Завет (СИ) - "Се Эн" - Страница 42

Виктор встал.

— Значит, переходим к следующей фазе.

Каин последовал за ним.

— Ты же не скачивал данные, Виктор? — спросила напоследок Регина.

— Нет, конечно.

— Я так и думала.

Пока они ждали лифт, Виктор прижался спиной к стене и облегчённо выдохнул.

— Кажется, пронесло.

— Думаешь, Квантрейн не заметила?

— Заметила, наверное. Но отпустила нас живыми. Хотя, возможно, ненадолго. Не важно, в общем-то, укоротить поводок она всегда успеет. Воспринимай её как продавца, который сперва толкает тебе приманки и планы, а потом начинает предъявлять требования.

Подъехал лифт.

— Что ты имел в виду? — спросил Каин, когда они оказались в кабине.

— Что нам подогнали огромный бутерброд с говном. Если Регина решила нас подставить, то дело плохо. А она может, ставки достаточно высоки. На кону не только её карьера, но и положение семьи. Если она всё завалит, то начнутся серьёзные проблемы. Ну а про нас никто вспоминать не будет, заменят новыми болванчиками.

Каин потёр переносицу и вздохнул.

— Когда уже будут хорошие новости? А то один только Мохач изо дня в день.

— Я тебе сообщу, — пообещал Виктор. — Да и эти новости не слишком плохие, в пёркёльт сгодятся[2]. А пока возьми с собой Кармен и съезди в Шорокшар. Позадавай вопросы, осмотрись. Может, заодно выяснишь, что за гомункул следил за нами.

— Они не любят общаться.

— Я верю в твои способности. Если понадобится, то убеди их с помощью пушки.

[1] Прокурист — доверенное лицо предприятия, имеющее полномочия (прокуру) на совершение различных сделок с сохранением права контроля за их исполнением со стороны собственника предприятия. При подписании сделок прокурист обязан к своему имени добавлять указание на прокуру и не имеет права передавать свое полномочие кому бы то ни было.

[2] В пёркёльт сгодятся (венгр. elmegy a pörköltbe; pörkölt — тушеное мясо в соусе) — венгерское выражение, описывающее нечто не очень хорошее.

Только верой III (17)

Не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть

Макс Вебер, «Протестантская этика и дух капитализма»

Кармен ответила после первого же гудка.

— У аппарата.

На заднем фоне слышалась возня и чей-то голос.

— Это Каин, сегодня работаем в паре. Готова?

— Опять придётся сериал в записи смотреть…

— Включи громкую связь, — сказал Виктор.

Каин пощёлкал кнопками и передал ему мобильник. Оттуда доносился разгневанный голос:

— Вали отсюда, придурок, я занята.

— Кармен, слышишь меня? — на всякий случай уточнил Виктор.

Судя по шуршанию, кто-то бросался одеждой. Хлопнула дверь.

— Да.

— Похоже, мы не вовремя, но что поделать…

— Всё нормально, я готова.

— Тогда дуй в двадцать третий, надо потрясти кое-кого. Заодно и в городе освоишься. Каин объяснит всё на месте.

Выдав столь невнятную инструкцию, Виктор отрубил связь.

— Дальше сами разбирайтесь, — сказал он, бросив Каину мобильник.

— А ты куда собрался?

— Займусь «Гордостью Лейтании». Да, чуть не забыл, — Виктор достал из кармана небольшой ежедневник в кожаном переплёте и небрежно вырвал из него страницу. — Держи, пригодится.

Через двадцать минут к границе Шорокшара подъехала новенькая серебристая Тойота с чёрными иероглифами на боках. За рулём сидела Кармен.

— Слишком крутая тачка для здешних мест, — сказал Каин, положив руку на крышу. — Снятыми колёсами не отделаешься.

Кармен поставила машину на сигнализацию. Спустя несколько секунд очертания Тойоты стали размываться, и от неё остался только полупрозрачный силуэт. Каин попробовал прикоснуться к машине, но рука прошла сквозь корпус.

— Технологии не стоят на месте, за последние двадцать лет защитная аэрография[1] продвинулась далеко, — сказала Кармен, глядя на его манипуляции. — Так что пусть попробуют.

