Готова на все (СИ) - Волынская Илона - Страница 57

- С чего вы взяли, что такая тут есть?

Цви посмотрел на нее слегка обиженно:

- Я специально узнавал: хозяин этого ресторана – еврей. И даже член общины.

- Ну и что? – недоуменно воззрилась на него Эля.

- Он должен держать кошерную кухню!

- Кому должен? – насмешливо поинтересовалась Эля.

- Человек делает в общину немалые благотворительные взносы, - терпеливым тоном, каким говорят с детьми, принялся объяснять Цви, - Значит, его интересуют обычаи, традиции, вера, наконец! Наверное, кошерное меню у них отдельно, я попрошу принести.

- Это у вас в Америке – значит, а у нас это ничего не значит, - в тон ему ответила Эля, - Можете, конечно, попросить, но единственное кошерное кафе на весь наш город – на первом этаже общинного центра. Хотите, вернемся. А лучше отвезите нас домой, - Эля решительно захлопнула свою папку.

- Нет-нет, - вскричал Цви, и немедленно сунул нос в меню, - Ну, тогда я буду… лосося, пожалуй… вина нельзя, я за рулем… Минеральную воду и сок. А вы, Элина?

- А я б, пожалуй, взяла свинину в горшочке, но боюсь, вас удар хватит, - резко бросила Эля, - Пусть тоже будет лосось, - исподлобья глянув на Цви, Эля поняла, что удар его, может, и не хватит, но вот шок он испытал изрядный, и тут же пожалела о своих словах. Вот так уж сильно надо было его дразнить?

Цви торопливо сунул папку с меню официанту, словно там на полях был записан полный текст «Майн кампф», и пристально уставился в столешницу. Эля пожала плечами – ей же лучше, меньше вопросов задаст – и с наслаждением отхлебнула еще глоток.

- Я не понимаю, - пожаловался Цви, - Вы думаете, я в вашем городе совсем чужой? У меня здесь дядя с семьей уже пять лет живет! И он, и все его знакомые искренне, от всего сердца соблюдают еврейские традиции! Для них в этом… - он помолчал, подыскивая нужную фразу, - Стержень их жизни!

- А кто ваш дядя? – равнодушно поинтересовалась Эля.

- Директор общины.

Эля засмеялась:

- Естественно, ваш дядя все соблюдает! Он ведь еврей привозной, а к тому же еще и профессиональный.

- И что это значит? – сухо осведомился Цви, явно подозревая, что Эля хочет обидеть его в лучших еврейских чувствах.

- Я ведь ученый, привыкла все классифицировать. - она развела руками, - Не буду говорить о других странах, но здесь, у нас, есть евреи привозные – те, кого ваш фонд прислал сюда работать, или у кого тут бизнес, и они живут то у нас в городе, то в Израиле или Америке. Те, кто выросли и воспитывались не здесь! Еще есть евреи профессиональные – они работают в общине и постепенно проникаются еврейством как корпоративной этикой…

- То есть, просто выполняют требования своих боссов, чтобы их не уволили? – резко спросил Цви.

- Ну что вы, Бен, они совершенно искренни! – махнула на него руками Эля, - Если их уволить, они пропадут, потому что уже не смогут работать в святую субботу. Они просто живут евреями и работают тоже… евреями.

- А еще какие у вас есть евреи? – с пробудившимся любопытством спросил Цви.

- Местные. Их главная особенность в том, что они гораздо больше местные, чем евреи, и покупают мацу, чтобы есть ее вместо хлеба во время православного поста.

- Тогда я не понимаю, зачем эти люди вообще считают себя евреями, - пожал плечами Цви.

- Затем, что другие считают их евреями, - подавшись вперед, сообщила Эля, - Кто постарше, прекрасно помнят, что такое «пятая графа» и как из-за нее можно не поступить в институт или не получить должность, которую ты давно заслуживаешь. А молодые отлично знают, что чувствуешь, когда тебе одноклассники кричат «жидовка». Кстати, в отличии от ваших чиновников, те, кто кричат, не интересуются – по маме ты еврейка, по папе, или по Циле Львовне, троюродной тетушке двоюродной прабабушки. Это у вас в Штатах еврей – сын еврейки, а у нас еврей – человек, которого можно оскорбить, просто назвав вслух его национальность!

Официант неслышно возник возле их столика, расставляя принесенные закуски. Опустив глаза, Эля принялась сосредоточенно копаться в салате. И чего она на бедного американца накинулась? В общем-то он и не обязан разбираться в дурацких реалиях ее отечества.

