Готова на все (СИ) - Волынская Илона - Страница 14

Эля невольно облегченно перевела дух – наконец-то тишина, ни учеников, ни бабушки! – и тут же устыдилась своей радости. Как бабушка не бодрится, но ведь это ужас: даже в туалет ходить сквозь плотную мембрану висящей в воздухе ненависти. Неужели отцу и его жене это доставляет удовольствие?

В комнате умаявшийся Яська спал, подмостив под бок любимого медведя. Вслушиваясь в его ровное дыхание, Эля присела на корточки у дивана, положила голову на подушку рядом с Яськой. Господи, он такой маленький, он такой славный! Почему он должен расти в этом омерзительном киселе ненависти?

Все-таки у нее две комнаты в тихом центре, громадная кухня, какая бывает только в новых элитных домах да старых коммуналках. Но ведь все равно проходную квартиру не купят за полную цену… И тогда им с Яськой и бабушкой придется довольствоваться однокомнатной где-нибудь в отдаленном районе. Втроем в одной комнате? Тоже не жизнь. Яська будет расти, бабушка, наоборот, стареть, а с ней и сейчас нелегко.

Взять кредит? А отдавать из чего – из полставки младшего научного сотрудника? Говорят, правительство от щедрот собирается прибавить, а это уж совсем беда. Зарплаты-то поднимут, а суммы, выделяемые на науку, не увеличатся ни на копейку. Значит, университет опять сократит ставки. Работать будем на треть, а то и вообще – на одну восьмую ставки. Репетиторство… Конечно, у Эли опыт и репутация, но частные ученики – дело ненадежное. Сегодня они есть, завтра нет, не будешь же бегать по улицам и ловить прохожих: «По физике-математике подготовиться не желаете?».

Эля прекрасно сознавала, что единственным стабильным и изобильным источником дохода для нее всегда были савчуковские гранты. А еще она отлично знала: для большинства «факультетских» ее участие во всех проектах Савчука и немаленькие по меркам отечественной науки деньги, которые она получала, были как кость в горле. И вот теперь они попытаются эту самую косточку разгрызть. Декан с завкафедрой, конечно, станут делить самый большой куш – научное руководство по темам. Но перераспределить более мелкие суммы, например, ее, Элину, долю, тоже желающие найдутся. Она может лишиться всего. Савчука нет, заступиться некому, а кто бы ни выиграл битву за должность руководителя – у любого обязательно найдутся свои люди, которых они захотят «подкормить» за Элин счет.

Эля безнадежным взглядом уставилась на темную улицу в подернутое морозом окно. Единственный фонарь освещал громадный рекламный плакат: маленький, беззащитный пельмень, окруженный со всех сторон хищно тянущимися к нему острозубыми вилками. Реклама пробуждала лучшие чувства. Пельмешек хотелось заслонить собой от опасности, а потом утешающе гладить и прижимать к груди, чувствуя как пережитый ужас заставляет вздрагивать его крохотное пельменное тельце. Есть бедолагу не хотелось категорически. Похоже, создатели рекламы рассчитывали, что растроганные домохозяйки кинутся скупать бедные пельмени, чтобы спрятать от страшной участи в неприступных бастионах холодильников.

Вот и Эля как этот пельмень, только ее никто не спрячет. Все жаждут «поделиться» ее зарплатой, и никто даже не задумывается, что ведь Савчук дураком не был. Не стал бы платить ей исключительно за красивые глаза, тем более что глаза у нее ничем не примечательные, близорукие. Савчук отлично понимал, что дешевле держать такую вот безотказную Элю, одну за все, готовую самостоятельные эксперименты вести, переводы делать, с иностранцами общаться, сметы печатать, и еще бегать, куда пошлют, чем оплачивать отдельно научного сотрудника, переводчика, лаборанта и еще бог знает кого. Ну поделят ее зарплаты между разными людьми, а пахать, вот как она, кто будет? Или они рассчитывают, что она станет работать, как работала, только за гораздо меньшие деньги?

Эля заходила по комнате. Она не дама при состоятельном муже, развлекающая себя игрой в науку, ей зарабатывать нужно. Думай, Эля, думай!

