людей – не столь уж редкое явление, и большая родня Джугашвили, Аллилуевых, Сванидзе (по первому браку Сталина), а уж тем более широкий круг их друзей и знакомых не были свободны от антипатий и порождаемых ими склок.

После самоубийства жены Сталин долго не мог обрести душевного равновесия. Об этом косвенно свидетельствует его биографическая хроника, опубликованная в 13 томе его собрания сочинений. После похорон Аллилуевой Сталин до конца года не участвовал ни в одном значительном общественном мероприятии, ничего не написал, кроме небольшой заметки «Господин Кэмпбелл привирает» в связи с публикацией в США книги некоего Кэмпбелла «Россия – рынок или угроза?», в которой содержалось описание беседы Сталина с автором книги в январе 1929 года.

Французский журналист В. Серж утверждал, что после гибели Н. Аллилуевой Сталин находился в крайне подавленном состоянии: «Человек из стали, как он себя называл, оказался один на один с трупом. В один из последовавших дней он встал во время заседания Политбюро, чтобы объявить о своем желании уйти в отставку. «Возможно, что я стал препятствием на пути единства партии. Если так, товарищи, то я хочу искупить свою вину…» Прервав долгое молчание собравшихся, «Молотов наконец промолвил: «Хватит, хватит. Партия тебе верит…» Инцидент был исчерпан». Хотя документальных подтверждений этого рассказа нет, он свидетельствует о том, что в то время многие имели основания полагать, что Сталин крайне тяжело пережил гибель своей супруги.

Глава 3.

ПОБЕДЫ НАСТУПАВШЕЙ АРМИИ

Словно бросая вызов тем, кто обвиняли его в провале пятилетнего плана, Сталин начал доклад на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 года цитатами из зарубежных газет за ноябрь 1932 года, в которых утверждалось, что пятилетний план «потерпел полный крах», что «коллективизация позорно провалилась» и «привела Россию на грань голода», что «Сталин и его партия… оказываются перед лицом краха системы пятилетнего плана», что «катастрофа налицо». Зачитав все эти обвинения в адрес своей политики, Сталин дал понять участникам пленума, что критика Рютина, Ломинадзе, Сырцова и их сторонников ничуть не отличается от высказываний врагов нашей страны.

Вместе с тем Сталин привел многочисленные высказывания из других западных изданий об успехах СССР в выполнении пятилетнего плана. Из такого сопоставления Сталин делал вывод: «Стоило нам проделать строительную работу в продолжение каких-нибудь 2-3 лет, стоило показать первые успехи пятилетки, чтобы весь мир раскололся на два лагеря, на лагерь людей, которые лают на нас без устали, и лагерь людей, которые поражены успехами пятилетки».

Вопреки очевидному несоответствию между намеченными и итоговыми показателями, Сталин объявил первый пятилетний план выполненным досрочно в четыре года. Правда, он признал, что «мы недовыполнили общую программу», но утверждал, что «недовыполнение» составило всего 6%. Однако Сталин уверял, что пятилетняя программа производства по тяжелой промышленности перевыполнена на 8%. Он почти не приводил конкретные цифры, а относительные данные о росте промышленности свидетельствовали о несомненном успехе пятилетки. Сталин сказал, что за пятилетку, выполненную в 4 года, объем промышленной продукции вырос «втрое в сравнении с довоенным уровнем и более чем вдвое в сравнении с уровнем 1928 года».

Особенно впечатляюще выглядели эти данные на фоне показателей промышленного производства в капиталистических странах, переживавших в 1929—1933 годы тяжелый экономический кризис: «В то время как объем промышленной продукции СССР к концу 1932 года вырос в сравнении с довоенным уровнем до 334%, объем промышленной продукции САСШ снизился за тот же период до 84% довоенного уровня, Англии – до 75%, Германии – до 62%. В то время как объем промышленной продукции СССР вырос к концу 1932 года в сравнении с уровнем 1928 года до 219%, объем промышленной продукции САСШ снизился за тот же период до 56%, Англии – до 80%, Германии – до 55%, Польши – до 54%». (ИВС/13/181)Такое сравнение позволяло Сталину сделать вывод об исторической победе социалистического способа производства: «О чем говорят эти данные, как не о том, что капиталистическая система промышленности не выдержала экзамена в тяжбе с советской системой, что советская система промышленности имеет все преимущества перед системой капиталистической».

Хотя относительные цифры позволяли скрыть существенное невыполнение плана по ряду важнейших показателей, Сталин мог перечислить множество реальных свидетельств глубоких качественных перемен в самых различных отраслях промышленного производства, произошедших за 4 года: «У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности.

У нас она есть теперь. У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь. У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь. У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь. В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест. В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест».