Прыжок пумы - Робертс Нора - Страница 13

– Ты не смог бы меня ни на что уговорить, если бы я этого не хотела.

– Это уж точно.

Она снова улыбнулась, начала склонять голову на его плечо… А затем в мгновение ока вскочила на ноги.

– Боже, ты только взгляни на небо! Там, на севере.

Надвигалась буря. Куп поднялся на ноги и схватил ее за руку.

– Идем в дом.

– Она за несколько миль от нас. Достаточно далеко. Но она себя покажет. Вон там!

Воронка вихрем вырвалась из клубящейся массы, закручивая свой путь к земле как смертоносный черный палец.

– Там же бабушка с дедушкой.

– Нет, воронка в нескольких милях от нас и движется на запад, в Вайоминг. У нас здесь даже ветра почти нет.

– Может повернуть. – У него на глазах буря прогрызла себе дорогу в древесной чащобе.

– Да, но этого не случится. Не повернет. Смотри, смотри, Куп, видишь стену дождя? Там радуга.

Куп задумался: она видела радугу, а он – черную воронку, пробивающую себе путь через равнину.

Пожалуй, это что-то говорило о них обоих.

Прислушиваясь к звукам за дверью спальни Лил, Дженна собиралась с духом, чтобы войти. Полоска света под дверью подсказала ей, что дочь еще не спит. Она надеялась, что к моменту, когда она закончит прибираться в доме, свет погаснет.

Она постучалась к Лил и открыла дверь, как только дочь пригласила ее войти.

Лил сидела в кровати, ее волосы рассыпались по плечам, она успела умыться на ночь и приготовиться ко сну; в руках она держала толстую книгу.

– Уже занимаешься?

– Это учебник по экологии и охране природы. Я хочу быть подготовленной, когда начнутся занятия. Нет, я хочу быть на голову выше всех, – призналась Лил. – Первокурсник должен быть действительно хорош, чтобы иметь шанс на серьезную полевую работу. Так что я собираюсь очень хорошо себя зарекомендовать. Я уже чувствую себя конкурентоспособной.

– Твой дедушка был таким же. Он всегда и во всем хотел быть первым, будь то подковы или торговля лошадьми, политика или игра в пинокль[7]. – Дженна села на край кровати. «Такая юная», – подумала она, глядя на дочь. Во многих отношениях она еще ребенок. И все же…

– Ты хорошо провела время сегодня вечером?

– Конечно. Знаю, многие мои ровесники считают, что танцы в амбаре – это вульгарщина какая-то, но на самом деле это весело. Приятно смотреть на всех. И мне нравится смотреть, как вы с папой танцуете.

– Музыка была хорошая. Ноги сами в пляс идут. – Она посмотрела на открытую книгу, увидела какую-то странную алгебру. – Что это такое?

– О, это объяснение уравнений для измерения плотности популяции видов. Видишь эту формулу? Вот так выводится объединенная оценка, то есть среднее значение для отдельных территорий. А ее дисперсия – это среднее от… – Она не договорила и улыбнулась: – Тебе правда интересно?

– Помогала ли я тебе с математикой после того, как ты прошла деление?

– Нет.

– Вот ты и ответила на свой вопрос. Сегодня ты не то чтобы много танцевала…

– Нам нравилось слушать музыку, и на улице было так хорошо.

«И стоило тебе зайти в помещение, налицо был твой затуманенный счастьем взгляд и гордый вид – вид девчонки, всерьез занятой поцелуями», – усмехнулась Дженна.

Бог с ними, с поцелуями… лишь бы дело на первых порах ограничилось ими!

– Вы с Купером больше не просто друзья.

Лил выпрямилась.

– Это так. Мама…

– Ты знаешь, что мы любим его. Он хороший парень, и я знаю, что вы двое очень дружны. А еще я знаю, что вы уже не дети и, когда дружба перестает быть просто дружбой и перерастает в нечто большее, случается всякое. Секс, например, – уточнила Дженна, велев себе не трусить.

– Этого не было. Пока.

– Хорошо. Это очень хорошо, потому что если это случится, я хочу, чтобы вы оба были готовы и в безопасности. – Сунув руку в карман, она достала упаковку презервативов. – Для защиты.

– Ох. – Лил вытаращилась на упаковку: ее она ожидала увидеть в руках матери меньше всего. – О. Эм.

