Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 3

И я любила мужа. До беспамятства. Доверяла слепо.

Но…

Женя оказался лжецом и подонком.

Мало того, что завел интрижку на стороне, сделал ребенка любовнице, так еще и каким-то образом отсудил мой бизнес, как «совместно нажитое имущество». Я была уверена, что он не посмеет. Да и не захочет заниматься кафешкой. Зачем она ему? Женя никогда не вникал в мои дела, а о сладостях знал лишь, как их есть.

Я рано расслабилась – и получила удар в спину. Смертельный.

И теперь все, что у меня осталось, - машина доставки с логотипом несуществующей кондитерской. А еще вещи, которые бывший муж любезно позволил мне сегодня забрать из кафе. До того, как его закроют на ремонт.

Вот и все. Жили мы недолго и несчастливо, пока развод не разлучил нас.

А дети… Их у нас с Женей так и не получилось. Наверное, к лучшему. Иначе бы еще и малышей делили…

- Грузи с остальным хламом, - выкрикивает один из рабочих и цепляет трос к помятой вывеске. Небрежно наступает на нее грязным кроссовком. Дает знак водителю грузовика. Хлопает по кузову и достает из кармана сигареты.

На секунду мне кажется, что сразу после перекура он подойдет ко мне, закинет на плечо и оттащит меня туда же. К ненужному мусору.

«Боже, дай мне сил это выдержать», - шепчу, впервые за все время прикрыв глаза. Слез нет. Я вообще не плачу. Не истерю. Говорю же, улучшенная модель жены. Только теперь сломанная.

- Мася, смотли, какая класива-ая, - восхищенно тянет тонкий детский голосок.

Сердце оживает под ребрами, стучит все быстрее и чаще. Пытается выскочить на звук. Кровь бурлит в венах, зовет. Не понимаю, что со мной.

- Ксюса, низя тыкать пальцем, - отчитывает ее вторая.

Опускаю взгляд и вижу крохотных рыжих кудряшек, похожих друг на друга как две капли воды. Приятное тепло разливается в груди, течет по всему телу, солнечным светом пробивается сквозь кожу.

Я всегда по-доброму относилась к детям. Но ни разу не чувствовала ничего подобного. Наверное, расклеилась после развода. Стала слабой и сентиментальной.

- Она тоже солныско. Как мы, - довольно кивает первая малышка и указывает пальчиком на мои волосы.

Словно под действием неведомой силы, я приседаю перед ними и беру их за ручки. Веду большими пальцами по нежной, бархатной, покрытой слабыми веснушками коже. Ох и замучаются красавицы с ней, когда вырастут. По себе знаю.

- Вы откуда, крошки? Потерялись? – тяну уголки губ вверх и получаю от девочек ответные улыбки.

- Неа, - отрицательно качают головами, и озорные кудряшки подскакивают в такт. – Папу ждем. Я Ксюса, она Мася, - бойкая представляет обеих, пока сестра настороженно молчит.

- Ксюша и Маша? – расшифровываю их «детский говор».

- Ага, - соглашаются обе. Значит, угадала. - А ты кто? – одинаково наклоняют головы. И накручивают кудряшки на пальчики.

- Меня зовут Вера. Я…

Одинокая женщина. Без мужа, без детей, без работы. Я никто. Так себе презентация. Поэтому умолкаю, не зная, как представиться.

- Ты наша мама? – выдают хором. И на миг вгоняют меня в ступор. Потому что у меня не может быть детей.

- Нет, - резко поднимаюсь.

И вряд ли ей когда-нибудь стану. Но пожалеть себя не успеваю, потому что на всю улицу неожиданно раздается жалобный детский плач. Две сирены сливаются в одну. Вселенского масштаба.

От крика малышек замирает сердце. Пропускает удар – и разрывается на части, истекая кровью. Не имея ни малейшего опыта общения с детьми, я на секунду теряюсь. Широко раскрыв глаза, испуганно смотрю на капризных солнышек.

Так хочется обнять их, прижать к груди и больше никогда не отпускать. Дать им все, что попросят. Даже если в качестве новой игрушки они выбрали… меня.

- Тш-ш, - очнувшись от комы, в которую меня погрузили чужие дети, я протягиваю руку, но на запястье тут же ложится чья-то широкая ладонь. Берет в кольцо, словно защелкивает наручник. Чувствую себя особо опасным преступником, пойманным на горячем. И кожей ощущаю негативные эмоции, которые мгновенно обволакивают меня, отравляя.

