Семь жизней - Монро Нонна - Страница 89

Наоми встала рядом с Давидом и коротко кивнула. Загадочная улыбка играла на губах. Она медленно обвела взглядом толпу и произнесла:

– Я благодарна каждому из вас! Ваша любовь и внимание – мое благословение! Так радостно, что мое творчество нашло отклик в ваших сердцах! Спасибо.

Новый залп оваций. Люди потянулись к ней с листочками, желая получить автограф. Вечером того же дня все картины были куплены.

Такое внимание льстило, что уж скрывать. Интересно то, что людей влекла не только моя красота и творчество, но и загадочность. Я мало говорила, изредка кивала и улыбалась лишь уголками губ. Отказавшись дать комментарий местному журналу, я произвела еще больший фурор. Люди жаждали овладеть информацией. Залезть в шкаф, познакомится со скелетами, вывернуть наизнанку нижнее белье. Одна выставка – и на средиземном побережье новая звезда.

Вот тут я не на шутку испугалась. Будучи любимицей дома, в школе, в академии, моя самооценка росла в геометрической прогрессии. Это и есть подвох. И как бы Наоми ни пыталась справляться, она, так или иначе, подавалась соблазнам. Она все меньше контактировала с внешним миром, запираясь в собственной мастерской. Она все чаще сидела напротив зеркала, расчесывая длинные волнистые волосы. Она так заигралась, что и не заметила, как в нее влюбился маленький человек.

Его звали Алонзо, и работал он в том же доме, где жила Наоми. На первом этаже расположился итальянский ресторанчик, сотрудником которого он был. Наоми часто его посещала, но не в его смены. Встретившись с ним однажды, она решила разбить и без того раненое сердце.

Из разговоров я поняла, что Алонзо пережил измену. Долгие отношения не прошли испытание расстоянием. Алонзо застал их в самый пикантный момент, решившись приехать внезапно. Нахлынувшие эмоции он выместил на любовнике, избив его. Возлюбленная же во всем обвинила Алонзо. С разбитым сердцем он решился на переезд.

Сложно назвать дружбой те отношения, которые отчасти строятся на симпатии. Я видела, как Наоми наслаждалась его вниманием и комплиментами. Она дразнила, намеренно пропускала назначенные встречи, а после врывалась, когда Алонзо закрывал ресторан. Она смотрела исподлобья, закусывала губу и подмигивала перед уходом. Все эти нарезки выглядели как зарождающиеся отношения, но я была уверена, что Наоми играла. В этой жизни я не из тех, кто с бинтами бежит залечивать разбитое сердце. Она не спасатель. Не протянутая рука. Не жилетка.

Все же дружба с Алонзо дала почву для новой серии картин. На первый план вышла музыка и, конечно же, цветы. Здесь была и гитара, из которой распускались пионы, и лилии, и нотная книга, где сами ноты чередовались с ромашками, но во мне откликнулась совершенно другая композиция. Перед рестораном стоял парень. Взгляд его был устремлен на второй этаж на балкон, что был заполнен цветами. Их было так много, что некоторые падали прямо на мужчину. Недосягаемость – теперь я знала, как ты выглядишь. В серии были еще картины, но Голос не акцентировал на них внимание. Он дал новую череду воспоминаний, связанных с учебой и выставками, а после затих.

Я смогла выдохнуть. Эта искусственная жизнь начинала меня беспокоить. Здесь впервые выглядело уместно мое желание, оттого и стало страшно за будущее.

Тем временем затишье оказалось недолгим. И все же разнообразием воспоминания не блистали. Я перемещалась из академии в мастерскую, а после на выставку. Я росла, а вместе с тем и мой талант, и требования. Чем старше была Наоми, тем реже отвечала на вопросы. Думаю, что именно из-за этого увеличивалась ее популярность. И все же было в этом молчании столько шарма и грации. Удивительно, как человек приобрел такую значимость в обществе при жизни. Не многие такого достигают.

Могла ли я собой гордиться? Быть может. В радость было наблюдать за улыбкой на лице в столь осознанном возрасте. Интересно, сколько мне сейчас? Двадцать один? Двадцать два? Или же я прожила четверть столетия?

