Дина (СИ) - Салах Алайна - Страница 26

39

Я не вижу лица Камиля, но судя по тому, как напрягаются его плечи, появление ближайших родственников застало его врасплох не меньше меня. Кажется, кто-то переоценил доверие и наивность младшего брата, раз уж тот не мешкая отправился прямиком за нами.

Выпустив дверную ручку, я спешно сбегаю по ступенькам. Просто уйти домой, предоставив Камилю разбираться с этим в одиночку, не предоставляется возможным. Ох и Ильдар. О чем он, черт побери, думал, притащив с собой восьмилетнюю девочку? Вдруг увиденное нанесло ей непоправимую психологическую травму?

Дурак он. Такой дурак. Но как же его жалко. Одно дело — столкнуться в торговом центре и другое — стать свидетелем поцелуя. Он даже из машины не выходит, продолжая душить руль все с тем же выражением шока на лице.

Камиль быстро подходит к его автомобилю и, дернув пассажирскую дверь, первым делом помогает Карине выйти. Так и не скажешь, что девочка шокирована: по крайней мере не плачет и истерик не устраивает.

— Ты собираешься жениться на Дине? — долетает до меня ее тоненький голосок. — Если да, то можно было отдать ей наш пылесос. Их все равно два.

Была бы ситуация менее напряженной, я бы расцеловала бы ее в обе щеки за такую щедрость. Все-таки классная она девчонка.

— Садись ко мне в машину, малыш, — мягко говорит Камиль, проигнорировав рациональное предложение дочери. — Я сейчас подойду.

Пока Карина послушно семенит к Ауди, он склоняется над пассажирской дверью и что-то говорит Ильдару. Тот продолжает сидеть, как сидел, даже головы не поворачивает. Возможно, разыгралось мое воображение, но сквозь отблеск лобового стекла мне чудится, что в его глазах стоят слезы.

Камиль говорит что-то еще, но ответа по-прежнему не получает. Я была бы не я, если бы смогла бездействовать в такой ситуации. Сейчас мне жалко их обоих: и Ильдара и Камиля. Мы с Каринкой женщины, у нас с выплеском эмоции все проще. Да и вообще мы сильнее.

Подойдя к машине с водительской стороны, я стучусь в окно.

— Открой, пожалуйста.

Ильдар едва смотрит на меня, но стекло, тем не менее, опускает. Поймав напряженный взгляд Камиля, я симулирую короткую успокаивающую улыбку и снова наклоняюсь к Ильдару. Его пальцы сжимают руль до побеления.

— Я думала, что ты все понял еще в торговом центре. Никто из нас не планировал этого. Ты же знаешь, что Камиль был бы последним человеком, с кем бы я хотела строить отношения.

Пауза перед ответом длится так долго, что я начинаю по-настоящему беспокоиться за его физическое состояние. Вдруг Ильдар в буквальном смысле лишился дара речи из-за эпилепсии?

— Все это время речь шла о нем? — надтреснутым голосом спрашивает он наконец.

В горле встает ком, оттого, каким пугающе неживым он выглядит — будто передо мной находится другой человек. Но оберегать его от правды больше не представляется возможным. Я пережила разрыв с Камилем и не умерла. И Ильдар переживет.

— Да, — осторожно подтверждаю я.

— На твоем дне рождении тоже должен был быть он?

Я глубоко вздыхаю. К таким расспросам я не была готова. По крайней мере, не тогда, когда на нас в ожидании уставились еще два человека.

— Да.

— А не пришел он, очевидно, после того, как узнал, что я собираюсь сделать тебе сюрприз, — произносит Ильдар и наконец смотрит мне в глаза: — Извини.

— Я имею право строить отношения, с кем хочу, — мягко напоминаю я, на случай если он забыл. — И я много раз говорила тебе, что между нами ничего не может быть.

— К тебе претензий не имею, — все тем же механическим голосом повторяет он недавнюю фразу Камиля. — Я сам все просрал.

— К Камилю у тебя тоже не должно быть претензий… — пытаюсь возразить я и осекаюсь от строгого оклика с пассажирской стороны:

— Дина. Не надо. Дальше я сам поговорю.