- Что вам нужно от моих дочек? – от грозных ноток в обманчиво спокойном голосе я невольно передергиваю плечами.

Тень надвигается на меня, заслоняя собой слабые лучи весеннего солнца. Девочки постепенно затихают и, как по волшебному щелчку, меняют кривые, расстроенные гримасы на лучезарные улыбки. Маленькие обманщицы. А мне теперь придется оправдываться перед их странным папой. Сурово зыркнув на кудряшек, я нехотя поворачиваюсь к мужчине, который ни на миг не ослабляет хватки.

- Ничего, - произношу будничным тоном. - А вам следовало бы внимательнее присматривать за своими детьми, - своеобразно защищаюсь.

Ныряю в мрачные омуты стремительно темнеющих глаз. На дне расширенных от гнева зрачков – холод и пустота. Таким взглядом убивают. Одним выстрелом – и сразу насмерть. И, кажется, незнакомец именно так бы и поступил со мной, если бы не дети.

Мысленно размазывая меня катком по асфальту, внешне он невозмутим. Поворачивает голову к дочкам, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. А маленькие актриски сияют, хлопают длинными светлыми ресницами и смущенно ковыряют пальчиками пышные юбочки. Покосившись на них, с трудом сдерживаю улыбку и больше не могу обижаться и, тем более, злиться. Под детскими чарами смягчается и их грозный отец. Оценив состояние и внешний вид малышек, он отпускает мою руку.

- В ваших советах я точно не нуждаюсь, - припечатывает ледяной фразой. Окидывает меня пренебрежительным взглядом и обращается к дочкам. – Милые, я же просил не отходить от машины, - кивает за спину, на строгий черный автомобиль, под стать хозяину. Вот только несколько свежих ярких наклеек на крыле и возле фар, куда только смогли дотянуться детские ручки, выдают истинное положение дел.

Этому мужчине удается совмещать тяжелый, жесткий характер и мягкое, внимательное отношение к детям. Как его еще не разорвало от бурлящих внутри противоречий. С таким раздвоением личности немудрено свихнуться.

- Пап, мы маму нашли, - бесхитростно выдают девочки и указывают на меня.

Невинные слова звучат четко и ясно, как приговор, который прямо сейчас выносит мне их отец. Казнить. Повесить, а потом четвертовать. Чтобы не посмела даже близко к его сокровищам подойти. В черных глазах вспыхивает необъяснимая ненависть.

- Нет, малышки, вы обознались, - аккуратно объясняю, наклоняясь к рыжим кучеряшкам. – Я не ваша мама. Но мы можем с вами дружить, - подмигиваю и подаю им обе руки, в которые они тут же вкладывают свои ладошки.

Переглядываются друг с другом, словно придумывают новый план захвата «мамы», косятся на отца – и кивают, делая мне одолжение. И на том спасибо. Потому что несколько напрягает нависший надо мной мужчина, который следит за каждым моим движением и контролирует каждое слово.

- Гиперопека никого еще до добра не доводила, - выдыхаю я, выпрямляясь. – Скорее, становится причиной неуравновешенности, которая порой может привести к истерии, - добавляю аккуратно, но с подтекстом. Хотя лучше просто уйти.

- Вы только что моих девочек неуравновешенными истеричками назвали? – вздергивает соболиную черную бровь мужчина. И вновь его эмоции я могу читать только по глазам. В остальном, он непоколебим, будто оброс камнем и при всем желании уже не сможет вырваться из своей оболочки.

- Пап, кто такая истисиська? – мгновенно реагируют малявки. Приподнимаю уголки губ, замечаю, что мужчина напротив делает то же самое. Неосознанно, инстинктивно. Но в следующий момент мы оба возвращаем себе стальные маски.

- Вообще-то я не их имела ввиду, - бросаю как бы невзначай.

И мысленно ругаю себя. У меня и так проблем выше головы – не скоро выберусь из той бездны, в которую меня кинул бывший муж при помощи своих юристов. Но вместо того чтобы двигаться дальше, я стою и препираюсь с незнакомцем. Наши пути даже не пересекутся никогда! И этих рыжих девчушек я вижу в первый и последний раз. От одной мысли, что мы попрощаемся навсегда, становится больно.