— И как, защита стопроцентная?

— Почти. Для остальных случаев есть японский брелок-нэцкэ на зеркале заднего вида. Если полезут внутрь, то будут иметь дело с медведем-людоедом.

— Серьёзный заход… Это вообще законно?

— Никакой халявы, — отрезала Кармен и надела тёмные очки.

— Мне уже жаль твоего бойфренда.

— Уже бывшего. Пусть катится куда подальше.

Первым препятствием на пути в Шорокшар стали завалы, перегораживающие разбитую дорогу. Казалось, что завал образовался снаружи, выражая бессознательное желание жителей соседних районов, которые решили отгородиться и держать в рамках разрастающееся гетто.

— Депрессивное место, — заключила Кармен, посмотрев на баррикаду.

Ржавые остовы автомобилей и горы мусора сформировали настоящую стену, за которой едва виднелись крыши ближайших домов. Многие из них покосились и поддерживались исключительно брёвнами и стенами соседних строений.

— Ты ещё внутреннее убранство в местных халупах не видела.

— Представляю… И что нам нужно сделать?

— Поинтересоваться у местных деляг, знают ли они о недавней заварушке в центре.

Завалы на дороге образовывали настоящий лабиринт. Не хватало только замаскированных пулемётных гнёзд.

— Откуда начнём? — спросила Кармен.

Каин вытащил из кармана лист бумаги с именами и адресами, которым его заботливо снабдил Виктор. Первым в списке значился Янош Габор, который должен был встретить их в баре со стандартным названием «У Ласло». Виктор выделил его как самого перспективного осведомителя, на которого проще всего повлиять.

Весь двадцать третий район был застроен в основном панельными домами, разваливающимися и гниющими. Выкопанные вдоль дорог канавы были заполнены водой после прошедшего дождя; в мутной жиже плавали смятые пластиковые бутылки и объедки. Вывески с названиями улиц и номерами домов зачастую отсутствовали, что затрудняло ориентирование. Задавать вопросы местным Каин не хотел — многие из них были настроены агрессивно и относились к чужакам с подозрением.

Остановившись около очередной развалюхи, Кармен подняла лежащий у стены кусок фанеры с надписью «У Ласло».

— Похоже, нам сюда.

Снаружи бар выглядел как сарай, в котором всегда можно рассчитывать на полгарнцевую[2] кружку химозного пива. Прогресс здесь остановился очень давно. Двери на входе не было — видимо, местная публика периодически выламывала её, не заморачиваясь условностями. Окна настолько заросли пылью, что внутри царил полумрак. Интерьер украшали только грязь и мерцающая плесень.

Хотя назвать его баром язык не поворачивался. Скорее маленькая закусочная с очень ограниченным ассортиментом — пивом и рыбными закусками. Открывали подобные заведения или деляги, которые считали, что жрать будут всегда, а значит, ресторанчик — выгодное вложение, или те, кто решил прикрыть ширмой легального бизнеса сомнительные делишки.

Большую часть помещения занимали глубоководные. Наги-хаулиоды расположились за столами, щёлкали иглообразными зубами и демонстрировали затейливую гравировку на чешуйках. Хаулиоды поглощали сырую рыбу, невероятно широко разевая зубастые пасти и проглатывая её целиком. Время от времени по столу шлёпали засаленные карты с оторванными или смятыми уголками.

Сам Ласло был фроггом и из-за непомерной толщины выглядел как громадная жаба, которую проще было перелезть, чем обойти. Устроившись за низкой стойкой, он мял перепончатыми лапами полотенце, затасканное до состояния половой тряпки, и делал это с таким видом, будто уже давно утратил всякое желание возиться с забегаловкой и держит её исключительно из каких-то туманных соображений или просто по инерции.

За стойкой находилась кухня, где здоровенный мантис жарил всякую жратву, принципиально используя только прогорклое масло и слитый из фритюрниц жир. Продолговатая задница моталась из стороны в сторону, шипастые лапы пощёлкивали. Прямоходящее насекомое в ярком фартуке могло бы показаться смешным, если бы не его грозный вид.