Алые Евангелия (ЛП) - Баркер Клайв - Страница 55

— Ты ожидаешь, что он поблагодарит тебя? — спросил Гарри.

— Чему может научить сие жалкое зрелище… — ответил жрец Ада.

Затем Сенобит снова зашептал, обращаясь к сопровождающей его тьме, и из нее, словно пули, вылетели пылинки поражая тело Люцифера. Для столь мелких размеров они обладали поразительной силой. Они подхватили труп и подняли его с трона на вытянутых в стороны руках. Аллюзия на сцену на Голгофе не прошла мимо Гарри; даже то, как голова Дьявола упала на грудь, наводило на мысль о Муже скорбей.

В то время как Падший зависал в воздухе, более сотни пылинок роились над его телом, разъедая швы, обеспечивающие целостность его одеяния, состоящего из множества лоскутов ткани. Одежда с легкостью распалась на части, обнажив под своими роскошными складками истинную природу Люцифера. Под мантией все его тело было заключено в броню из темного металла, по которому растекались радужные круги словно от бензина на водной глади. Каждую деталь доспехов украшали безупречно нанесенные узоры.

Невзирая на изящный дизайн, броня определенно не справилась с задачей, ради которой ее ковали и клепали: защитить своего владельца. Однако этот факт мало что значил для жреца Ада: было ясно, что он намерен завладеть ею. И на этот раз жрецу не нужно было наставлять своих пособников. Они прекрасно поняли его волю. С висевшего над смертным местом бледного, стройного тела Люцифера по частям снимали доспехи.

Гарри продолжал завороженно наблюдать, пока Сенобит извлекал нож из длинных ножен у левого бедра. Он ничем не походил на другие орудия пыток, которые жрец носил на поясе. Начать с того, что клинок был гораздо больше, а во-вторых, он не был запятнан кровью и кусками разлагающейся плоти. Это оружие сверкало на свету. Гарри было очевидно, что нож никогда не использовался. Жрец, похоже, приберегал его для особого случая. И теперь такой момент наступил, Сенобит исполосовал остатки своих черных одеяний с тем, чтобы они осыпались грязной кучей окровавленной ткани и кожи.

Его тело походило на мозаику из шрамов и ссадин и напоминало — как это ни абсурдно — стену камеры, заключавшей бесчисленное множество безумных, одержимых душ, и все они оставили следы своего пребывания: царапины, рисунки, цифры, лица — каждый дюйм наготы Сенобита нес на себе частицу духовного завещания. В этот краткий миг он взглянул на Гарри.

— У ангелов идеальная анатомия, — заметил жрец. — Немногие из нас наделены таким даром.

Затем жрец воздел непорочный нож и срезал дюйм, может быть полтора, уже освежеванных мышц со своей груди. Плоть завилась по лезвию, не оказывая никакого сопротивления, слой сочного темно-желтого жира скрывал серые мышцы благодаря кровопусканию. Сообразив на полпути, что разрез будет не достаточно глубоким, чтобы обнажить кость, он извлек нож и срезал второй ломоть, обнажая грудину и часть ребер.

Гарри увидел, что кости Сенобита тоже подвергались сомнительному кошмару, нанеся на них царапины и надписи наподобие тех, что и на коже. Гарри не имел никакого понятия, как это было проделано. Все что было в его силах — выполнить просьбу жреца Ада: наблюдать.

И он наблюдал. Жрец Ада продолжал пропиливать плоть на груди и далее вниз к животу, обнажая всё новые участки кровоточащих мышц с каждым последующим движением лезвия. В районе пупка он наконец отсек длинный ломоть кожи, и тот упал перед ним на землю. Жрец Ада изображал полное безразличие, однако на его лице выступили бисеринки пота, собравшиеся в бороздках шрамов.

Он поднес нож к складке выступающей плоти на бедре и отсек большой кусок, полностью состоящий из жира. Едва тот ударился о землю, как он снова начал резать по тому же месту, глубоко вгрызаясь в плоть под уже нанесенной раной и держа нож обеими руками, чтобы удостовериться в том, что лезвие придерживалось заданного курса. Он сосредоточился на заветном разрезе и погрузил лезвие на целых два дюйма глубже, после чего был вознагражден зрелищем крови, выплескивающейся крошечными гейзерами и стекающей вниз по боковой поверхности голени. Он остановился, тяжело и неровно дыша, только обогнув бедро, пот свободно стекал с лица в тех местах, где его шрамы доходили до линии челюсти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После чего Сенобит отвернулся и обратил взгляд на теперь уже обнаженного Люцифера. Каждый фрагмент доспехов Дьявола висел в воздухе на расстоянии вытянутой руки от той части тела, с которой был снят. На взгляд Гарри, в том была некая церемониальная красота: труп и его доспехи были совершенно неподвижны.

