Тренер: молодежка (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 44

Боковым зрением я видел, как от этих слов трухануло Пашу. Мы хоть и находились на некотором удалении от остальных, разговор наш Ануфриев слышал. Я задумался. Некрасиво получалось. Первоначально я просил маойра доказательства предоставить, он их предоставлять не стал. Теперь же, когда мы глядя друг другу в глаза разговариваем, выложил мне как на блюдечке. Смущало, что просто так заявление на Ануфриева писать никто не станет. И вполне может оказаться, что пацан таки виноват. Но взялся за гуж, не говори, что не дюж. Что-то подсказывало мне, что Пашка не виновен. Поэтому я решил отстаивать пацана до конца. Достал часы, которую с Ануфриева накануне снял.

— Вот эти часы пропали, товарищ майор?

Бублков внимательно на часы посмотрел.

— Вот эти, — сразу подтвердил.

Хотя я признаться понятия не имел как он вот так лихо определил, что именно эти «Командирские» украдены у некого гражданина Пингвинова.

— Так это мои часы, майор, — сухо ответил я. — А Ануфриеву я их дал поносить, теперь вот обратно забрал. Мне их за дубль в ворота ЦСКА подарили.

Бубликов глаза прищурил, медленно головой покачал.

— Ох, Иванов, не того вы защищаете.

— А давайте-ка я последую вашей рекомендации и сам разберусь — кого мне защищать, уважаемый, — отрезал я. — Предлагаю дело замять.

Майор с минуту стоял молча. Далее резко развернулся и зашагал к бобику, не говоря мне ни слова. Серантику только сказал.

— Гена, оставь его, мы уезжаем.

Сержант облегченно выдохнул, вернулся в бобик, а через несколько минут милицейский автомобиль выехал из «Колоска». Наша взяла, мне удалось отстоять Ануфриева. Я подошел к едва живой Оксане Вадимовне и сказала, что проблема решена.

— Как вам это удалось, — облегченно выдохнула директриса.

— Потом расскажу, а сейчас можете идти, Оксана Вадимовна, мы дальше без вашей помощи разберемся, надо с Пашей с глазу на глаз переговорить.

Директриса не возмущалась. Ушла. Я быстрым шагом к Ануфриеву подошел.

— Спасибо Иван Сергеевич, — пацан от счастья сиял, что все обошлось, руку мне протянул.

Но я руку не пожал, вместо этого съездил Ануфриеву под дых.

— Ты охренел, Паша, часы красть?

Глава 22

— Ты охренел, Паша, часы красть?

Я во второй раз повторил свой вопрос, не услышав в первый ответа. Удар получился крайне неприятный, во многом потому что оказался неожиданным. И Пашка, здоровый кабан, его не видел, хотя зрячий удар легко бы выдержал. Вообще, когда летит шальной удар, рефлексы не успевают отреагировать. Я скрывать не буду, на то и рассчитывал, понимая, что иначе мне Ануфриева не сложить пополам. А тут Паша, как раскладушка старая согнулся, зашипел, стиснув зубы, за грудь в районе солнечного сплетения схватился. Больно ему было. Но терпи — сам заслужил.

Вероятность дальнейшего развития событий существовала разная. Нанося удар, я понимал, что для Ануфриева авторитетов особых нет и ему ничего не стоит ударить меня в ответ, как того же директора интерната ударил. Тогда бы уже я, как раскладушка — не просто сложился, а захлопнулся бы. Однако Паша в драку не полез, что-то остановило его, может быть благодарен за то, что я его от поездки в отдел отмазал. А благодарить меня было за что — история с генерал-лейтенантом Богдановым, или как его там милицейского начальника на самом деле зовут, выдумана «от» и «до». Ни к какому начальнику милицейскому Николай Петрович идти не собирался, а если и собирался, то уж точно мне об этом не отсчитывался. У меня даже созвона с ним не намечалось. Не то, что на сегодняшний вечер, а в принципе.

— Сказал же, ни у кого я их не крал, — прошипел Ануфриева, тяжело дыша, солнышко я у него прочувствовал очень хорошо.

— Не крал говоришь? — я присел на корточки, ища глазами глаза Паши. — А что за гражданин такой — Пингвинов? Или ты тоже о нем ничего не знаешь, ни сном, ни духом? Как черт из табакерки на твою голову не выпрыгивал?

— Понятия не имею, Иван Сергеевич, первый раз слышу эту фамилию! Действительно, что как черт из табакерки!

