Последний герой - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 18

— А теперь-то и подавно, — сказал Калеб.

Последняя битва длилась не дольше, чем требуется чтобы моргнуть или сломать позвоночник. Каждое… создание, из тех, что поджидало Орду в засаде, испытало это на себе в самом конце своих жизней.

— Здесь много сырой магии, — сказал Малыш Вилли. — Думаю, эти чудики приноровились тут жить. Рано или поздно приноравливаешься жить где угодно.

— Стукнутому Хэмишу определенно понравилось, — сказал Коэн. — Клянусь, он не такой глухой, каким притворяется.

— Чиво?

— Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКОЙ ГЛУХОЙ, КАКИМ ПРИТВОРЯЕШЬСЯ, ХЭМИШ!

— Зачем так орать-то?

— Как думаете, их есть можно? — спросил Малыш Вилли.

— Они, наверное, как цыплята на вкус, — сказал Калеб. — Все пойдет, если ты по-настоящему голоден.

— Оставьте это мне, — сказала госпожа МакГэри. — Разведите огонь, и я сделаю так, что по вкусу они будут больше похожи на цыплят, чем… сами цыплята.

Коэн пошел туда, где менестрель сидел и ковырялся в том, что осталось от лютни. Парню стало лучше, когда дорога пошла вверх, подумал Коэн. Он совершенно перестал ныть.

Коэн присел перед ним.

— Чем занимаешься, парень? — спросил он. — Гляжу, ты нашел черепушку.

— Это будет корпус, — сказал менестрель. На мгновение его лицо приняло беспокойное выражение. — Это же ничего страшного?

— Конечно. Считай, герою повезло, если из его костей сделают арфу или еще что-то типа. Звучать будет великолепно.

— Это будет что-то типа лиры, — сказал менестрель. — Правда, немного примитивное.

— Еще лучше. Прямо как для старых баллад, — ответил Коэн.

— Я тут подумал… о саге, — признался менестрель.

— Молодец, хороший парень. С множеством речей?

— Ну, да. Но я думаю, что начну с легенды о том, как Мазда украл огонь для человечества.

— Неплохо, — сказал Коэн.

— А потом дам пару версий того, что боги сделали с ним, — продолжил менестрель, натягивая струну.

— Сделали с ним? Сделали с ним? — переспросил Коэн. — Они сделали его бессмертным!

— Эм… да. С одной стороны, да.

— Что значит «с одной сторны», а?

— Это классическая мифология, Коэн, — сказал менестрель. — Я думал, это все знают. Он навеки прикован к скале, и каждый день прилетает орел, чтобы выклевать ему печень.

— Это правда?

— Так говорится в классической литературе.

— Я не очень люблю читать, — сказал Коэн. — Прикован к скале? За первое нарушение? Он все еще там?

— Ну, не думаю, что вечность закончилась, Коэн.

— Неслабая печенка у него должна быть!

— По легенде, она каждую ночь отрастает заново, — сказал менестрель.

— Надеюсь, с моими почками будет тоже самое, — сказал Коэн. Он посмотрел на скрытую за облаками вершину горы. — Он, значит, принес всем огонь, а боги так с ними поступили, да? Ну… мы разберемся и с этим.

Вездескоп показывал снежную бурю.

— Ну и погодка там, внизу, — сказал Чудакулли.

— Нет, это магические помехи, — отозвался Думминг. — Они проходят под слонами. Боюсь, потом будет еще хуже.

— Они правда сказали «Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг»? — спросил Декан.

— Библиотекарь как-то пробрался на борт, — сказал Думминг. — Знаете, он же любит спать во всяких укромных уголках. Это и объясняет проблемы с весом и воздухом. Эм… Я должен сказать вам, что я не уверен, что им хватит времени или силы, чтобы вернуться на Диск.

— То есть как это вы не уверены? — спросил лорд Ветинари.

— Эм… В смысле, я уверен, но, эм, никому не нравится выслушивать все плохие новости за раз, сэр.

Лорд Ветинари смотрел на чары, возвышающиеся над кабиной. Она скользила в воздухе: мир, очерченый пылающими линиями, и, падающая с одного сверкающего края тонкая изогнутая линия. Пока он смотрел на нее, она несколько удлиннилась.

— Они не могут повернуть назад? — спросил он.

— Нет, сэр. Это совсем не то, что обычно.

— Пускай тогда просто выкинут Библиотекаря вон.

Волшебники были в шоке.

