Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лазаревская Лиза - Страница 1

Моя ревность тебя погубит

Предупреждение

В этой книге будет:

• разница в возрасте 12 лет;

• эмоционально тяжёлые сцены;

• властный и безумно ревнивый герой (серьёзно, он жуткий ревнивец и страшный собственник, здесь описывается его одержимость, я предупреждаю сразу, чтобы потом вы не удивлялись — хотя всё равно находятся люди, которые не воспринимают этот пункт всерьёз, а потом в комментариях возмущаются);

• постельные сцены;

• нецензурная лексика.

Пожалуйста, если вы не любитель книг с разницей в возрасте, то лучше не начинайте читать. И огромная просьба не романтизировать в жизни то, что здесь происходит. Здесь есть сцены, где герой очень сильно перегибает палку из-за своей одержимости. В книгах интересно читать про ревнивцев и собственников, но в реальности всё совсем иначе. Давайте оставлять таких героев только в книгах, ведь не у каждого взрослого мужчины касательно вас добрые намерения.

Пролог

Ветер мощным порывом срывает листья с деревьев.

Телефон на беззвучном, но от постоянных вибраций мне хочется разбить его нахуй. Я шастаю по парку в надежде, что большое открытое пространство слегка освежит мою голову. Ведь стены, словно сужаясь, постоянно давят — в офисе, в доме, даже в ресторане — везде давят, как в фильме про клаустрофобов.

Один из моих помощников снова звонит по какой-то херне, жена что-то пишет, секретарша слёзно росит посмотреть отчёт.

Я, блять, схожу с ума.

Мозг уже напрочь отказывается отдавать какие-либо приказы — что подчинённым, что собственному телу. Я просто наступаю своими чёрными оксфордами на хрустящие листья, стараясь проветриться.

Всё меняется слишком быстро.

Когда-то меня радовала людская ничтожность и зависимость, постоянная гонка за моим одобрением, взглядом, но сейчас я просто хочу, чтобы все от меня отъебались хотя бы на время. Теперь режим «не беспокоить» будет проглатывать все звонки и сообщения, давая мне хоть один блядский вечер покоя и свежего воздуха.

Взяв эспрессо в будке возле фонтанов, расположенных в центре парка, я прикуриваю. Чёрт, курю под моросящим дождём, с напитком в стаканчике, словно подросток. Не думал, что имея всё, я смогу порадоваться настолько ничтожной мелочи.

Эмоционально я буквально разлагаюсь на части. Меня ничего не волнует. Во мне никаких чувств — я абсолютно лишён эмпатии по отношению ко всему миру. Будь я хоть немного религиозен, попросил бы Бога вселить в себя немного заинтересованности, хоть немного смысла.

Вечерняя прохлада показывает, что тепло закончилось и в ближайшие месяцы можно его не ждать.

Куря одну сигарету за другой, я рассматриваю всё, что происходит в парке — а происходит ровным счётом ничего. Продавец кофе курит с другой стороны от своей лавки. Фонтаны не работают. На летних террасах никто не сидит. Людей вообще нет. Только девочка лет шестнадцати-семнадцати на лавке в пяти-шести метрах от меня точит в одиночку булочку — и так медленно, любуясь ею, закрывая от дождя рукавами.

Ухмыляюсь про себя.

Довольно милое зрелище, можно проникнуться. Просто аленький цветочек, мёрзнущий в суровую ноябрьскую погоду.

Начинаю идти вперёд, просто потому что не могу стоять на месте. Видно, вконец раздолбленная психика всегда заставляет меня что-то делать — потому и пальцами стучу по столу, и выкуриваю по две пачки в день. Чёрная жилетка прилипает к белой рубашке, которая также прилипает к телу.

Подышал свежим воздухом. Побыл в одиночестве. Насладился тишиной.

Медленно я иду с одноразовым стаканчиком в руках и вижу, как девочка тоже решает где-то укрыться от дождя. Она встаёт с лавки и начинает идти в том же направлении, что и я.

