Один за всех (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 49

— А ты хочешь всех наших бойцов погубить и сражение проиграть из-за того, что в этой вонючей Европе скажут. Вижу, что зря я время на тебя, Алексей Петрович, тратил. Нужно о людях думать, а не о себе. Знаешь, что я у Суворова в записках прочитал?

Научись повиноваться, прежде чем повелевать другими. Делай на войне то, что противник почитает за невозможное. Солдат дорог. Береги его здоровье.

В чём я супротив гения этого иду? Последний раз спрашиваю, будешь командовать артиллерий?

— Бу-бу-бу. Буду. Хоть и не нравится мне. Воспитан так. Прости если что, Пётр. Не бойся, всё сделаем в лучшем виде. Хотя, мне сейчас придётся всё это офицерам вдалбливать. Не всем, конечно, но найдутся супротивники твоего приказа. Вот, ежели бы ты не назначил время битвы, то и вопросов бы не возникло, а так плохо получится.

— Хорошо получится. Мы ударим, когда они не ждут. Это была хитрость военная. Если потом и будет кто шипеть в Европах этих, то пусть на меня шипят, мне не страшно. Я — изверг, изувер и извращенец. Ладно, закончили. Иди, Алексей Петрович. Начинаем, через полчаса. Еле успеете всё приготовить.

План был простой, как доказательства теоремы Ферма. Всю артиллерию, кроме одной батареи расположить на холме этом без вершины и навести, зарядив картечными гранатами, на правый холм в лагере противника. Расстояние до него около двух километров и взрыватели нужно ввинтить с максимальным замедлением. А одна батарея отъезжает от холма примерно на семьсот метров на запад и метров триста в сторону противника. Она также заряжает все шесть пушек картечными гранатами. Эта батарея сражение и начинает. Прямо посреди ночи. В самую темень — часа в два. Стреляет она по тому же холму правому с французской артиллерией. Делает десять залпов. То есть на холме взорвётся шестьдесят картечных гранат. Десять залпов — это чуть больше пяти минут. Пусть семь. После чего батарея отходит на пятьсот метров ещё правее и примерно на триста-четыреста метров назад, к своим. Там уже приготовлено всё к охлаждению стволов. Уксус в бочках стоит и основная часть артиллеристов. И там построены егеря со Слонобоями, если вдруг французы решат предпринять попытку захватить или уничтожить батарею, что нарушила их сон.

И это только начало. Как только отгремит последний залп с кочующей батареи, так в дело вступят все семь остальных батарей, расставленных на холме. И они продолжат огонь по холму правому неприятельскому. И на этот раз только две батареи будут бить картечью, а пять произведут обстрел шрапнелью. Цель — полностью уничтожить артиллеристов противника, а если повезёт и удастся подорвать запасы пороха французов, то и вообще замечательно. Четыреста картечных и шрапнельных гранат должны с этой задачей справиться. Брехт, рассуждал, так, что обстрел первой батареей заставит противника подорваться с лежаков и приступить к подавлению артиллерии русских. Все канониры и прочие бомбардиры устремятся к орудиям и начнут даже стрелять в то место, где были русские пушки, и отлично покажут основным силам, куда нужно бить. Да, темно, но чего-нибудь там точно загорится. И были подозрения у Петра Христиановича, что для свинцовых шариков — шрапнелин темнота не преграда, как и при свете светила животворящего будут прошивать супостата.

Как только отгремит последний залп с холма, и кочующая батарея остудит стволы уксусом, так она начинает стрелять опять картечью по второму холму с французской артиллерией. А в это время тяжёлая кавалерия, все три лезгино-немецких полка отправляются в рейд на правый фланг французов, там, где у разгромленной (к тому времени) батареи стоят их кавалерийские части. Конечно же, полторы тысячи наших кирасир с их десятью тысячами не совладают, если те не запаникуют, только такой цели Брехт Абдукариму и не ставил. Нужно подлететь к французам и произвести сначала выстрел из карабина, потом из пистолетов и в довершение бахнуть из тромблона. И немедленно отступать под прикрытие егерей и гренадёров, туда, где теперь находится кочующая батарея.

