В тени Алтополиса (СИ) - Углов Артем - Страница 24

- Да как угодно, - пожал я плечами. Хотел продемонстрировать показное безразличие, но вместо этого дернулся, будто от нервного тика. Уж слишком много обиды и злости скопилось внутри – Я защитил вашу девочку, а она поступила как последняя… Валялась в грязи, пока её били ногами. Никто на выручку не спешил – ни единой живой души. Даже ваш Яго не дернулся, а я помог! Слышите меня - ЭТО Я РИСКНУЛ ЖИЗНЬЮ, а вы вместо слов благодарности гоните за порог, словно шелудивого пса. Ты уволен… Да пожалуйста! Только в следующий раз, когда из вашей барышни сделают отбивную, не плачьтесь. Вы и эта тупая блондиночка. Я до последнего верил, что она меня не сдаст, что существуют хоть какие-то понятия о правильности и…, - и обида захлестнула меня с головой. Заполнившие глотку сопли душили, поэтому пришлось приложить немало усилий, чтобы не пустить слезу. Еще не хватало разрыдаться на глазах у зловредной старушки.

- Успокоился? – поинтересовалась она, стоило подойти к концу моей обличительной речи. – Платочек не предлагаю, у тебя для этих дел рукав имеется.

- Очень смешно, - процедил я сквозь зубы.

- А похоже, что я смеюсь? - мадам Камилла озадаченно уставилась на меня. - Не вижу ничего забавного в сложившейся ситуации. Особенно когда бросаются лживыми обвинениями… Да, моих девочек трудно назвать образцом добродетели, но и у них существуют понятие чести. Жульетта не сдавала тебя … Это сделал какой-то мальчишка – очередной clochard, пойманный на крыше соседнего здания. Он и наговорил со страху, как тебя зовут, где чаще всего бываешь. Ну и про мой salon не забыл упомянуть. А уж когда стригуны в гости нагрянули… Теперь понимаешь, что выбора у меня не оставалось.

В старину существовало выражение: «обухом по голове». Вот этим самым обухом меня сейчас и огрели. Поймали мальчишку на крыше… неужели Гринька! Он получается, больше некому. Избитый Михась своими криками переполошил стригунов, а те в свою очередь принялись прочесывать местность. Переловили всех подозрительных, схватили в том числе и моего приятеля. Он же тюфяк, не сообразил сразу, что нужно драпать. Поди лежал с открытым ртом, наблюдая за увлекательными событиями.

Гринька-Гринька, ах ты ж сукин сын! Вот почему на улицу нос не кажешь. Боишься, что прознаю про твое предательство? Ну ничего, изыщутся способы тебя из дома выманить. Если потребуется, силой вытащу. И родители не помогут, и отмороженный дядя с рыжими сестрицами. Отлуплю за милую душу, чтобы знал как друзей сдавать. Какой же гад, а!

Даже не знаю, о чем больше беспокоиться стоило: об этом козле или о том, что мадам Камилла в курсе про Лукича. Если она сумела разнюхать…

- И много народу знает, где я теперь обитаю?

- Умоляю, - поморщилась старушка, – кому интересна жизнь какого-то там бродяжки. Просто я имею обыкновение знать ВСЁ про работающих на меня сотрудников во избежание неприятных сюрпризов.

- Выходит, я никому не интересен?

- Pas intéressant, - подтвердила мадам.

- И конфликт со стригунами исчерпан? Тогда зачем уволили?

- Я же сказала - во избежание.

- Все равно не понимаю, - признался я.

Старушка скорчила недовольную гримасу. Лицо её – маленькое и сморщенное, напоминало мордочку ручной обезьянки, а мех на плечах лишь увеличивал сходство.

- Débile, - произнесла она одно единственное слово. И что самое обидное, понятное без перевода.

- Вот только обзываться не надо. Я не одна из этих ваших девочек... точнее, не один. Работал на совесть, ни разу не своровал, а вы взяли и выпихнули за порог… карга старая.

Последние слова произнес очень тихо, но меня услышали. В давно выцветших глазах полыхнуло яростное пламя.

- Tire-toi, vite!

- Что?

- Я сказала, проваливай! – сухонькая ручка старушенции на дверь. Я попытался было возразить, но мадам вдруг взвизгнула: - Яго, олух царя небесного, где ты!

Дверь распахнулась и на пороге показалась массивная фигура вышибалы с пустым выражением лица. Такому прикажи прибить и прибьет не задумываясь, просто потому что нечем.

- Вышвырни этого enculé прочь из моего заведения! И предупреди остальных, чтобы не вздумали пускать на порог. Если узнаю - выпорю!