На горизонте новое знакомство. По всей видимости, оно значимое, ведь Голос показывал все до мельчайших деталей. Наоми прогуливалась вдоль уличных лавок с овощами и фруктами. Ее медленная походка от бедра привлекла внимание полноватого мужчины с изящными изогнутыми усами.

– Будь мои глаза прокляты! – воскликнул он, пожирая Наоми взглядом. – Ведь это же вы!

Наоми улыбнулась уголками губ, но не ответила.

– Та самая, чьи картины украли мой покой. Позвольте угостить вас кофе и выпечкой? – Он протянул руку.

Наоми выдержала паузу, а после коротко кивнула. Руки его не приняла.

– Я должен немедленно узнать все ваши предпочтения! – воскликнул он, усаживая Наоми возле окна. – Карамель? Шоколад? Ягоды? С корицей? Холодный? Эспрессо?

– Доверяю вашему вкусу. Выберите то, что похоже на меня. – Каким же чарующим голосом она это произнесла. Даже мои колени подкосились, не говоря уже про мужчину. Он на несколько секунд позволил себе растеряться, после поправил усы и убежал за прилавок.

Спустя десять минут мужчина вернулся. На подносе у него был капучино и свежеиспеченный круассан, от которого исходил пар.

– Спасибо, – Наоми многозначительно взглянула на него.

– Френки, – расплылся в улыбке мужчина, усаживаясь рядом с ней. – Я знаю, как вас зовут, но, позвольте обращаться к вам иначе?

– И как же?

– Мадонна.

Воспоминание закончилось. Следом начались картины. Все они были посвящены Френки и их знакомству. И украшенная цветами табличка с названием его пекарни, и выпечка со вставленными розами, и пирожные в форме цветов, и даже их встреча. Себя она изобразила в форме большого лепестка, а Френки в виде раскинувшегося мака.

Дальше все пошло по накатанной, лишь добавилась дружба с Френки. Появилась традиция: утром посещать пекарню, днем ресторан Алонзо, а вечером работать в мастерской.

Я отвлеклась от просмотра лишь для того, чтобы сравнить жизнь Наоми с остальными. Ее фигура очень схожа с фигурой Леи, вот только Лея ненавидела себя, а Наоми наслаждалась. Финансовое положение среднее между Уайлли и Салли. Наоми в целом не интересовалась материальными благами. Что касалось друзей, то и здесь все хорошо. Она наслаждалась как общением, так и одиночеством. Оставалась только любовь.

Воспоминания не заставили себя ждать. Хватило лишь одного взгляда, чтобы я поняла героя этой истории. У него пронзительные карие глаза, соблазнительная улыбка и острые черты лица. Между нами зажглась искра и, даже сейчас, будучи призраком, я ощутила ее. Его имя Ачилл. И либо он вознесет меня к небесам, либо уничтожит.

Мимолетная встреча подарила бурю эмоций. Окрыленная Наоми спешно вернулась домой. Она по уши влюбилась. Колдовские чары Ачилла заставили спешить не только ее, но и меня.

Оказавшись дома, Наоми скинула с себя одежду и нагая начала рисовать. С закрытыми глазами, делая рванные вдохи, она окунала кисти в краску и изображала свою влюбленность. Странно, что выбрала она темные оттенки. Обычно картины пестрели светом и нежностью.

Следом я увидела их встречу возле фонтанов. Интересно то, что стояла я между ними. Их взгляды прошли сквозь меня и встретились. На этом воспоминание закончилось и началось то, к чему я явно была не готова.

Голос подавал развитие наших отношений очень плавно, но в тоже время отрывчато и красиво. Словно романтический фильм, в котором включили перемотку. Начиналось все со второй встречи и небольшой ссоры, перетекло в первое свидание. Оттуда мы отправились в путешествие: поход в лес, купание в озере, посиделки у костра. Все выглядело слишком сладко, что мои подозрения лишь сильнее усиливались. Голос пытался запутать. Даже после смерти он не оставлял меня в покое.

Я решила отвлечься от Наоми и сконцентрировалась на Ачилле. В нем есть что-то, что отталкивает. Быть может, хищный взгляд или циничная ухмылка. А еще он чересчур властный. Редко считался с моим мнением и хмуро воспринимал любую идею. Наоми этого не замечала. Она словно расправила крылья рядом с ним и лишь хихикала над его угрюмым лицом.