— Хочешь сказать, что гражданин Пингвинов просто так заявление на тебя товарищу майору подал? От нечего делать? — не отступал я. — Ты же понимаешь, что я сейчас мента спугнул отсюда, а ему дело просто так не замять по прихоти, он еще приедет обязательно, когда доказательства соберет!

— Почему вы мне не верите? Я никакого Пингвинова знать не знаю, а часы мои! — Пашка руками вспеснул.

Для меня важно было услышать честный ответ своего воспитанника, поэтому я глядел Паше прямо в глаза.

— Смотри сюда. В глаза смотри, говорю.

Он посмотрел.

— Ты часы брал у Пингвинова? Да — нет, коротко отвечай, без всяких предисловий. Только учти, я последний раз спрашиваю.

Ануфриев не отвел взгляд, и медленно покачал головой.

— Нет, Иван Сергеевич. Короток если.

Понятно. Я поднялся со вздохом, понимая, что этот разговор больше ни к чему не приведет, только по кругу будем топтаться. Да и честно ведь зараза сказал, чувствую прям. По глазам вижу, а оно как — все всегда в глазах написано. Языком ты врать можешь, на лице нужную гримасу делать, а вот с глазами сделать ничего не сделаешь и обмануть собеседника практически невозможно. Находятся, конечно, индивиды, которые глядя в глаза лгут, и не краснеют, у таких не различишь правду ото лжи. И на моем веку такие паскуды не раз встречались. Только вот Ануфриев не из их числа, в этом уверен. Хулиган — да, оступился — было дело, а вот врать пацан не станет, не умеет. Это выше его достоинства. Наверное, потому я и поверил сразу ему, впрягшись за Пашу у мента.

Но тут другая проблема возникает — если пацан не врет, то тогда какого черта произошло? Что за заявление у майора Бубликова, кто такой этот гражданин Пингвинов? Вот правда «черт из табакерки», верное я сравнение подобрал. Непонятно совсем, не станет же майор специально для пацана дело шить. Ему это незачем, не той Пашка величины, чтобы такие «почести» заслужить…

— Паша, то что ты Пингвинова не знаешь, мне понятно, — продолжил я. — Но может на стадионе, пока я с трибуны по своим делам отходил, у тебя с кем конфликт был? Вспоминай давай, это важно.

Оно ведь как бывает — туда-сюда, криво посмотрел, сказал что-то не то или сделал и, пожалуйста, на всю жизнь враг появляется. И ты подчас даже не подозреваешь, что у тебя есть такой визави. Мало ли с этим гражданином Пингвиным Пашка на стадионе виделся, ну плечом может толкнул, на хер послал….

— Не было никакого конфликта, Иван Сергеевич, не помню ничего такого, — заверил Ануфриев.

— Точно не было? Если ты не помнишь и забыл, то вспоминай, может ты думаешь, что конфликта не было, а он был.

— Это как конфликта не было, а он был? — Паша бровь приподнял. — Я ж вам пообещал, что проблем не будет, поэтому никуда с трибуны не выходил. Весь матч на одном месте просидел и «Спартак» поддерживал.

— Ладно, забей, нет, значит нет, я тебе почему-то верю, — я отмахнулся и поделился с пацаном своими опасениями. — Мент этот, майор, говорит, что на тебя заява от Пингвинова поступила, якобы ты у него часы забрал. А ощущение такое, что он к тебе прикопался на ровном месте.

Паша задумался, а потом озвучил версию, которую я уже немногим ранее рассматривал, как основную — с тем, что когда у тебя есть условный срок, то обязательно надо ходить отмечаться в отдел. Пропуск — и твоя условка может через одно место нехорошее пойти, а срок из условного в реальный превратится.

— Так я как раз думал у вас на неделе отпрашиваться, в отдел ближайший съездить… — закончил он.

— То есть у тебя не настало время отмечаться, правильно понимаю?

— Неа, не настало, я ж только вчера, перед тем как мы в «Колосок» гурьбой приехали, в отдел ходил и своего участкового предупреждал. Пупс заставила! Конечно, вам виднее, Иван Сергеевич, но мне кажется, что это только предлог у майора ко мне докопаться.

— Ты что имеешь в виду?

— Даже не знаю, как сказать. Я поначалу думал, что мент приехал по условке с меня спрашивать. Мне ведь с ментами не в первой общаться, но такое ощущение, будто он не ко мне, а к руководству приехал… явно ведь выдумал обвинение в мой адрес, как предлог. Да и откуда он мог знать, что я в «Колоске» нахожусь?