Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт - Страница 48

— Сегодня для людей великий день, — строго сказал один из них, знавший по-немецки.

— Да, великий день, — согласился я. — Джордж, угости ребят выпивкой.

Увидев бутылку, они обрадовались, закачались на каблуках взад-вперед, закивали и захихикали. Но вежливо настояли, чтобы первым за великий день для людей выпил Джордж. Джордж нервно ухмыльнулся. Он уже поднес бутылку к губам — и тут она выскользнула из его пальцев и бухнулась на пол, расплескав содержимое на наши ноги.

— Господи, извините, — промямлил Джордж.

Я было наклонился подобрать осколки, но русские остановили меня.

— Водка лучше, чем немецкая отрава, — со значением сказал тот, что говорил по-немецки, и вытащил из-под куртки большую бутылку. — Рузвельт! — объявил он, сделал большой глоток и передал бутылку Джорджу.

Бутылка сделала четыре круга: за Рузвельта, за Сталина, за Черчилля, за то, чтобы Гитлер сгорел в аду. Последний тост был моим изобретением.

— На медленном огне, — добавил я. Русские от такого предложения пришли в полный восторг, но их смех резко оборвался — у ворот появился офицер и, грозно рыча, позвал их. Они быстро отдали нам честь, схватили свою бутылку и выбежали из дома.

Мы видели, как они забрались на свой танк, тот сдал задом и с грохотом выкатился на дорогу. Парни помахали нам на прощание.

От водки в голове у меня помутилось, по телу разлилось тепло, а на душе стало радостно. Оказалось, что заодно я стал наглым и кровожадным. Джордж явно перебрал и едва держался на ногах.

— Я сам не знал, что делаю, Сэмми. Я совсем…

Предложение повисло в воздухе. Он направлялся в угол, где лежал пистолет, — с угрюмым лицом, пошатываясь, поглядывая по сторонам.

Я преградил ему дорогу и вытащил из кармана брюк маленький пистолет:

— Смотри, Джордж, что я нашел.

Он застыл и, моргая, уставился на оружие.

— Хорошая штучка, Сэмми. — Он протянул руку. — Дай-ка поглядеть.

Со щелчком я снял пистолет с предохранителя.

— Садись, старина Джорджи.

Он сел в кресло у стола, где раньше сидел я.

— Я чего-то не понял, — забормотал он. — Ты собираешься пристрелить твоего старого кореша, Сэмми? — Джордж просительно посмотрел на меня. — Я тебе предложил честную сделку, так? Я же всегда был…

— Ты же не дурак и прекрасно понимаешь, что на твой фокус с жетоном я бы никогда не согласился. И вообще я тебе не кореш — ты разве не знаешь, Джорджи? И единственный для тебя способ провернуть всю эту историю — укокошить меня. Что скажешь? Я все выдумываю?

— После того как Джерри шлепнули, на старину Джорджа наезжают все, кому не лень. Богом клянусь, Сэмми, я к этому делу вообще никакого… — Он не договорил. Только покачал головой и вздохнул.

— Мне просто жаль беднягу Джорджа — не хватило смелости пристрелить меня, когда была возможность. — Я поднял бутылку, которую уронил Джордж, и поставил перед ним. — Тебе надо как следует выпить. Смотри, Джордж, тут еще минимум три порции осталось. Рад, что не все расплескалось?

— Больше не хочу, Сэмми. — Он закрыл глаза. — Убери пистолет, сделай милость. Ничего плохого у меня на уме не было.

— А я говорю — выпей. — Он не пошевелился. Я сидел напротив и держал его на мушке. — Дай-ка мне часы, Джордж.

Тут он встрепенулся:

— Так вот что тебе нужно? Конечно, Сэмми, сейчас, и тогда будем в расчете, да? Что я могу тебе объяснить, когда я пьяный? Я же совсем не владею собой, малыш. — Он протянул мне часы Джерри. — Держи, Сэмми. Старина Джорджи тебе изрядно нервы потрепал, так что Бог свидетель — часы ты честно заработал.

Я поставил стрелки на двенадцать, толкнул вниз заводную головку. Крохотные куранты пробили двенадцать раз — каждую секунду по два удара.

— В Нью-Йорке за них тысячу зеленых дадут, Сэмми, — произнес Джордж хрипло, перекрывая бой часов.