— Что вы, сэр, — сказал Думминг. — Это же убийство, сэр.

— Да, но они могут спасти мир. Одно человекообразное погибает, один мир выживает. You do not need to be a rocket wizard to work that out, surely?

— Но вы не можете предложить им такое решение, сэр!

— Правда? Я принимаю такие решения каждый день, — сказал лорд Ветинари. — О, очень хорошо. Чего им не достает?

— Воздуха и драконьей тяги, сэр.

— Если они расчленят орангутана и скормят драконам, разве это не убьет двух зайцев одним выстрелом?

Внезапное похолодание показало Ветинари, что он снова не добился взаимопонимания с публикой. Он вздохнул.

— Им нужен огонь, извергаемый драконами, чтобы…

— Чтобы, двигаясь по кругу, вернуться на Диск, сэр. Они включают драконов в определенное время.

Ветинари еще раз посмотрел на волшебный макет.

— А сейчас…?

— Я не уверен, сэр. Они могут упасть на Диск, или могут вылететь прямо в бескрайний космос.

— Еще им нужен воздух…

— Да, сэр.

Рука Ветинари двинулась через контуры мира и ткнула указательным пальцем в точку.

— Здесь есть хоть сколько-нибудь воздуха? — спросил он.

— Эта жрачка, — сказал Коэн, — геройская. По другому и не скажешь.

— Точно, госпожа МакГэри, — сказал Злобный Гарри. — Даже у крысы вкус хуже.

— Точно, щупальца совсем не портят его, — сказал Калеб с энтузиазмом.

Они сидели с смотрели по сторонам. То, что раньше было миром внизу, теперь стало миром впереди, возвышающимся, как бесконечная стена.

— Это Острова Девственниц, — сказал менестрель. — Они так называются, потому что их так много.

— Или потому, что их сложно найти, — сказал, рыгнув, Маздам Дикий. — Хы, хы, хы.

— Отсюда звезды видать, — сказал Стукнутый Хэмиш. — Хоть сейчас и день.

Коэн ухмыльнулся. Обычно Стукнутый Хэмиш ничего не говорит добровольно.

— Говорят, что каждая из них — это мир, — сказал Злобный Гарри.

— Ага, — сказал Коэн. — Сколько, бард?

— Не знаю. Тысячи. Миллионы, — ответил менестрель.

— Миллионы миров, а у нас… что? Сколько тебе лет, Хэмиш?

— Чиво? Я родился, когда старый тан умер, — сказал Хэмиш.

— Когда это было? Какой именно старый тан? — терпеливо спросил Коэн.

— Чиво? Я те что, школьник? Я че, обязан помнить всякий бред?

— Сотня лет, наверное, — сказал Коэн. — Одна сотня лет. А там миллионы миров, — он затянулся сигаретой и потер пальцем лоб. — Это больше, — он кивнул менестрелю. — Что там твой Каролинус сделал, после того, как утер сопли?

— Слушайте, не надо так говорить о нем, — с жаром сказал менестрель. — Он создал гигантскую империю… действительно, очень большую. И он во многом был похож на вас. Вы не слыхали о Цортском Узле?

— Фу, как пошло, — сказал Маздам. — Хы, хы, хы… простите.

Менестрель вздохнул.

— Огромный, запутанный узел, в который были связаны две балки, он располагался в Цортском Храме Оффлера, и говорили, что тот, кто распутает его, будет править на всем континенте, — сказал он.

— Да, узелки иногда бывают такими мудреными, — подала голос госпожа МакГэри.

— Каролинус разрубил его пополам мечом! — сказал менестрель. Но такой разоблачающий жест не вызвал ожидаемой бури аплодисментов.

— То есть он просто сплутовал, как и когда развесил сопли? — спросил Малыш Вилли.

— Нет, это было драматическое, нет, даже зловещее действие! — огрызнулся менестрель.

— Ага, да, но он же не распутал его? В смысле, ведь было сказано, что его надо распутать. Не понимаю, почему он…

— Не, не, пацан дело говорит, — сказал Коэн, который, казалось, обмозговал историю. — Это не плутовство, потому что история неплохая. Ага. До меня дошло, — хихикнул он. — Я даже представил. Куча побледневших жрецов, стоят вокруг и думают «он же плут, но у него такой большой меч, еще и чертовски большая армия снаружи, так что, пожалуй, я об этом не буду говорить». Ха. Точняк. Хмм. А что он потом сделал?