Последний герой - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 12

Думминг стянул шляпу. Ему-то сейчас ничего было не надо, кроме как принять ванну. А потом еще одну.

— Я что, похож на волшебника-ракету, или как? — сказал он, вытирая остатки дракона со своего лица.

Но через час еще одно копье пламени пронзило волны, оно было тонким, белым и с голубой сердцевиной… и на этот раз, на этот раз дракон всего лишь улыбнулся.

 — Да я лучше сдохну, чем напишу свое имя, — сказал Малыш Вилли.

— Да я лучше выйду в одиночку против дракона, — сказал Калеб. — Против того, нормального, как раньше были, а не этой маленькой зажигалки, что остались сейчас.

— Если ты напишешь им свое имя, они засунут тебя туда, куда захотят, — сказал Коэн.

— Столько букв, — сказал Маздам. — И все такие разные и сложные. Я всегда ставлю Х.

Орда остановилась ненадолго, чтобы перекурить, на голом каменистом участке в конце зеленой долины. Снег густо покрывал землю, но воздух был легким. Хотя чувствовалось покалывание, вызванное высоким фоновым уровнем магии.

— Читать же, — сказал Коэн, — это совсем другое. Ничего не имею против тех, кто немного почитывает. Ну, если, к примеру, у тебя есть карта, а на ней поставлен большой крест, то читающий человек может что-нибудь сказать про это.

— Чего? Та карта Маздама, что ли? — спросил Малыш Вилли.

— Точно. Может и она.

— Я умею писать и читать, — сказал Злобный Гарри. — Извините. Это все работа. И этикет. Приходится быть вежливым с людьми, когда ты отправляешь их прогуляться по доске над бассейном с акулами… чтобы было еще злобней.

— Гарри, тебя никто не упрекает, — сказал Коэн.

— Ух, не то чтобы я смог добыть акул, — сказал Гарри. — Мне надо было хорошо думать, когда Безрукий Джонни говорил, что у этих акул еще не все плавники выросли, но все, на что они были способны, так это плавать кругами, счастливо поскрипывая, и выпрашивать рыбку. Когда я кидал людей в пыточный бак, надо было, чтобы их разрывало на клочки, а не давало возможность проникнуть в глубины подсознания и достичь единения с космосом.

— Лучше акулы, чем такая рыбина, — скорчил рожу Калеб.

— Не, акулье мясо мочой воняет, — сказал Коэн. Он потянул носом. — А это…

— А это, — сказал Маздам, — то, что я зову кулинарным мастерством.

Они пошли на запах через лабиринт камней к пещере. К удивлению менестреля, когда они подошли к пещере все, как один, вытащили мечи.

— Кулинарии лучше не доверять, — сказал Коэн, вероятно, объясняя.

— Но вы же только что убили чудовищную безумную дьявольскую рыбину! — сказал менестрель.

— Нет, это жрецы были безумными, а рыбина… да, тяжело придумать словечко для рыбы. Но все равно, ты знаешь, как вести себя с безумными жрецами, но некто, умеющий готовить так, как тут — ну, это таинственно.

— И?

— Таинственные штучки обычно смертельны.

— Вы, однако, еще живы.

Меч Коэна просвистел в воздухе. Менестрелю показалось, что он слышал шипение раскаленной стали.

— Я обычно раскрываю все тайны, — сказал он.

— О. Со своим мечом… Как Каролинус — Цортский Узел?

— Ничего не знаю ни про какие узлы, парень.

На чистом местечке среди камней на костре тушилось мясо, рядом сидела пожилая леди, поглощенная вышиванием. Эта была совсем не та сцена, которую ожидал увидеть менестрель, даже несмотря на то, что леди была одета… слишком молодо для старушки, а надпись, которую она вышивала, хоть и была окружена маленькими цветочками, звучала как «ОТВЕДАЙ ХОЛОДНОЙ СТАЛИ, СВИНЬЯ».

— Так-так, — произнес Коэн, убирая меч в ножны. — Кажется, я узнаю это рукоделие. Как твои дела, Вена?

— Неплохо выглядишь, Коэн, — сказала женщина так спокойно, как будто бы ждала их. — твои ребята хотят немного мяса?

— Ага, — сказал, усмехаясь, Маздам. — Только пусть сначала бард попробует.

— Фу, как не стыдно, Маздам, — сказала женщина, откладывая вышивание в сторону.

— Помнишь, когда мы встречались последний раз, ты подмешала мне яд в еду и украла кучу драгоценностей…

— Это было сорок лет назад, парень! Но в любом случае, ты бросил меня сражаться с той шайкой гоблинов.