— Именно столько времени ты будешь пить из этой бутылки, Джордж, — сказал я. — Пока часы не пробьют двенадцать раз.

— Не понял. Что еще за выдумки?

Я положил часы на стол.

— Помнишь, Джордж, что ты говорил насчет стрихнина? Если принять немножко, он может тебе жизнь спасти. — Я снова толкнул головку часов вниз. — Выпей за упокой души Джерри Салливена, приятель.

Часы снова заверещали. Восемь… девять… десять, одиннадцать… двенадцать. В комнате повисла тишина.

— А я ничего не выпил, — ухмыльнулся Джордж. — И что дальше, бойскаут?

В самом начале я сказал, что это — рассказ об убийстве. На самом деле я не уверен в этом.

Я без приключений добрался до американцев и сообщил, что Джордж умер в результате несчастного случая — случайно выстрелил в себя из пистолета, который раньше нашел в окопе. Я дал письменные показания под присягой, мол, все было именно так.

А какого черта? Все равно он уже был мертв, а этого не отменишь. Ну скажи я им, что Джорджа застрелил я, — кто бы от этого выиграл? Моя душа? Или, может, душа Джорджа?

Ну, военная разведка быстро заподозрила — концы с концами не сходятся. В лагере «Лаки страйк», неподалеку от Гавра, во Франции, где все репатриированные военнопленные ждали судна, чтобы уплыть домой, меня вызвали в палатку военной разведки. К тому времени я провел в лагере уже две недели и на следующий день должен был отправляться за океан.

Вопросы мне задавал седовласый майор. Перед ним лежал подписанный мною документ. Я понял, что рассказ о пистолете, найденном в окопе, его не сильно интересует. Зато он настойчиво выпытывал у меня, как Джордж вел себя в лагере для военнопленных, его интересовало, как именно Джордж выглядел. Мои слова он записывал.

— Вы уверены, что не путаете имя? — спросил он.

— Уверен, сэр, имя и серийный номер. Вот один из его жетонов, сэр. Другой я оставил на теле. Извините, сэр, я хотел сдать его раньше.

Майор внимательно осмотрел жетон, прикрепил его к документу с моими показаниями и убрал все вместе в толстую папку. На ней была написана фамилия Джорджа.

— Не знаю, что дальше с этим делать, — признался он, поигрывая тесемками папки. — Интересный тип, Джордж Фишер. — Он предложил мне сигарету. Я взял ее, но закурил не сразу.

Вот и все. «Каким-то образом им удалось докопаться до истины», — подумал я. Хотелось кричать, но я, стиснув зубы, продолжал улыбаться.

Прежде чем произнести следующую фразу, майор выдержал паузу.

— Этот жетон — фальшивый, — сказал он наконец, чуть улыбаясь. — В американской армии пропавших с такой фамилией нет. — Он подался вперед и поднес огонь к моей сигарете. — Наверное, надо эту папку передать немцам — пусть сообщат родственникам.

До того как восемь месяцев назад Джорджа Фишера одного привезли в лагерь для военнопленных, я никогда не встречался с ним, но знал ему подобных. В моем детстве было несколько таких, как он. Наверное, он проявил себя как хороший нацист, раз его взяли в немецкую разведку — как я уже говорил, большинство мальчишек в американском Бунде особыми способностями не отличались. Не знаю, многие ли из них вернулись в США после войны, а вот мой приятель Джордж Фишер был к этому очень близок.

Стол коменданта

Я сидел у окна моей маленькой мебельной мастерской в чехословацком городке Беда. Моя вдовая дочь Марта придерживала для меня занавеску и через уголок окна наблюдала за американцами, стараясь не заслонять мне свет головой.

— Повернулся бы сюда, мы бы разглядели его лицо, — нетерпеливо сказал я. — Марта, отодвинь занавеску подальше.

— Он генерал? — спросила Марта.

— Чтобы генерала назначили комендантом Беды? — Я засмеялся. — Капрал — еще куда ни шло. Но какие они все откормленные! Едят — и как едят! — Я погладил моего черного кота. — Котик, тебе надо только перебраться через улицу — и отведаешь первой в своей жизни американской сметанки! — Я поднял руки над головой. — Марта, ты хоть это чувствуешь, скажи — чувствуешь? Русские ушли, Марта, — они ушли!