Артиллерия на холме в это время банит стволы орудий, охлаждая их. И по готовности начинает палить по левому холму с французской артиллерией. Тут есть проблема. Дальность до того холма около двух с половиной километров. Получается, что часть гранат может и не долететь. Поэтому никакой картечи, только шрапнель с максимальным завышением ствола. Если даже половина гранат и раньше разорвётся, то ничего страшного с точки зрения экономии боеприпасов. Гранаты разорвутся не где-нибудь, а над основным французским лагерем. Там тридцать тысяч пехотинцев лежат на сухой траве один к одному. Примут в себя русские подарки английского товарища Генри Шрэпнела. Даже если уже вскочили и не лежат. Всё одной, плотной стеной там стоят.

Глава 24

Событие шестьдесят второе

Вы, вестероссцы, всегда торопитесь. Какой в этом прок? Кто спешит жить, спешит к могиле.

Джордж Мартин, из книги «Битва королей»

Очень редко планы осуществляются полностью. Особенно военные. Противный противник постоянно норовит воспрепятствовать выполнению планов, родившихся в кучерявой голове Витгенштейна. А вот на этот раз всё прошло словно на учениях. При третьем или четвёртом залпе кочующей батареи золотой выстрел состоялся, угодили в запас пороха у орудий на правом холме. Там вспыхнула телега и несколько шатров и палаток, установленных возле орудий. Потому дальнейшее избиение французов Пётр Христианович мог уже в подзорную трубу наблюдать. Освещения хватало, чтобы видеть, как суматошно там бегают артиллеристы. Залпе на седьмом, с холма, можно было остановить стрельбу основных сил. Всякое движение у противника прекратилось, и гранат было жалко, но Брехт не стал влезать. Если там есть укрывшиеся за лафетами артиллеристы противника, то пусть у них шанс выжить будет поменьше. Завтра, а точнее, сегодня утром предстоит столкнуться с противников в семь раз превосходящим баварцев по количеству живых пока ещё душ, и артиллерия своя — единственный шанс силы уравнять. А значит, у французов пушки должны молчать.

Попали и по второму холму, при этом золотой выстрел случился после первого залпа. Там долбануло так, что камень под Петром Христиановичем подпрыгнул. Должно было смести там всё с холма. Но и тут первоначальный план Брехт менять не стал. Даже шанс нельзя дать врагу на применение артиллерии в утреннем сражении. Пока бабахало, вернулись и кирасиры. Есть небольшие потери, в самом конце французы начали огрызаться, но кавалеристы произвели каждый по шесть выстрелов, а их тысяча шестьсот человек. Даже если треть пуль попало, то прилично правый фланг почикали у лягушатников. Успели до установления тишины отметиться и егеря. Французы левым флангом организовали наскок на кочующую батарею, несколько сотен улан с пиками выперлись. Сначала из Слонобоев егеря отработали, потом гренадёры закидали уцелевших гранатами, а вслед десятку выживших улан опять бахнули егеря из огромных ружей. Вряд ли из улан кто вернулся в лагерь.

Тишина длилась не долго. Едва у основных сил артиллерии остыли стволы, как теперь уже шрапнелью она стала бить по тому месту, где спешно гасили костры пехотинцы Итальянского королевства. Всё те же десять залпов, чтобы не перегреть стволы. А первая батарея те же десять залпов произвела по левому флангу. Оттуда прискакали уланы. И там должно ещё много тысяч кавалеристов кучковаться.

До рассвета отдельная батарея ещё несколько раз наугад обстреливала места, где должны быть французы, и если там чего загоралось и начиналось движение, то с холма рыкали семь остальных батарей, отправляя по возможным скоплениям французов сорок два подарка.

Утро позволило, наконец, оценить урон нанесённый французам. На холмах всё было исковеркано и перепахано. Тяжёлой дальнобойной артиллерии у противника больше не было. И всё будущее поле боя уже было усыпано трупами лошадей и людей. Дымились догорающие шатры и палатки, а вот самих врагов видно не было. Срочно высланная разведка доложила, что огромная колонна с обозами движется на север в сторону Милана.