Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович - Страница 6

Неожиданность удара обеспечила русскому войску важное стратегическое преимущество и позволила закончить сражение полной победой. На самом ходе сражения мы останавливаться не будем, отнеся читателя к нашей книге, где об этом говорится достаточно подробно[13]. Отметим лишь большую вероятность высказанного в статье А.Н. Кирпичникова, помещенной в настоящем сборнике, предположения, что битва на Неве, как и другие сражения Средневековья, проходила не в виде сплошного противоборства двух враждующих воинских масс, а в форме отдельных столкновений (стычек, нападений) отдельных отрядов. Кстати, такое же мнение высказано недавно в польской исторической науке о характере битвы при Грюнвальде 1410 г.

Поражение шведского рыцарского войска в сражении на Неве явилось первым ударом по всей крестоносной коалиции, наступавшей на Северную Русь, и во многом подготовило разгром немецко-датской экспансии 1240–1242 гг., обеспечив победу над всей коалицией феодального рыцарства Западной Европы. Как уже говорилось выше, рыцарская агрессия 1240–1242 гг. была организована в момент наибольшего в средние века ослабления Русского государства, потерпевшего чудовищное разорение от нашествия татар, но русский народ и в этот тягчайший момент своей истории нашел в себе силы, чтобы остановить самое крупное в период Средневековья объединенное наступление западноевропейского рыцарства.

Невская битва 1240 г. была отражением очередной попытки феодальной Швеции захватить берега Невы — важнейший для Руси выход к морю. Аналогичные попытки Швеции затем повторяются. В 1293 г. была захвачена шведами Западная Карелия с побережьем Выборгского залива, и шведские владения совсем близко подошли к устью Невы. В 1300 г. шведские рыцари захватили устье Невы и попытались закрепиться здесь, построив замок в устье Охты, но были изгнаны оттуда сыном Александра Невского Андреем Александровичем. В 1348 г. шведский король Магнус временно захватил берега Невы со стоявшей в истоке реки крепостью Орешек, но в том же году русские войска вновь вернули их. В 1555 г. шведы снова попытались захватить невские берега, но неудачно. В 1580–1583 гг. ими было захвачено южное побережье Финского залива, и у русских до 1590 г. оставалось только самое устье Невы. Наконец, в 1611 г., во время Смуты, берега Невы были надолго захвачены шведами и оставались в их руках до 1702–1703 гг. — до Северной войны. И только победы Петра I окончательно вернули России Неву, а с нею — и выход к важнейшему в то время для развития страны Балтийскому морю.

А.Я. Кирпичников

Невская битва 1240 года и ее тактические особенности

Источники о Невской битве, как известно, немногочисленны и неравноценны. Главнейшими являются Новгородская I летопись старшего извода и Житие Александра Невского в его наиболее достоверной первой редакции. В летописном сообщении о самом сражении сказано только, что «ту бысть велика сеча Свеем»,[14] зато подготовка к столкновению и его последствия сопровождены ценными пояснениями, записанными явно по свежим следам события. Независимо от летописного известия сложилось Житие Александра Невского. Оно создано в 1280-е годы[15]. Важно, что подробности Жития основаны на рассказах очевидцев и свидетелей, знавших и наблюдавших Александра Невского как полководца. В Житии сохранены документальные сведения о Невской битве и действиях отдельных ее героев. Правда, эти данные отрывочны, автор Жития не стремился осветить военную сторону события. Недостаток этих сведений объясняется еще и тем, что описание битв в древнерусских письменных источниках часто почти не пояснялось. Многие их детали были шаблонными и для читателя того времени сами собой разумеющимися. При всем лаконизме наших основных источников они содержат достоверные, хотя и неполные, данные о ходе русско-шведской войны 1240 г.

Целостная реконструкция хода Невской битвы невозможна. Это мнение разделяют все писавшие о ней исследователи. Задача настоящей статьи — привлечь внимание к малопроясненным тактическим особенностям упомянутого сражения. Их расшифровка стала возможной на основании тех знаний о военном деле на Руси, которые достигнуты современной наукой.

Шведский поход на Северо-Западную Русь был задуман с далеко идущими захватническими целями. Словами летописи (сказанными, может быть, с долей преувеличения): «хотяче восприяти Ладогу, просто же реку и Новгород, и всю область Новгородьскую»[16]. То была явная попытка отторгнуть от страны выход к Балтике, отрезать доступ к карельским и финляндским землям, закрыть торговые пути на Запад, покорить если не всю, то жизненно важную часть Новгородской земли. Момент выступления был выбран не случайно: бо́льшая часть Руси была разгромлена монголо-татарами, а ее западным границам угрожали ливонские соседи; казалось, что новгородцы не смогут дать отпор еще одному противнику.

Морской поход шведов развернулся в первой половине июля 1240 г. В армии вторжения, кроме «свеев», по летописному известию, участвовали норвежцы, сумь, емь. Не вижу оснований полностью отрицать участие в качестве вспомогательных войск финских контингентов[17]. Вспомним, что в 1242 г. в Ледовом побоище ливонцев сопровождала местная чудь. Среди военных отмечены «пискупы», что придавало нашествию крестоносный характер. Видимо, этот поход, как справедливо думают некоторые историки, следует рассматривать в качестве первого крестоносного вторжения шведов в пределы собственно Руси.

Значимость военной операции подчеркивалась тем, что шведами предводительствовал правитель шведского государства Ульф Фаси[18]. В источниках он назван королем или князем. Упомянут еще воевода. «Двуначалие» князя и главного воеводы было обычной походной практикой в средневековых странах Европы, не исключая и Руси.

Весть о выступлении шведов против Новгорода, согласно Житию, будто бы подал сам «король» в тот момент, когда его войско достигло Невы. Однако примерно в то же время (или несколько раньше) движение шведской силы устерег ижорский старейшина Пелгусий, которому, по словам Жития, была поручена «морская стража» в районе дельты Невы. В его задачу входило, «уведав силу ратных, иде противу князя Александра, да скажет ему станы»[19]. Далее в Житии неожиданно прибавляется, что Пелгусий увидел не «ратных», а плывущих в насаде святых мучеников князей Бориса и Глеба. Об этом он рассказал Александру Ярославичу. Последний почему-то просил Пелгусия сохранить все в тайне. Если бы неразглашение касалось только видения, носившего благоприятный для новгородцев смысл, то оно было бы непонятным[20]. Читателю Жития остается догадываться о том, что Пелгусий передал князю свои секретные разведывательные наблюдения. Недоговоренность этого эпизода, впрочем, неудивительного для агиографии, объясняется, видимо, его вставным характером. Подтверждение этому мы находим в истории Василия Никитича Татищева, где ясно говорится, что Пелгусий устерег «насады ратных гребуща»[21]. Как бы то ни было, русская сторона была предупреждена о появлении противника, как только он подошел к устью Невы.