Просто Давид - Портер Элинор - Страница 31

— Но это правда! Эти, похоже, уже отправились на юг, но если так, что-то рано они. Большинство не улетает до октября. А в марте они возвращаются, знаете. Хотя там, на горе, они оставались со мной весь год. Ах! Я бы с радостью посмотрел на их отлет, — тихо сказал Давид, провожая взглядом быстро исчезавшую черную линию. — Многих птиц за этим не застанешь. Они улетают ночью — дятлы, иволги, кукушки и многие другие. Наверное, боятся, как вы думаете? Но я их видел. И наблюдал. Они сообщают друг другу, когда будут вылетать.

— Ох, Давид, — повторила миссис Холли с упреком во взгляде. В то же время она была явно зачарована.

— Но они правда говорят друг другу, — упорствовал мальчик, а глаза его сияли. — По-другому не получится! Однажды вечером звучит сигнал, и они начинают собираться со всех сторон. Я сам видел. А потом они вдруг взлетают и отправляются на юг — не одной большой стаей, а мелкими стайками, одна за другой, с таким приятным шумом крыльев. У-уф! У-уф! У-уф! И вот их уже нет, до следующего года не встретишь. Но вы же видели ласточек, да? Их легче всего отличить: они улетают днем и двигаются очень быстро, по прямой. Разве вы не видели, как улетают ласточки?

— Ну, я… я не знаю, Давид, — пробормотала миссис Холли, беспомощно взглянув на мужа, продвигавшегося вперед. — Я и не думала, что можно знать… такие вещи.

Давид рассказал гораздо больше, прежде чем прогулка подошла к концу. И хотя, когда она закончилась, ни Симеон Холли, ни его жена не сказали ни слова о том, что она была полезной или приятной, на их лицах лежал отблеск мира, отдыха и покоя, оставленный покинутым ими лесом.

Сентябрь выдался прекрасный, и Давид не упускал ни одной его возможности. Если он не был в школе, то проводил время на свежем воздухе. Он часто виделся с Джеком и Джилл и так же часто бывал у Госпожи Роз. Для Давида она оставалась Госпожой Роз, хотя теперь сад был багряным, лиловым и желтым от астр, шалфея и золотых шаров вместо пышно цветущих ароматных роз.

В поместье «Солнечный холм» Давид чувствовал себя почти как дома. Он знал, что его с радостью примут, когда бы ему ни вздумалось прийти. Даже слуги были добры к нему — и пожилая кузина, которую Давид редко видел, но знал, что она живет здесь в качестве компаньонки его Госпожи Роз.

Пожалуй, больше всего после сада Давиду нравилась комната в башне — возможно, потому, что сама мисс Холбрук часто приглашала его туда. Именно там он однажды мечтательно сказал:

— Мне нравится это место — тут так высоко. Только иногда оно напоминает мне о принцессе, потому что дело было в похожей башне, знаете.

— Сказки, Давид? — беззаботно спросила мисс Холбрук.

— Нет, не вполне, хотя в этой истории была принцесса. Ее рассказал мистер Джек, — Давид не отводил глаз от окна.

— О, мистер Джек! И часто он рассказывает тебе истории?

— Нет. От него я слышал только одну — и, наверное, поэтому хорошо ее помню.

— Ну и что же наделала эта принцесса? — голос мисс Холбрук оставался безразличным и она по-прежнему была занята своими мыслями. Ее внимание, очевидно, было целиком отдано рукоделию.

— Она кое-чего не сделала, и в этом вся беда, — вздохнул Давид. — Она не помахала платком.

Иголка в руке мисс Холбрук зависла в воздухе, нитка повисла.

— Не… помахала? — запнулась она. — Что… ты имеешь в виду?

— Ничего, — рассмеялся мальчик, отворачиваясь от окна. — Я забыл, что вы не знаете эту историю.

— А может, знаю… то есть… о чем была история? — спросила мисс Холбрук, облизывая внезапно пересохшие губы.

— Ой, правда? Интересно, откуда! Это не «Принц и нищий», а «Принцесса и нищий», — поведал Давид, — и у них был обычай подавать знаки взмахом платка и отвечать флагами. Вы знаете эту историю?

Ответа не последовало. Мисс Холбрук дрожащими руками убирала рукоделие. Давид заметил, что она даже укололась, торопясь поскорее воткнуть иголку в подушечку. Потом она притянула мальчика на оттоманку рядом с собой.