Моя неугомонная душа требует держать ситуацию под контролем, и только твердый голос разума заставляет послушаться Камиля и отступить. Они родные братья, в конце концов. Справедливо дать им самим выяснить отношения.

— Ладно, — киваю я, делая трудный шаг назад. — Я пойду домой, если пообещаете не устраивать драки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хочу попросить, чтобы Камиль позвонил мне потом, но вовремя сдерживаюсь. Сейчас эта просьба едва ли будет уместной.

40

Камиль

— Ты как? — задаю я первый пришедший на ум вопрос, после того как мы остаемся в салоне автомобиля одни.

Брат продолжает молчать, сверля взглядом лобовое стекло. Это давит. В любой другой ситуации можно было бы на него надавить, сказать, чтобы не тратил мое время на игру в молчанку и ответил. И в любой другой ситуации это возымело бы эффект — так уж в нашей семье расставлены приоритеты. Младший беспрекословно слушает старшего. Потому что старший всегда берет на себя больше ответственности, старший не ошибается, старший — глава семьи, тот, кто принимает самые важные решения. Не знаю, что доставило Ильдару большее разочарование: разбитое сердце, либо то, что я в эту роль не вписался.

Вступая в связь с Диной, я знал, что, скорее всего, разрушу его представления о себе и потому сопротивлялся до последнего. Помешал обычный человеческий эгоизм. К ней упрямо тянуло, и я не мог не думать: а вдруг все не просто так?

К сорока годам знаешь себя как облупленного, и эта непреходящая тяга к молодой неудобной девчонке требовала особого внимания. Осложняло ситуацию то, что Дина постоянно была на виду, и у нее, похоже, были ко мне настоящие чувства. Все это постепенно смещало привычный фокус внимания, заставляя забывать об ответственности и статусе главы семьи. Захотелось дать себе слабину. Тем более, что у Ильдара вроде кто-то появился.

— Так и будем молчать? — повторяю я с нажимом. — Не маленький же. Давай поговорим, как взрослые.

— Ты мою бывшую девушку трахаешь и что-то говоришь о взрослости, — наконец отвечает брат, так и продолжая смотреть в окно.

Кто-то бы подумал: «Бывшую же, а не действующую», и наверняка для кого-то это действительно прозвучало, как оправдание. Но не в нашей семье. Отец женился на маме, когда ей исполнилось восемнадцать, и для обоих это были первые и последние отношения. Наша семья, что называется, с традициями. Встречаться с девушкой родного брата, пусть и бывшей — непростительная грязь, табу.

— Выражения подбирай, — на всякий случай напоминаю я. — Как сказала Дина, никто из нас такого не планировал. Зная наше прошлое, ты и сам это понимаешь. Оправдываться не буду. Сказать тебе собирался на днях.

Ильдар зло усмехается.

— На днях? Ты с ней мутишь как минимум со дня ее рождения.

И тут он тоже прав. Честнее было бы сказать раньше. Я много об этом думал, но не представлял, как, и не знал, стоит ли. Женщины в моем прошлом редко задерживались, и едва ли надолго задержится Дина — так я, по крайней мере, тогда считал.

— До дня рождения все было неопределенно. И, кстати, именно из-за тебя я дал заднюю. Потому что не хотел делать больно.

— И что изменилось? Тебе все-таки захотелось? — Ильдар ударяет кулаком по рулю, впервые демонстрируя эмоции. — Блядь, честно… я бы смирился, с кем угодно.. Но ты… Я даже не знаю, как теперь смотреть на тебя… Вся жизнь перевернулась…

— Я такой же, какой и был. Мои отношения с Диной ничего между нами не меняют. А за то, что привез Карину с собой, у меня будет отдельный разговор…

— Не переводи тему. Ты прекрасно знаешь, что и где сделал не так. Не пытайся сейчас включать строгогостаршего брата.

Его плечи быстро поднимаются и опускаются. Я не могу не думать, что возможно через минуту у него случится новый приступ эпилепсии.

— Наверное, проблема в том, что долгое время ты был мне больше, чем брат, —продолжает он. — Я относился к тебе, как к отцу. Боготворил, восхищался. Ты со своим прошлым далеко не ангел, но даже это всегда вызывало во мне восторг. Что бы ты ни делал, в чем бы тебя не обвиняли, я был уверен, что ты поступаешь справедливо.