Мистер Х. Игры (СИ) - Хард Леона - Страница 26

- К вопросу о "странностях" так и быть, открою тебе небольшой секрет. В моей семье есть одно психическое заболевание — называется шизофрения.

После его слов у меня мурашки пронеслись по телу. Целой волной. Толпой. Цунами.

- Но не волнуйся, - он улыбнулся. Кажется - третий раз за наше знакомство. Хотя, если учесть, что он Джокер, то раньше чаще улыбался. Руки поднял ладонями ко мне. - Я здоров. У старшего брата - шизофрения. Интересно, зачем я тебе это говорю?- будто сам у себя спрашивал, приближаясь к кровати. - Некому рассказать, наверное.

Остановился и коротко взглянул сверху-вниз, а я медленно села на кровать, забралась на нее с ногами и поползла назад, разглядывая опасного хозяина.

- Хватит уже бегать, - прокомментировал мои жалкие ползки к изголовью кровати. Я лишь моргнула, а он набросился. Зажал сверху. Не поняла, как это произошло. Я лежала, а он сверху придавил.

- Держи руки в таком состоянии! - приказал, сцепив мои запястья над головой. Я послушно выполнила требование, тогда же к груди прикоснулись пальцы. Максим пытался стянуть платье, но не мог найти молнию - застежку. На груди ткань мешалась и не стягивалась. Язык пристыл к небу, не успела сказать, что металлическая змейка между чашечками — это и есть замок, ее нужно отколоть и зажим спадет. Поэтому Макс лишь раздраженно взял и порвал красивое платье. До жжения на глазах жалко вещицу, купленную мамой еще в той счастливой жизни. Воздушная ткань свалилась на пол рядом с кроватью. Бесполезной, ненужной кучей.

И как я пойду домой...

Почти не почувствовала, когда лишилась трусиков, зато ощутила, как стало легко без давления его веса. Максим поразительно сосредоточенным взглядом окинул меня, лежащую с руками, заведенными над головой, послушал, как я корябала ногтями спинку кровати. Чиркала яростно по ней, не боясь сломать ногти. Может это была попытка справиться с эмоциями, с подавляемым протестом. Я голая на кровати, в одном металлическом ошейнике с красными камнями и в босоножках на тонкой шпильке. Каблуками вспарывала покрывало, рискуя его разорвать.

А Максим рядом с кроватью молниеносно высвободился от майки и шорт. Не отнимал внимания от моих широко расставленных ног. И столько похоти, голода в его взгляде, что дрожью пронзало, как тысячи маленьких молний дразнили плоть. А перед глазами его член. Твердый, явно готовый  к немедленному сексу.

Я прикрывала веки, скрылась где-то в темноте. Спряталась.

- Я хочу тебя... - вновь повторил, будто в первый раз я не поняла. Я хорошо поняла и чувствовала его «хочу».

Если бы могла я бы отключила в себе функцию возбуждения, но тем не менее выбора нет. Его и не было. Мое слово - ничто.

- Одна ночь...- напомнила ему его же слова.

Но в ответ лишь последовал приказ -  отколоть заколку и распустить волосы. Волосы при нем должны быть распущены.

Свет погас в помещении, а я намеренно оставленная в одних босоножках и ошейнике ждала пока вернется любовник.

Развела колени пошире, намекая, чтобы побыстрее закончил свое дело и ушел. Оставил меня в покое, хоть не целой, но с душой.  Пальцами впилась в легкое белое покрывало, будто держалась за него, чтобы не упасть, зажмурилась сильно-сильно, даже пальцами на ногах впилась в подошву босоножек и ждала. Ждала пока дойдет от настенного выключателя рядом с дверью до нашей кровати.

А сердце все громче и громче билось, в ушах стучало, кровь кипела от напряжения.Потом распахнув веки, молилась в деревянный потолок с люстрой: "Поскорее...поскорее бери и уходи."

В давние времена разводы не были столь популярны, а супружеский долг надо выполнять. Женщины, вспоминая перед сном, какие необходимо выполнять задания на следующий день, потерпят несколько минут пока в них вколачивается тело мужа, изобразят немного страсти и оба довольные ложатся спать.

Я также надеялась. Перетерпеть Джокера и забыть всё, как страшный сон. Сцепила зубы до скрипа, тело все накалено, чувствовала каждую мышцу, нерв в теле и едва заметный ветерок из окна, который дул на кожу и покрывал ее холодными мурашками.