— Я знал, что ты справишься.

— А я знала, что тебе ни к чему драгоценности. Привет, Злобный Гарри, Здорово, ребята. Занимайте камни. А это что за тощая полоса несчастий?

— Это бард, — сказал Коэн. — Бард, это Вена Вороново Крыло.

— Что? — переспросил бард. — Нет, это не она! Даже я знаю, кто такая Вена Вороново Крыло, и она высокая молодая женщина с… о…

Вена вздохнула.

— Да, так все старые истории говорят, — сказала она, дотрагиваясь до седых волос. — А теперь перед вами госпожа МакГэри, мальчики.

— Да, я слыхал, ты остепенилась, — сказал Коэн, зачерпнув ковшиком похлебку и пробуя ее. — Вышла за владельца гостиницы, вроде? Убрала меч, завела детишек…

— Внуков, — с гордостью сказала госпожа МакГэри. Но ее горделивая улыбка быстро завяла. — К одному перешла гостиница, а другой делает бумагу.

— Владеть гостиницей — неплохое занятие, — сказал Коэн. — Но велико геройство — торговать оптом бумажками, тоже мне! Конечно, я не о бумажных деньгах, — он облизал губы. — Хорошая штука, девочка.

— Это весело, — сказала Вена. — Я и не думала, что у меня есть талант, но люди проходят мили, чтобы попробовать мои клецки.

— Просто у них выбора нет, — сказал Маздам Дикий. — Хо, хо, хо.

— Маздам, — сказал Коэн, — помнишь, ты просил меня говорить тебе, когда ты будешь становиться слишком диким?

— Да?

— Ну так вот оно.

— Но в любом случае, — сказала госпожа МакГэри, сладко улыбаясь покрасневшему Маздаму, — когда Чарли умер, я посидела-посидела, и подумала: а то ли это? Я так и буду сидеть и ждать Мрачного Жнеца? А потом… эти манускрипты…

— Какие манускрипты? — хором воскликнули Коэн и Злобный Гарри. Потом они уставились друг на друга.

— Ну, пнимаете, — сказал Коэн, роясь в мешке, — я нашел эти старинные манускрипты, на которых изображена карта, как добраться до Гор и всякие уловки, чтобы пройти дальше…

— И я, — сказал Гарри.

— Так чего ты молчал?!

— Я ж Темный Властелин, Коэн. — терпеливо сказал Злобный Гарри. — А вовсе не капитан Помощник.

— Хотя бы скажи, где ты их взял.

— О, в одной древней запечатанной гробнице, которую мы грабили.

— Я свои нашел в старой кладовой, еще там, в Империи, — сказал Коэн.

— А мои забыл в гостинице путешественник, одетый во все черное, — сказала госпожа МакГэри.

Повисшую тишину нарушил менестрель.

— Э… Простите?

— Что? — хором спросили все трое.

— Это только я, — спросил менестрель, — или мы все кое-что упустили?

— Например? — требовательно спросил Коэн.

— Ну, эти манускрипты рассказывают вам о том, как добраться до гор, то есть совершить опасное путешествие, в котором еще никто не выживал?

— Да, и что?

— Так… ну… кто же составил эти манускрипты?

Бог-Крокодил Оффлер взглянул на игральную доску, которая в действительности была миром.

— Ладно, чей он? — прошелестел он. — Тоже мне, умник нашелша.

Собравшиеся божества вытянули шеи, и один из них поднял руку.

— А ты кто? — спросил Оффлер.

— Всемогущий Нугган. Меня почитают в землях Борогравии. Этот юноша вырос в моей вере.

— А во что верят нугганиты?

— Эм… в меня. В основном в меня. А последователи запрещают есть шоколад, имбирь, грибы и чеснок.

Некотрые боги вздрогнули.

— Ты, как погляжу, не долго думал, перед тем, как жапрещать, — сказал Оффлер.

— Да какой смысл запрещать брокколи? Это уже не модно, — ответил Нугган и посмотрел на менестреля. — До сих пор он никогда не отличался смекалкой. Можно, я его покараю? Кажется, в похлебке есть чеснок, если судить по виду госпожи МакГэри.

Оффлер колебался. Он был очень старым богом, возникшим из болотных испарений в горячих, мрачных землях. Он переживал взлеты и падения более современных и гораздо более симпатичных богов, потому что постоянно занимался самосовершенствованием, что для бога в конечном счете является здравым смыслом.