Мистер Х. Игры (СИ) - Хард Леона - Страница 91

Я дала себе слабину и просто наслаждалась. Хоть разочек. Если бы не воспользовалась этой ночью, потом бы жалела.

Больше всего нравилось его неравнодушие и срыв тормозов.

В какой-то момент гладил меня между ног, долго нежно водил по набухшим складкам и пульсирующему напряженному клитору, готового взорваться от удовольствия и прострелить все нервные окончания. Наблюдал за этим процессом молча и, не отрываясь, - вводил в меня пальцы, заставлял хрипеть от удовольствия и сжимать мокрую простынь под нами.

Я опустила руку на его член, а тот призывно дернулся в ладони. От ласки твердел в моих пальцах, становился мощнее. Послушно поддавался ласкающим движениями.

А какой взгляд у Макса дикий, как у сумасшедшего, опасный. Блестели "стекла" азартом и эйфорией. Точно таким же взглядом он часто угрожал отдать к примеру, на расправу, но сейчас сам расправлялся со мной. Много, долго.

Он наклонился ко мне за поцелуем, по-прежнему пальцы вводя в плоть, а меня заставил широко раздвинуть колени - одну в стену, другую положить на кровать. Рукой я продолжала массировать его член. Но вместо поцелуя я игриво ускользнула от его губ. Лизнула потную от страсти кожу на его шеи. Ощутила его дикое сердцебиение, словно на износ. В последний раз. А мои бедра непроизвольно двигались все быстрее и быстрее, вслед его длинными пальцам внутри меня. Максим же в нетерпении застыл напряженныи изваянием и голодно наблюдал. И вижу по сверкающим в темноте "стеклам", разбитым на много граней, себя. Смутно, но вижу себя, с искривленной пролегшей полоской на лбу и чуть приоткрытыми губами, выдыхающими раскаленных воздух, горящий между нами. И чем увереннее его пальцы и быстрее подводили к грани, пронзали влажную плоть, тем громче мои выдохи. А Максим с удовольствием наблюдал за моими мучениями, а заодно сам мучился, не давая себе быстро кончить. А когда меня начинало от желания трясти, тогда уже вводил член до упора, до отказа, выбивая из меня последние силы.  После чего покусывал губы или втягивал зубами соски, заставляя меня извернуться и еще ускориться, подать бедру навстречу ему.

В течение ночи нам некогда было поговорить. Выходило урывками.

Поставил меня на колени, руками заставил обхватить спинку кровати и впиваться в нее, грозясь сломать, раздробить деревяшку от вторжения сзади. Я смотрела в стекло на улицу, а он, сзади держа за ягодицы и иногда поглаживая, врывался в меня. Вновь бодрый и полный сил и кончать явно не собирался, а от его владения и командования моим телом, у меня тряслись колени и руки. Максим будто заботливо наклонился, повторяя контуры моей спины и бедер и прижимал мое тело, заодно покусывая за шею, целуя в губы, играясь с мочкой уха и, не забывая о груди или о клиторе, который не мог долго оставаться без игривых касаний.

В самый пик Макс догадался спросить:

- Куда убегала? - его голос хриплый, надломленный и чуть срывающийся в момент толчков.

- От тебя пряталась! – максимально честно ответила.

- Одна? - поднял свое тело с меня, не давя больше весом на мою спину, но надавил ладонью, прогибая меня в пояснице. Чтобы сильнее выпятила бедра и дала себя рассматривать сзади.

- В деревеньке. С бабулькой.

- Разговор про Санька – вранье? Чтобы побесить меня? - взял за ягодицы обеими руками и погладил нежно, потом с силой сжал.

- Вранье, - подтвердила.

–    Тебе удалось выбесить, - шлепнул по правой ягодице, отчего я испуганно охнулась, оторвалась от спинки кровати и сильно сжала его член мышцами лона. Рефлекторно, не специально.

–    Садист, - рыкнула. Хлопок был игривый, не болезненный, но неожиданный и вообще похож на наказание за побег и за Сашу.

А после обрушился с новыми силами, заставляя ломать спинку собственной кровати и не обращать внимания, как в стену ударили чем-то тяжелым.

- Да заткнитесь на хер! – приглушенно прозвучало через стену.  Стены очень тонкие, словно картон и немудрено мы мешали соседями.

Это не я. Не я была. Это он виноват.

