Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 8

Я выбираю только самые сложные дела, которые меня заинтересуют. И где надо пободаться, чтобы восстановить справедливость. Остальные – распределяю между подчиненными. У меня работает команда профессионалов, которым я доверяю...

Впрочем, нет. Лгу. Я давно никому не верю на все сто процентов.

- А вечелом пойдем гулять? – договаривается Маша, и его голосок тонет в шуме фена, которым я бережно подсушиваю непослушные кудри.

- Зависит от вашего поведения, - многозначительно тяну.

- А в кафе поедем? – уточняет Ксюша.

– Туда, где мама, - звучит от них обеих. Обычная фраза поражает меня разрядом тока. И, на мгновение поддавшись вспышке гнева, я выдергиваю вилку из розетки.

Напряженно смотрю в каре-зеленые глаза малышек, наполненные надеждой. И не могу издать ни звука – в горле отравляющая горечь.

Звонок домофона становится моим спасением, отсрочив неизбежный разговор. Возможно, когда-нибудь я буду к нему готов. Но пока…

- Ярослава Ивановна приехала, - вывожу дочек из ванной. – Она досушит вам волосы и сделает хвостики. А папе собираться надо, ладно?

Приседаю рядом с ними, беру крохотные ладошки в свои лапы. Сжимаю бережно.

- Ла-адно, - с грустью соглашаются Маша и Ксюша. Я должен уделять им больше времени, но и деньги зарабатывать нужно. Чтобы у моих детей было все, что только ни попросят.

- Вот и умницы, - шепчу с улыбкой и целую обеих в щечки.

Передаю самое дорогое, что у меня есть, в надежные руки Ярославы Ивановны. Той самой женщины, которая оказалась рядом с нами в сложный период. На протяжении четырех лет она поддерживает меня и помогает с дочками. Хоть и устала сидеть с ними целыми днями, но отказать не может. Сколько бы я ни пытался найти ей замену или хотя бы помощницу, но все мимо. Ни одна няня не вызывает у меня доверия. Сплошные выдры и бестолочи.

- Доброе утро, Константин Юр… - звонко приветствует меня Ярослава Ивановна, но осекается, изучив мой «разукрашенный» внешний вид. Конец ее фразы теряется в добром смехе. – У вас, я смотрю, оно было очень добрым.

- Ничего страшного, - отмахиваюсь. – Я в душ. Займетесь лапочками? – киваю на растрепанных девочек в ярких махровых халатиках.

- Конечно, - приобнимает их за плечики, а я чувствую легкий укол ревности. – Сейчас мы переоденемся, позавтракаем и будем заниматься…

- А мутики? – возмущаются обе, пока няня уводит из их на кухню.

- Разбаловал вас папа! А мультики после занятий, - она остается непоколебимой, хотя я бы сдался быстро.

Дочки крутят мной, как хотят. Только им двоим я это позволяю. Пусть делают со мной, что пожелают. Мои сокровища. Мой смысл жизни.

Проводив их тоскующим взглядом, я с трудом заставляю себя подняться в комнату. Привожу себя в порядок – и едва не рычу, когда раздается телефонный звонок.

Начальство не опаздывает, а задерживается. И я миллион раз говорил подчиненным присылать мне сообщения, а не трезвонить, когда я дома с детьми.

Уволю того, кто посмел ослушаться четкого приказа. Настроение у меня соответствующее!

Скользнув взглядом по дисплею, мрачно свожу брови.

Неизвестный номер. Какого хрена?

- Воскресенский, - важно бросаю в трубку.

- Кость, привет, это я. Узнал? – голос из прошлого на миг парализует. – Я хотела бы увидеть… вас.

- И кто это? – бросаю небрежно и холодно.

Прислушиваюсь к себе: ничего. Совсем. Пусто внутри. Даже злости не осталось.

Ни-че-го.

Зажав телефон между плечом и ухом, невозмутимо поправляю манжеты рубашки. Замечаю на белоснежной ткани слабый фиолетовый отпечаток пальца. Моего. Когда и где я в это влезть умудрился? Я же все отмыл. Себя, комнату, пол. Вроде…

Окидываю хмурым взглядом помещение, цепляюсь за крохотные следы на тумбочке и перевернутый тюбик краски под ней. Значит, упустил.

- Да черт, - сокрушенно выдыхаю себе под нос, забыв, кто ждет моего ответа на другом конце линии.