Озадаченный Яго уставился на меня.

- Чего ждешь! Ногой под зад его!!! – завизжала похожая на мартышку хозяйка кабинета.

Пока Яго пытался сообразить, где у этакой мелочи заднее место, я изловчился и проскользнул в щель. В узкое пространство, образовавшееся между тушей охранника и косяком.

- Bordelde merde! – неслось в спину, а я уже летел вниз по лестничному пролету. Сбил попавшуюся на встречу девушку и та, охнув, осела на пол. Выпущенный из пальцев бокал разбился на мелкие кусочки, а я бежал дальше – по коридору первого этажа, мимо растерянных девиц, мимо дремавшего в кресле Густава. Подлетел к выходу и щелкнув замком, навалился всем весом - тяжелая дверь подалась неохотно.

Я не стал ждать, когда та откроется полностью. Продрался сквозь узкую щель, оставив изрядный клочок и без того драной куртки на косяке. Вывалился в заставленный ящиками дворик и, не став дожидаться погони, захлюпал к видневшемуся впереди проулку. Внутренности душила невыносимая обида на гада Гриньку, заложившего стригунам, на мадам Камиллу, на её девочек. Купил свежих эклеров – дурак, лучше бы сам всё сожрал…

- Кавалер!

Я дернулся от окрика, словно от удара хлыстом. Обернулся и увидел спешащую следом фигурку Мари. Одета девушка была неприлично, и это еще мягко сказано. На улицу в подобном лучше не выходить. Корсет платья был утянут столь сильно что, казалось, шарики грудей вот-вот выпрыгнут наружу. Голые руки - тонкие и худые, как у подростка, держались за ткань, пытаясь приподнять края платья. Это выглядело странным с учетом его длины. Короткое спереди, оно обнажало белые ноги, бесстыдно демонстрируя всем желающим нижнее белье, зато сзади волочилось шлейфом.

- Подожди, - прошептала она, пытаясь восстановить дыхание. Оперлась о меня рукой и несколько секунд приходила в себя. Я же, отвернувшись, старательно не смотрел на вздымающуюся грудь. Та находилась слишком близко, обжигая щеки живым теплом.

- Тополиная семнадцать, квартира восемь… Приходи сегодня вечером, буду ждать.

И оттолкнув меня, словно надоедливого кавалера, поспешила обратно - в сторону серой громады борделя.

Раньше не доводилось бывать в гостях у Мари. Я даже не знал толком, где она живет. Среди девочек мадам Камиллы существовал негласный запрет на разглашение личной информации. Оно и понятно, окружающие были крайне нетерпимы к выставленным на всеобщее обозрение грехам. Свои прятали за семью замками, а в чужие норовили ткнуть пальцем – вона она какая.

В прошлом году одну из работниц мадам выселили на улицу в самый разгар зимы. Кто-то опознал в скромной девушке ночную бабочку, вот соседки и взбеленились: «да она моего мужа уведет, да она сына окрутит, еще и заразу по подъезду разнесет». Повезло, что обошлось без побоев.

Именно поэтому работницы борделя пользовались вымышленными именами, носили маски и скрывали лица за таким обилием штукатурки, что без оной не распознаешь. Миры ночных бабочек и серых мышек никогда не пересекались. В одном звенели наполненные шампанским бокалы, играла музыка и курился дым благовоний, в другом унылые наряды до пят и укутанные платками головы. Две реальности, которым нельзя пересекаться, если только не планируешь сорваться с места и бежать в неизвестном направлении, попутно собирая плевки.

Наученные горьким опытом девочки мадам не доверяли никому: ни проверенным клиентам, ни друг дружке. И вдруг Тополиная семнадцать… Кто я для неё - обыкновенный уличный мальчишка? Тогда откуда такое доверие?

До вечера я занимался обычными делами. Прошелся по рынку, прислушиваясь к местным сплетням. Все было как обычно: погода, налоги и очередная пассия ударившегося в загул наследника престола. То ли актриса, то ли балерина… Посмотрел, как продавец овощного магазинчика приторговывает пакетиками с дурью. Это было забавное зрелище – наблюдать, как богато одетая молодежь толпиться возле прилавка с кочанами капусты. Столько отвращения было написано на их лицах, столько презрения. Одна из девушек не переставая жаловалась на невыносимую вонь. А ты как думала - в райские кущи попала? Извлеченные из погреба овощи обладали неповторимым ароматом прелости, а еще они имели обыкновение подгнивать. Эх, жаль не разместили точку в мясной лавке. Там не только запах поганый, но и виды соответствующие: с потрошками, копытцами и поросячьими пяточками.