Пока Гарри восхищался, Сенобит продолжал свои жестокие усилия по внесению новых изменений в собственную плоть, чтобы подогнать ее под костюм Дьявола: сначала обтесал до красного мяса другое бедро, затем принялся за руки, срезая плоть с задней части трицепса, при этом перекладывая нож из левой руки в правую и обратно, одинаково легко орудуя обеими. Место вокруг его ног выглядело как пол в мясной лавке. Повсюду были разбросаны куски и ломти жирного мяса.

Наконец, жрец кажется удовлетворился. Он бросил нож среди обрезков и обрубков, а затем развел руки, воспроизведя позу Владыки Ада.

— Король мертв, — сказал Сенобит. — Да здравствует король.

— Вот дерьмо, — произнес Гарри.

Наблюдая за разворачивающимся перед ним безумием, Гарри вдруг услышал слова Дейла, эхом отдававшиеся в его ушах: Наблюдать — это не то же самое, что видеть. Всю свою жизнь Гарри наблюдал. Он наблюдал, как Грязнулю сжигали заживо. Он наблюдал, как обезумевший лидер культа истреблял всю свою паству. И он наблюдал, как демон утаскивал его подругу в Ад. Теперь Гарри с ужасающей ясностью осознал, что больше не желает быть свидетелем подобных зрелищ. Это не был мир, к которому он принадлежал. Хотя Ад не раз приходил по его душу, Гарри всегда удавалось избежать его хватки и, не смотря ни на что, продолжал бороться с ним. Сегодняшний день, решил он, ни чем не отличается. Всепоглощающее любопытство узнать, что будет дальше, мгновенно покинуло Гарри, и он подумал, что сейчас самое время пуститься наутек.

5

Гарри, бежавший изо всех сил, приблизился к выходу из комнаты, когда помещение начал заполнять тревожащий гул. Источник звука было трудно определить: барабанный бой, не обладающий каким-либо ритмом, но раздающийся и затихающий сначала с одной стороны сводов собора, а затем с другой.

Гарри продолжал стремительно бежать, не обращая внимания на гул, и, как это часто бывает, обратный путь оказался гораздо проще. Гарри в кратчайшие сроки преодолел обратный путь к вестибюлю у подножия лестницы. Но из-за жуткого грохота над головой Гарри вряд ли мог чувствовать себя победителем. Он оставил своих друзей в надежде уберечь их. Теперь он, что есть мочи, надеялся, что не спрыгнул с адовой сковороды прямо в огонь.

Гарри взбирался по лестнице, прилагая все силы, чтобы подготовиться к тому, что ожидает его наверху. Пока он сосредоточен на том, чтобы вытащить своих друзей отсюда, он не слишком напортачит. Но ему следует действовать быстро; им всем необходимо убраться из этого проклятого места до того, как внизу дебютирует Великий Лицемер.

Оставался последний поворот лестничной клетки, и Гарри оказался на первом этаже. Выбравшись из отверстия в полу, Гарри увидел своих друзей, стоящих вместе с Азилями в противоположном конце собора и терпеливо ожидающих перед дверью.

— Бегите! — закричал Гарри. — Ну. Бегите, мать вашу!

Все взгляды обратились к Гарри, пробиравшегося виляя сквозь лес призрачных форм, заполонявших интерьер.

— Гарри! — закричала Норма. — Все кончено.

— Поэтому и надо двигать отсюда! Быстро!

— Нет, Гарольд. Плохи дела, — ответил Кэз.

— Я, мать твою, знаю, что плохи, — отозвался Гарри. — Послушайте меня!

Никто не сдвинулся с места, когда Гарри добрался до своих друзей и, пробежав мимо них, схватился за богато украшенную полированную ручку входной двери в собор.

— Гарри, пойми, — сказала Лана.

— Нет, — ответил Гарри, широко распахивая дверь. — Это вы поймите. Я сказал…