– Некоторые девочки считают, что думать о предохранении – обязанность мальчика. Моя девочка умная и сознательная, а значит, сама будет заботиться о себе и полагаться будет тоже на себя. Мне бы очень хотелось, чтобы ты повременила с этим, для твоего же блага. Но если даже не захочешь ждать, пообещай мне, что будешь предохраняться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Я буду. Обещаю. Я хочу быть с ним, мама. Когда я… когда мы с ним вдвоем, я чувствую такое… столько всего, – неубедительно сказала она. – Что-то творится в моем сердце, и в животе, и в голове. Все трепещет вокруг, так что я едва могу дышать. И когда он целует меня, я чувствую, что все идет как надо. Я хочу быть с ним, – повторила она. – Он держит дистанцию, потому что не уверен, что я действительно готова. Но я готова.

– Твои слова – повод для меня намного лучше относиться к нему. Мне важно знать, что он не давит на тебя.

– Думаю, все как раз наоборот.

Дженна слабо рассмеялась.

– Лил, мы уже говорили с тобой о многом: о сексе, предохранении, о взаимной ответственности и о чувствах. И ты многое знаешь сама, ты же выросла на ферме. Но если ты в чем-то не уверена или если тебе будет нужен совет, я отвечу на любой твой вопрос.

– Хорошо. Мам, а папа знает, что ты даешь мне презервативы?

– Да. Мы говорили об этом. Ты знаешь, что и с ним можешь все обсудить, но…

– О да, большое «но»! Это было бы очень странно.

– И неловко для вас обоих. – Дженна похлопала Лил по бедру, поднимаясь. – Не засиживайся допоздна.

– Не буду. Мам? Спасибо, что любишь меня.

– И всегда буду.

«Положись на себя, – подумала Лил. – Мама права, как всегда», – кивнула она, упаковывая провизию. У женщины должен быть план, это ключ на пути к успеху. Что делать, когда и как. Она все предусмотрела. Возможно, Куп не будет до конца подготовлен, но в ее плане есть и этот важный пункт: элемент неожиданности.

Она положила вещи в грузовик, благодарная за то, что родители уехали в город, так что ей не придется краснеть за то, чего они не выскажут ей вслух.

Ей было интересно, знают ли бабушка и дедушка Купа о том, что происходит на самом деле. Она решила не спрашивать об этом свою мать. Слишком неловко.

«Неважно, неважно», – думала она, пока вела машину и ветер дул в открытые окна. У нее было три свободных дня. Возможно, последние свободные деньки, что выдадутся за это лето. Еще через несколько недель она отправится на север, в университет. И начнется новый этап ее жизни.

Но она не собиралась уезжать, не завершив дела на нынешнем этапе.

Она думала, что будет нервничать, но ничего подобного. Приятная взбудораженность и эйфория не оставили места другим переживаниям. Она знала, что нужно делать – в теории, – и была готова применить это на практике.

Лил включила радио и подпевала, пока грузовик вез ее по холмам, мимо аккуратных ферм и пастбищ. Она видела мужчин, чинивших заборы, и одежду, развевающуюся на веревках. По пути, не удержавшись, сделала остановку, чтобы заснять большое стадо бизонов и черкануть парочку быстрых заметок.

Она приехала на ферму вовремя: Куп как раз садился в седло. Она пристегнула свой вьюк, схватила второй, затем свистнула ему.

– Что это такое? – спросил Купер.

– Небольшой сюрприз, – сказала она, когда он подошел, чтобы помочь.

– Да этого провианта на неделю хватит! Мы же едем на несколько часов.

– Ты поблагодаришь меня позже. Где все?

– Бабушке и дедушке пришлось отлучиться в город. Они должны скоро вернуться, но сказали не ждать, если мы уже готовы выдвигаться.

– Поверь мне, я готова. – Она хранила свой волнующий секрет внутри себя. – Кстати, я сегодня разговаривала со своей соседкой по комнате в колледже. – Лил проверила застежки на седле кобылы. – Мы получили места в общежитии, и она позвонила, просто чтобы обсудить всякие мелочи. Она из Чикаго, будет изучать животноводство и зоологию. Думаю, мы поладим. Я надеюсь. Я никогда раньше не делила с кем-то комнату.