Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лазаревская Лиза - Страница 36

Мне стоило выпить, но я не хотела приезжать и вонять перед ней перегаром.

Когда я наконец оказываюсь дома, охранник стоит возле входной двери, как статуя. Такое ощущение, что он простоял неподвижно всё время, что был здесь.

— Станислав Юрьевич, — начинает он, но я жестом заставляю его заткнуться.

— Можешь завтра не приезжать.

— Я уволен? — неуверенно хрипит он, откашливаясь.

Я мог бы его уволить за халатность и тупость, но он работает её водителем уже больше полугода. И я не смогу снова доверить это кому-то другому.

— Я приставил тебя к ней не для красоты, как статуэтку. Её безопасность. Вот, что меня интересует.

Он хмыкает, прочищая горло и клянётся, что станет её тенью.

— Если что-то подобное повторится, я тебя не уволю, а убью. А теперь ты свободен, я позвоню, когда ты понадобишься, — говорю я, прежде чем он уходит.

Зайдя внутрь, я не разуваюсь и сразу же нахожу Полину на первом этаже на диване. Она сидит всё ещё в моём пиджаке, поджав ноги под себя. И она трясётся, уставившись в одну точку впереди себя.

Очень быстро, огромными шагами я сокращаю расстояние между нами и присаживаюсь возле неё на корточки. Кладу ладони на её оголённые колени, отчего она снова вздрагивает.

Теперь она будет бояться лбьтого прикосновения и шороха.

— Я здесь, принцесса, — говорю я, целуя её колени и кладя голову на них. Мне приходится пробыть какое-то время в таком положении, потому что только так я могу успокоить своего внутреннего зверя — быть с ней, дышать ею, касаться её, заботиться о ней.

Кто-то скажет, что я ёбнутый на всю голову псих. И он будет прав, потому что я и сам могу признать то, насколько это ненормально и одержимо с моей стороны.

— Ты вся дрожишь, — замечаю я, наконец вставая на ноги. — Давай, пойдем примем горячую ванну.

— Мне холодно, — отстранённо говорит она.

— Я знаю. Сейчас ты согреешься.

— Стас, п-пожалуйста…

— Что?

— Позвони папе. Спроси, где он.

В эту самую секунду мне становится всё понятно. Она должна была встретиться с отцом, но каким-то образом оказалось в своей старой квартире и сейчас просит позвонить ему. Ничего не выясняя, я одобрительно киваю и достаю свой мобильный. Набрав номер её отца, я слушаю несколько продолжительных гудков, прежде чем он возьмёт.

— Он не берёт? — с трепетом и волнением в голосе спрашивает Полина. Мне хочется успокоить её и заверить, что с ним всё в порядке. И как раз в момент, когда я хочу ей ответить, мужской голос говорит:

— Д-да? Стас?

— Леонид, где вы сейчас? — я отхожу на несколько шагов от Полины, когда она замирает, словно разучилась дышать.

— Я-я дома. Что случилось? Ч-что-то с Полиной?

Не скажу, что хочу уберечь его от правды. Я просто не собираюсь делиться её болью. Я хочу полностью забрать её себе, не поделившись ни с кем.

— Всё в порядке. Думаю, будет неплохо, если вы встретитесь на днях. Она скучает.

— Я т-тоже очень скучаю.

— Я передам, — говорю я, завершая вызов и возвращаясь к Полине. — С ним всё хорошо, милая, он дома. Почему ты волновалась и решила поехать в этот старый дом?

Она отводит взгляд, словно сохраняя от меня какую-то информацию.

— Хорошо, мы разберёмся в этом потом.

Заправив две пряди её растрёпанных, влажных от слёз волос за уши, я беру её на руки и несу на второй этаж, в нашу спальную ванну. Оказавшись внутри, я включаю теплую, ближе к горячей воду в джакузи. Она медленно наполняется, но я скидываю с неё пиджак и остатки её рваной одежды. Отметины на теле проявляются ещё больше, теперь они имеют не только красный, но и жёлто-фиолетовый оттенок.

Синяки.

Иногда я не знаю, как мне касаться её, потому что я могу быть жёстким во всём, включая прикосновения. А она очень хрупкая, миниатюрная, словно её можно сломать.

Блядь, я не прощу себе того, что не смог защитить её.