- Еврейская община на деньги вашего фонда делает много полезного, - не отрывая глаз от тарелки пробормотала она, - Без ее продуктовых пайков и лекарств знаете сколько стариков бы погибло! А многодетные семьи!

- Вы ходите в общину тоже из-за пайков? – тихо спросил Цви.

- Я не пользуюсь благотворительностью, - скрипучим от злости голосом ответила Эля, - Я отчисляю общинному центру процент за каждого ученика, с которым я занимаюсь на его территории. Я плачу сполна за все занятия моего сына, хотя они иногда стоят дороже, чем в обычных городских детских центрах!

- Тогда почему? – все также настойчиво повторил он.

Эля отложила вилку.

- Моя бабушка рассказывала мне одну семейную историю… Ее самой тогда еще не было на свете, а ее старший брат был новорожденным младенцем. Прадед с прабабкой снимали квартиру, а их домовладелец состоял в «черной сотне». Это боевики антисемитских организаций в Российской империи, - пояснила она, - Квартиры в доме дорогие, не каждому по карману, вот и пришлось ему согласиться на жильцов-евреев – прадед был инженером и неплохо зарабатывал. Потом город взяли петлюровцы и начался еврейский погром. Вокруг вопль стоит! Прадед с женой и ребенком заперся в квартире. А их домохозяин надел свою черносотенную повязку и встал у ворот. Подскакали петлюровские хлопцы на лошадях и спрашивают его: «Жиды в доме есть?» А он лениво так на них глаза поднимает и цедит: «Може трохи и есть». Они ему – «Так давай их сюда!» А он совершенно спокойно: «Треба буде, я их сам вбью».

Эля помолчала:

- Хлопцы еще постояли, потом плюнули, развернулись и уехали, - после долгой паузы сказала она, - А если бы у моих прадеда с прабабкой не было домохозяина, считавшего жильцов своей собственностью, которой только он и может распоряжаться, с ними случилось бы тоже самое, что и с остальными еврейскими семьями в тот день. Я не собираюсь учить своего сына Торе или устраивать ему Бар Мицва. Но он будет ходить на все праздники, и на всякие кружки. Чего бы мне это не стоило, я обязательно найду возможность свозить его в Израиль. Не для того, чтобы он постоял у Стены Плача. Просто когда случится в его жизни, что какая-нибудь мразь пройдется насчет его еврейства – а это обязательно случиться! – я хочу, чтобы в этот день он железно знал: еврейский погром – это не когда приезжают хлопцы на конях! Еврейский погром – это когда приезжают евреи на танках!

Цви поглядел на нее с испугом:

- Мне кажется, вы не совсем верно оцениваете международную политику Израиля… - пробормотал он, - Я не ожидал, что у такой очаровательной, нежной женщины… и вдруг такой милитаризированный подход!

Эля чуть высокомерной улыбнулась:

- Что поделаешь, наследие советского прошлого. Я заканчивала своеобразный факультет, из нас готовили ученых, которые будут работать на войну.

- А ваш профессор – его тоже так учили?

- Ну, Савчук был как раз из тех, кто учил. Настоящий ученый-воин, по нему было понятно, откуда взялось выражение «генерал от науки», - Эля улыбнулась воспоминаниям, - Кого угодно мог «построить».

Цви тоже улыбнулся:

- Профессор Пит Мак-Наген тоже называл вашего босса генералом. Говорил, что несмотря на весь свой научный вес, при профессоре Савчуке чувствовал себя не больше, чем ординарцем. Когда тот позвонил и просто приказал добиться, чтобы его новый проект был принят, Мак-Нагену не оставалось ничего другого как выполнять. Во всяком случае, он так рассказывает… - не меняя тона, закончил Цви.

Эля какое-то время тупо молчала, пытаясь осмыслить, что ей сказал американец:

- Как вы заставили старика сознаться? – тихо поинтересовалась она.

- Сам пришел. – усмехнулся Цви, - Получил ваш эмейл с извещением о смерти Савчука и минуты через три уже ворвался в кабинет к моему начальнику. Бородой трясет и орет, что Савчук не мог просто так умереть, что его наверняка убили. Мой босс не придал крикам старика особого значения, но все же велел направить вам запрос с требованием сообщить подробности убийства. Мы были уверены: вы ответите, что никакой насильственной смерти не было, а было что-то простое и академичное – инфаркт, инсульт, нервный срыв с затяжной депрессией… А вы подтвердили убийство, - в его голосе прозвучала даже некоторая укоризна, словно Элин ответ его глубоко разочаровал, и он до сих пор не может смириться с этим разочарованием.