Зыркнув на циферблат часов, понимаю, что времени в обрез. Не успеваю даже рубашку сменить. Затираю пятно влажными детскими салфетками. Выбираю запонки, которые смогли бы частично прикрыть размытый след. Застегиваю их на ходу, пока спускаюсь по лестнице.

- Не делай вид, что не знаешь меня, не поверю, - слышу, как стерва усмехается. Самонадеянно, уверенно, будто ждет, что все станет, как раньше, а я по щелчку ее пальцев вновь превращусь в любящего мужа. – Нельзя запрещать родной матери видеться с детьми. Ты ведь не такой, Кость. Я скучаю по ним. Сердце болит. Позволь мне встретиться с моими дочками.

Останавливаюсь в гостиной, врезаюсь пальцами в корпус телефона и, вытянув шею, заглядываю через арку в кухню. Девочки сидят за столом, болтают ножками и смешно морщатся, когда няня ставит перед ними тарелки с кашей. Застыв в неудобной позе, я не свожу с них глаз. Слежу так пристально и настороженно, будто им грозит опасность.

Моторчик лихорадочно крутится в мозгу, перематывая пленку и запуская картинки прошлого. Включаю здравый рассудок, а дикий страх потерять детей заталкиваю в самый дальний уголок души и затаптываю, чтобы не смел больше выползать.

Четыре года назад я все сделал четко. Несмотря на раздрай в голове, дыру в груди и бессонные ночи, я подошел к самому главному делу своей жизни с умом и ответственностью. Даша была лишена родительских прав – она собственными погаными руками подписала отказ. А я сохранил все документы. Официально у Марии и Ксении Воскресенских есть только отец. Так и останется. Навсегда.

Единственное, что может сделать Даша, - манипулировать чувствами малышек, которые все чаще спрашивают о маме. Но я скорее ту рыжую бестию из кафе приведу, чем подпущу к ним тварь, которая их бросила.

- Вы ошиблись номером, - хмыкаю с показным спокойствием. – Здесь нет ничего вашего.

Отключаю телефон и едва не запускаю его в стену. Одергиваю себя в последнюю секунду, потому что перехватываю растерянные взгляды дочек. Выжимаю кривую улыбку, цепляю на лицо маску доброго папочки, когда внутри пляшет дьявол. Отбивает чечетку по моим нервам.

Дрянь! Все-таки сумела вывести меня на эмоции. За каких-то несколько минут. Неудивительно, ведь она знает меня в совершенстве. Изучила все слабые места. Но ошибается в главном: прошло то время, когда я боготворил ее.

Любил? Да, не буду отрицать. Слепо и глухо. Обожал. Готов был пойти на все ради нее. И ведь пошел. После успешного ЭКО таким счастливым себя чувствовал. О Даше заботился. Более того, я гордился ею. Считал такой сильной и смелой, раз она прошла все круги ада. Забеременела, выносила двойню, что для меня было сродни фантастике. Я всегда уважал женщин, которые двигаются только вперед, через преграды, не сворачивая, добиваются своей цели, не отчаиваются.

Но по поводу жены я жестко ошибся. Цели у нас с ней оказались разные. А в сложной ситуации она продемонстрировала слабость и подлость. Если первое я смог бы простить, то второе - никогда.

- Папулька, а цевоваться, - девочки срываются с мест и, несмотря на причитания няни, мчатся ко мне.

Часы бьют восемь раз. Я уже должен быть в компании, а сам еще даже из дома не вышел. Тем не менее, я выделяю время на нашу маленькую утреннюю традицию. Это святое.

Наклоняюсь к лапочкам, аккуратно целую их по очереди в лобики, а потом подставляю лицо. Почти синхронно они чмокают меня в обе щеки. Обнимают за шею, повисая на мне. Подхватываю дочек на руки, подкидываю под аккомпанемент звонкого детского смеха – и мы «летим» на кухню.

Ярослава Ивановна, махнув рукой, оставляет свои воспитательские замашки. С улыбкой наблюдает за нами. Терпеливо ждет, пока мы попрощаемся.

- Так, вы не балуйтесь, - стараюсь подкрутить строгость в своем голосе на максимум. Судя по смеху няни, получается неубедительно. – А вы... если что, звоните. Как обычно. Подниму трубку, несмотря ни на что, - напоминаю ей.

- Злоупотреблять не буду, Константин Юрьевич, - оценивающим взглядом пройдясь по мне, она смахивает что-то с лацканов пиджака, приглаживает их, а потом поправляет воротник.