Усаживая её в ванной, я намыливаю мочалку и прохожусь по всем уголком её тела. Нежно, мягко, так, чтобы не причинить ей ещё больше боли или хотя бы малейшего дискомфорта.

— Клянусь, я не хотела, — снова оправдывается Полина, прижимая колени к груди.

— Я знаю, милая. Ты ни в чём не виновата. Это последний раз, когда я так халатно относился к тому, что происходит вне моей досягаемости.

— Тебе теперь от меня п-противно? — она всё так же не смотрит на меня, а гипнотизирует взглядом свои разобранные коленки. Неужели я похож на изверга, который может обвинить её в этом? Блядь, я виноват в том, что допустил такое. И она думает, что я могу злиться.

— Ты единственное, что мне нужно, Полина. Мне никогда не будет противно от тебя. Я никогда не откажусь от тебя. Я всегда, слышишь, всегда буду твоим мужчиной и никогда не отпущу тебя, моя девочка. Если ты захочешь уйти, я переверну весь мир и сделаю так, чтобы ты осталась. Ты моя, Полина.

В уголках её глаз застывают слёзы, когда я целую их, а затем её щёки и губы, её шею и стараюсь вернуть ей комфорт от моих поцелуев. Её нежно-молочное тело очищается от пота, рвоты и грязи. Сам я снимаю с себя грязную рубашку и намереваюсь пойти в душ, когда она заснёт.

Оказавшись в нашей кровати, Полина переворачивается на противоположный от меня бок. Странное ощущение, что теперь она игнорирует мои взгляды, прикосновения и внимание. Но я понимаю, что у неё шок, ей нужно время.

Я буду рядом и не буду давить, чтобы она смогла прийти в себя. Когда я оставляю лёгкий поцелуй на её плече и собираюсь подождать, пока она уснет перед тем, как пойти в душ, она подаёт голос:

— Ты действительно меня так сильно любишь? — сам вопрос не застаёт меня врасплох. Нет ничего в этой жизни, чтобы бы застало меня врасплох, но я удивляюсь тому, что она решает это спросить.

— То, что я чувствую к тебе, Полина, это больше, чем просто любовь и больше, чем одержимость и зависимость, — каждый раз думая о ней, я испытываю смешанные чувства: я говорю о том, что она успокаивает меня, но при этом я не могу спокойно дышать. Парадокс, который случился в моей жизни.

— Ничто и никто в этой жизни не заставит меня потерять тебя, моя девочка.

Она ничего не отвечает мне, и после всего пережитого сегодня я позволяю ей просто заснуть. Когда понимаю, что она спит, я тихо встаю с кровати и направляюсь в душ. Мне нужно смыть с себя этот блядский вечер и немного выпить.

Вернувшись обратно в спальню с обёрнутым на талии полотенцем, я вижу, как она бьётся в припадках.

Блядь.

Моментально я бужу Полину, пытаясь избавить её от кошмара. Она вскакивает и несдерживаемый порыв рвоты льётся на постельное бельё.

Она смгтрет на это слезливыми глазами, извиняясь и плача.

— Прости. Я не хотела.

— Всё хорошо, милая, — я обнимаю её, когда она снова плачет. Обнимаю и. — Поспим в другой спальне, с утра домработница всё уберёт.

Я отношу её в спальню в другой части дома и глажу до тех пор, пока она снова не засыпает.

Я никогда себя не прощу за то, что допустил это.

Но сделаю всё, чтобы это исправить.

24. Есть только я

Ночь проходит ещё хуже, чем я думал. Если она засыпает, то просыпается каждые минут двадцать как после кошмара.

Конечно, я знаю, что ей снится, но не могу вытравить эту ужасную сцену из её головы.

От силы я поспал часа полтора и в семь утра позвонил своему помощнику. Сказать, что сегодня на работе меня не будет и дать поручения.

Натянув на себя домашние штаны, я бросаю последний взгляд на спящую девушку и выхожу из второй спальни вниз. Я делаю её любимые оладьи, накрываю на стол и крайне удивляюсь тому, что она появляется на лестнице, когда я уже заканчиваю.

— Ты уже уезжаешь? — интересуется она, спускаясь в своей чёрной шёлковой ночнушке. Она идёт так медленно, тратя на каждую ступеньку по несколько секунд.

Я подхожу к лестнице.

— Нет, принцесса. Я сегодня дома.

— Правда?