По окончании созвучного дуэта то ли ласкающих друг друга, то ли дерущихся тел уставшие, тяжело дышащие устало рухнули на сырую, пропитанную потом простыню. Макс только перегнулся и поднял с пола подушку и устроился на ней, а я легла бочком к стене, а щекой на его груди. Тяжело дышали и пытались успокоиться, иначе от переизбытка удовольствия и адреналина могло сердце не выдержать. По крайней мере, у меня! Ощущение, что сердце сейчас пробьет ребра и выскочит наружу. Максим обнимал и прижимал к своему боку, пальцами игрался с моими волосами, иногда гладил плечи или щекотал голую спину вплоть до поясницы. Накрывал ладонью ягодицы и покрепче за них прижимал к себе.

Солнце начинало вставать, а это знак, что пора всплывать с глубокой бездны удовольствия и полного ощущения умиротворения. Вновь становиться уравновешенной, думающей Катей. Экстаз разливался приятной усталостью и не давал пошевелить пальцем на ноге. Я пробовала поджать пальцы, но было лень. Я разбитая, а от него исходила странная аура спокойствия. Я бы назвала состояние - Максим «рад», доволен, объелся. Не знаю, как определила? Почувствовала по его пальцам ласкающим спину и крепкому объятию.

Среди ночи Максим один раз отвлекся и «переговорил» с соседом через стену. Больше претензий к громкости стонов и скрипа не было.

В течение ночи он постоянно говорил - «Моя Катя». Обращение как к плюшевой зверушке. Мне бы воспротивиться знаку принадлежности — я ведь не вещичка, но спорить не было сил. Тем более звучало — странно, но тепло. Будто Максим причислил к себе. Обозначил меня своей частью.

Я погладила его запястье с твердыми выступающими синими венками и неожиданно для себя спросила:

-          А где моя фенечка? – и, подняв подбородок, посмотрела пристально в спокойные серые глаза.

А те медлили с ответом, «переместились» с меня на шкаф, стоявший возле стены. Будто обдумывал ответ или избегал смотреть на меня.

-          В бешенстве разорвал, когда увидел тебя здесь. Я не хотел тебя встречать.

И чтобы это значило? Я тоже не хотела его здесь встречать.

Вскоре Макс крепко заснул, как и в ту ночь в доме на пляже, прижав мое тело к своему боку, а я поглаживала волоски на его груди.

Сна не будет.

Пора выбираться из приятной иллюзии и уходить. Я бы не стала никогда менять эту ночь, пусть останутся хорошие воспоминания о нашей связи. Мы умели «чувствовать». Жаль, что так больше нельзя. Хочется, а нельзя. Можем сколько угодно говорить, пытаться понять друг друга, но ничего уже не поменять в нашей истории.

В восемь утра - сбор возле ворот университета для участия в четвертом туре. Перелазила через сонного Максима совершенно обреченно, не стараясь быть тихой, ногой не осторожно задела его бок. Не верила, что удастся сбежать. А если проснется, вдруг найдет великолепное средство повернуть время вспять и исправить былые ошибки.  Я громко стучала шкафчиком, брала мыльные принадлежности, мылась в душе. Хлопнула дверью, когда зашла обратно в комнату. Собирала рюкзак под мерное сопение Максима. Бросила в рюкзак кошелек с деньгами и немного вещей, шорты да майки с бельем. Вещи первой необходимости. А Максим не проснулся, как в прошлый раз потратил все силы и отключился от мира и не слышал, как я уходила.

Я долго стояла, глядя на свою кровать и на него обнаженного и отчего-то не решалась уйти.  Позорные слабые мысли вновь проносились в голове и мешали трезво мыслить. Это все остатки удовольствия, они мешали нормально думать и соображать.

Последний раз взглянула на его беззаботное, расслабленное лицо, запоминая красивого Дьявола. Вряд ли я когда-либо увижу кого-то красивее него. Лицо всегда буду помнить.

Рядом с его рукой положила ручку-печать, возвращая владельцу законное имущество.

Глава 49

Очень прошу не спойлерить после этой главы сами знаете о ком, а то придется удалить.

POV Катя

От ворот университета извилистой полосой - дорогой нас отвезли на автобусе на высокую гору. Оттуда открывался вид на огромные джунгли. Зеленые деревья с высоты казались настолько мягкими, словно трава на поляне. Шагнешь вниз и мягко упадешь на настил листвы, но то обманчивое ощущение. Упадешь сквозь листву и разобьешь вдребезги, по пути ветками уродуя тело.