— Давид, расскажи, пожалуйста, эту историю, — сказала она, — так же, как мистер Джек рассказал ее тебе. Пожалуйста, будь внимателен и ничего не упусти, потому что я… я хочу все узнать, — закончила она со странным смешком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Давиду показалось, что от этого смешка на ее щеках зажглись ярко-красные пятна.

— Вы правда хотите ее услышать? Тогда я расскажу, — радостно воскликнул Давид.

Рассказывая истории, он получал почти столько же удовольствия, сколько слушая их.

— Понимаете, в начале… — Давид без обиняков приступил к вступлению.

Он хорошо знал ее, эту историю, и если что и забыл, то вряд ли многое. Возможно, он не всегда говорил словами мистера Джека, но передавал смысл в точности, и мисс Холбрук очень напряженно слушала рассказ Давида о мальчике и девочке, взмахах платком и флагах — синем, черном и красном. Один раз она рассмеялась — над шуткой с колокольчиками, которую девочка сыграла над своим другом, но ничего не говорила, пока Давид не дошел до первого возвращения принцессы и как мальчик на крошечной террасе все ждал и ждал взмаха белым платком в башенном окне.

— Ты хочешь сказать, — вмешалась тогда мисс Холбрук, почти вскочив на ноги, — что мальчик ожидал…

Она резко остановилась и упала на стул. Красные пятна на ее щеках превратились в розовое сияние, залившее все лицо.

— Ожидал чего? — спросил Давид.

— Н-ничего. Продолжай. Мне было очень… очень интересно, — сказала мисс Холбрук слабым голосом. — Продолжай.

История ровно ничего не потеряла в его устах. Более того, она кое-что приобрела, потому что теперь была проникнута очень сильным сочувствием мальчика, который любил нищего за его горе и ненавидел принцессу за то, что она послужила тому причиной.

— Так что, — заключил он скорбно, — как видите, история вышла не очень, потому что закончилась нисколечко не хорошо. Они должны были пожениться, жить-поживать и добра наживать. Но этого не случилось.

Мисс Холбрук как-то неуверенно перевела дыхание, и подняла руку к горлу. Из красного ее лицо превратилось в абсолютно белое.

— Но, Давид, — сказала она, запнувшись, после недолгой паузы, — может, он… нищий… больше… не любил принцессу.

— Мистер Джек сказал, что любил.

Ее белое лицо вдруг вновь порозовело.

— Тогда почему он не пошел к ней и… и не сказал об этом?

Давид поднял подбородок. Со всем достоинством, в точности передавая слова и манеру мистера Джека, он ответил:

— Нищие не ходят к принцессам и не говорят: «Я тебя люблю».

— Но, быть может, если бы они так поступали… то есть… если… — мисс Холбрук закусила губу и не закончила предложения.

Она еще долго ничего не говорила, но явно не забыла об истории. Давид понял это, потому что позже она начала осторожно расспрашивать его о множестве мелких деталей, о которых он совершенно точно рассказал. Она так долго беседовала с Давидом на эту тему, что он спросил, не собирается ли она рассказать историю кому-то еще, но она только покачала головой. Больше она его не расспрашивала. И довольно скоро Давид отправился домой.

Глава XXI

С тяжелыми сердцами

Целую неделю Давид не приближался к «дому, который построил Джек», да и Джилл несколько дней сидела дома с простудой. Девочка уже собиралась расстроиться, поскольку любимый товарищ по играм очевидно не проявлял к ней интереса. Но в первый же день после болезни она вернулась из школы испуганной.

— Джек, Давид нисколечко не виноват! — воскликнула она с горячим сожалением. — Он болен.

— Болен!

— Да, ужасно болен. Пришлось вызывать врачей и все такое.

— Как, Джилл? Ты уверена? Кто тебе сказал?

— Сегодня в школе все об этом говорили.

— Но что случилось?

— Какая-то лихорадка. Одни думают, что это брюшной тиф, другие, что скарлатина, а третьи — что-то еще, я не помню. Но все говорят, он ужасно болен. Кое-кто считает, что он и Гласпеллов заразил, а другие уверены, что не заразил. Но, так или иначе, Бетти Гласпелл чем-то болеет, и на этой неделе они никого к себе не пускают, — закончила Джилл с расширенными от ужаса глазами.