Несмотря на усиливающийся с каждой секундой ливень, здесь довольно спокойно — только я, продавец кофе и эта девочка, одетая явно не по погоде. Втроём мы делим эту часть парка. Выкурив очередную сигарету в несколько затяжек, я останавливаюсь: та девчушка спотыкается прямо передо мной и падает, опираясь руками об асфальт. Недоеденная булка летит в лужу. Рукава и само платье в грязи. Она несколько секунд даже не двигается. Понятия не имею, откуда столько участия и жалости, но я почти без колебаний, сразу же опускаюсь рядом с ней на корточки, подаю руку и помогаю подняться. Она принимает мою помощь, но с опаской, пытается спрятать взгляд. Могу поклясться, что она плачет — просто слёзы смешались с дождём, поэтому их трудно увидеть.

Но я вижу. И слышу почти беззвучные всхлипы.

— Сильно ушиблась?

— Всё в порядке, спасибо вам, — робко говорит она и смотрит на порванные колготы.

Давно я не слышал просто искренне «спасибо». Да чего там — я давно уже ничего искреннего не слышал.

Промокшая до нитки, с разбитыми локтями и коленками, в одном платье. Она выглядит юной и жутко растерянной, грустной. У меня есть вопросы к родителям, которые отпускают ребёнка в таком виде гулять в позднее время суток.

У меня случается помутнение. Вроде и мозгами понимаю, что моё дело руку протянуть, а дальше свободен, но отчего-то я продолжаю осматривать её как птенчика со сломанным крылышком.

— Ну не плачь, принцесса. Пошли, я отвезу тебя домой, а то ты так совсем в льдышку превратишься.

Наконец мы встречаемся с нею взглядами — я вижу потерянность и страх, который передаётся под кожу.

— Не бойся. Я тебя не обижу, обещаю.

Она немного дёргается и отстраняется, когда я дотрагиваясь до пораженной руки, но сразу успокаивается.

— Как тебя зовут?

— Полина.

— Рад знакомству, Полина. Меня зовут Стас.

Она промолчала и просто последовала за мной. Некоторое время Полина покорно шла рядом, но ближе к выходу она всё больше медлила, пока вовсе не остановилась.

— Чего ты? Я же сказал, что не обижу. Неужели я так опасно выгляжу?

Очевидно, что так и есть — какой-то амбал под два метра ростом, в костюме, ведёт её из парка к своей машине. Это действительно может выглядеть для неё опасно.

— Нет, совсем нет. Просто дело не в этом.

— А в чём же тогда?

Мокрые волосы слегка облепили обе девчачьи щеки. Осторожно я убрал каштановые пряди с лица и окинул девочку мягким взглядом с высоты своего роста.

— Я решила, что не пойду сегодня домой, — в голосе вместо уверенности одна безропотность и страх неизвестности.

— И куда же ты, в таком случае, решила пойти? В такое время и такую погоду? К кому-то из друзей?

— Нет… Нет у меня друзей.

— То есть идти тебе некуда — и ты собиралась всю ночь одна шастать по парку? — спрашиваю вслух, но только потом прокручиваю в голове: наверное, из-за ссоры с родителями ушла из дома, да так быстро, что даже куртку не захватила. Купила на последние деньги булку и предпочла общество холодной ночи, нежели взрослых. — Что же мне с тобой делать?

Естественно, оставлять девочку одну в парке — просто кощунство и преступление. Любой урод может воспользоваться положением и сотворить с ней ужасные, мерзкие вещи. Возможно, я и безразличный мудак, но остатки совести всё-таки просыпаются во мне.

Она виновато опускает голову, словно щенок, которому дали по носу за то, что обоссал диван.

— Совсем не хочешь возвращаться домой?

— Совсем.

— Ладно, тогда давай сделаем так: ты переночуешь в моей квартире, а я завтра рано утром приеду — и мы уже вместе решим, что делать.

— Вы утром приедете? — удивляется она. — А где вы будете ночевать?

— Я живу в другом месте.

— А это будет удобно? — она всё ещё осторожна и напугана, что вполне логично, но, кажется, предложение слишком заманчивое, чтобы от него отказываться.

— Раз я предлагаю, значит, удобно, правда? Квартира пустует, поэтому тебе никто не помешает. Попьёшь горячего чая. Согреешься. Выспишься. А завтра уже будем думать.

— Спасибо вам большое.

— Да не за что.