Во-первых, надо перестать бояться. Если она ничего не предпримет, новый руководитель лишит ее выгодной работы – значит, что бы она ни сделала, хуже все равно не будет. Во-вторых, ни в коем случае не поддерживать ни одного из претендентов. Полный нейтралитет, дескать, ей все равно, кто бы ни стал руководителем, абы наука не пострадала. Если придется давать информацию о грантах – только в самых общих чертах и только всем сразу, никому не оказывая предпочтения. А лучше сидеть на всех данных, как сторожевая собака. Журнал экспериментов запрятать подальше, и как только менты освободят лабораторию, сменить компьютерные пароли, пусть хоть головами об мониторы бьются. Дать понять, что сведения о савчуковских грантах – не оружие в борьбе, а приз, который она, Эля, вручит победителю. Главное, не сдаваться, когда на нее станут давить. Не знаю, забыла, потеряла, но может быть и найду – попозже, когда вы между собой разберетесь. А если они попытаются отстранить ее хоть от одного гранта – все, раз она больше здесь не работает, разбирайтесь сами. Разберутся в конце концов, но сколько у них уйдет на это времени? А срок гранта ограничен, а заказчик ждать не будет…

Импортных заказчиков тоже надо использовать – показать, что все контакты с ними идут только через нее. Она разошлет по электронке сообщения о смерти Савчука во все зарубежные организации, с которыми он сотрудничал, и в первую очередь – в фонды. Прямо сейчас, с ее домашнего компьютера. Тогда соболезнования тоже придут на ее адрес и именно она огласит их на похоронах. Кто умный – поймет. Ну а кто дурак, тому объясним еще раз, подоступнее, что у нее все под контролем, гранты могут осуществляться даже без Савчука, но не без нее. Никому не позволено отгрызать кусок от ее зарплаты!

Довольная собой, Эля быстренько уселась за свой старенький комп. На какие сложные интриги она, оказывается, способна! Прям университетская Мария Медичи и факультетская леди Макбет!

…Зловещей тенью она бесшумно скользит по выкрашенным линялой краской университетским коридорам. Мрачно взблескивают ее контактные линзы из-под низко надвинутого капюшона глухого черного плаща. И капают, капают слова ее наветов в отверстые – аж лопухами встали! – уши декана и завкафедрой. И вот уж, потрясая оружием – ну и брюхом, конечно, - разъяренный зав вламывается в кабинет декана.

Верткий декан вспрыгивает на стол, уворачиваясь от рушащегося на него гигантского двуручного меча зава! Распадается надвое дерматиновое кресло с торчащей из разошедшихся швов набивкой. Грозный двуручник увязает в щели рассохшегося паркета – там, где всегда застревает каблук секретарши Леночки.

О, гнусность! О, предательский удар! Из-за пояса расшитого камзола декан выхватывает кинжал – и пользуясь беспомощностью врага, погружает сверкающее лезвие прямо в жировые складки на животе зава!

Но зав лишь грозно взревывает! Его живот так просто не пробьешь, его самого так просто не возьмешь! Одним рывком он выдергивает свой меч – летят во все стороны вывороченные паркетины – и чертя двуручником воздух, надвигается на декана: натуральный барон Пампа в Арканарских кабаках! Декан беспомощно пятится… но верная секретарша Леночка уже торопливо гремит ключами факультетского сейфа. В руки декану падает его верный клинок!

Сталь против стали, они сходятся на длинном столе совещаний – непримиримые враги, декан и завкафедрой. И почтенные стены факультета оглашает грозный перезвон их клинков! А Эля тем временем в секретарской приемной пьет с Леночкой кофе и радостно потирает руки под своим длинным черным плащом.

Но этим ее коварство не исчерпается, о нет! Когда один из противников падет, пятная кровью графики лекционных часов и неподписанные зачетки, Эля бестрепетной рукой подаст победителю стакан компота из столовой. И напрасно секретарша Леночка станет кричать «Не пей вина, Гертруда!..»* – ни одну Гертруду такие крики еще не спасли! Убийственный сухофрукт с косточкой уже плавает в стакане! Победитель хватается за горло – кхе, кхе, кхе! – и задыхаясь, валится на окровавленный труп своего павшего врага.

Эля зловеще хохочет, взметывая летящие полы плаща! Она знает, что в этот самый час наемные убийцы-«бравос», потрясая пышными плюмажами шляп, уже врываются к Грушину. И напрасно тот падает на колени и молит о пощаде. Они его по носу – р-раз! По заднице – два! Мордой об стол – три! И еще по всяким местам!