А Джокер в противовес, назло мне действовал медленно. То ли насмехался, как и любил всю жизнь надо мной издеваться, то ли растягивал удовольствие получить кусок десерта. В комнате темно, поэтому я только по звукам или шороху понимала, что происходило. Его колено опустилось рядом с моим ногами. Затем шершавая большая ладонь подняла мою правую ногу, вторая в это время погладила икру, а затем прикоснулись его  губы, колючие прикосновения к коже. Он целовал мою ногу. И так медленно...нежно... и чувствовала все это время его взгляд на себе. Запоздало вспомнила о его способностях, об особенностях красивых стекляшек. Они видели в темноте,  они и сейчас будут видеть, каждую мою реакцию, и мои пальцы, в протесте сжимавшие простыни, и мои терзаемые губы.Я лежала не двигаясь пока его руки ласкали сначала одну мою ногу, потом вторую, опасно приближаясь к самому интимному месту. Он водил по животу и бедрам, везде изучал пальцами, надавливал ровно столько, чтобы мне было приятно, а не больно, но «там» намеренно не трогал.А я не двигалась. Совсем. Смежила веки, думаю о чем угодно, только не о его руках, которые меня звали, словно пробуждали. Я не знаю и никогда не знала, что такое дрожь возбуждения, я не представляла, что такое оргазм. Я не бегала с мальчишками на свидания, они вызывали лишь смертную скуку и желание пнуть их как муху и раздавить. Такие скучные, трусливые... Саша был единственным хорошим парнем, с которым было по-дружески тепло. Но наш секс я смутно помнила, не было чего-то необычного в том состоянии, я запомнила лишь нашу общую неловкость, как пару раз поцеловал, раздел...а потом...небольшая вспышка боли и почти сразу он кончил.

Но сейчас...я не знала и не понимала, зачем Максим это делал. Я же согласилась вроде как, так действуй бери и уходи, но он не хотел брать, а хотел моего ответа. И это больше всего убивало. Мне казалось если отвечу, то стану самой настоящей куклой, потеряю часть себя, стану его безвольной рабыней, как и предупреждал Мистер Х. Поэтому я пыталась не реагировать на поцелуи Макса, даже на интимные поцелуи на уровне бикини, даже когда пальцами игрался с волосками на лобке, щекоча кожу и раззадоривая.

Я отстранялась от обстановки, лежала как бревно, думала о самых глупых вещах, представляла уродливых змей. А внутри дрожь. Во всех органах дрожь. И эту дрожь я скрывала в теле, а снаружи ее не показывала. Снаружи я застыла в одном положении и боялась пошевелить пальцем. Я окаменела, была не жива и не мертва. Только в ушах гудело от напряжения, а также сердце больно стучало и грудь подрагивала от нервного сердцебиения, на что Максим иногда обращал внимания.

В какой-то момент услышала этот наглый зов, он пробирался сквозь темноту перед глазами:

- Я отказываюсь заниматься сексом с бревном, - холодно прокомментировал. В пупок нырнул мокрым языком, а потом я почувствовала дыханием «там». Он опустился к моим разведенным ногам и прошептал:

- Принцессска, проснись, у меня яйца звенят. Я не железный... - и словно в сказке поцелуй должен был оживить принцессу. Оживил, холодный камушек на его языке лизнул меня между ног. Один раз...второй... и вместе с этим движением меня прорвало. От сдерживаемых эмоций слезы застыли на веках, на ресницах. А едва я расслабила тело и пальцами перестала сминать покрывало волна физической дрожи прошлась от места прикосновения холодного камня к моим складкам...до кончиков пальцев на ногах и дошла вплоть до губ, откуда вырвалась с протяжным стоном.

- Ты... пахнешь... горячим... сексом, - я не только слышала, но и чувствовала каждое слово вместе с  теплым дыханием на моих мокрых бедрах.

Зачем он это сделал? Зачем он пробуждал мой ответ? Мог ведь отделаться полученным результатом, но нет, он хотел мое тело вместе разумом. Ждал моего ответа. Он так жесток... совсем не оставил мне гордости...

А он языком вошел внутрь меня, засунул туда камушек поигрался им. Напряжение отпустило я начала присматриваться к темноте и его макушке.