Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович - Страница 29

В.Ф. Андреев

Существовал ли княжеский домен в Новгородской земле XII–XV веков?

Среди проблем социально-экономической историй Новгородской республики особое место занимает вопрос о черных землях республики и о домене новгородских князей. Нельзя не согласиться с В.Л. Яниным, который пишет: «Вопрос о княжеских домениальных землях имеет принципиальное значение»[229]. Действительно, факт наличия или отсутствия в Новгородской земле княжеского домена во многом влияет на понимание существа системы землевладения республиканского периода. В течение нескольких десятилетий со времени опубликования в 1929 г. статьи Б.Д. Грекова «Революция в Новгороде Великом в XII веке» исследователи едва ли не единодушно считали, что после знаменитого восстания 1136 г. князья навсегда лишились своих земельных владений в Новгородской земле, ставших собственностью республики[230].

В.Л. Янин не только пересмотрел в своих исследованиях точку зрения Б.Д. Грекова о времени возникновения республиканских порядков, но и высказал мысль о существовании в XII–XV вв. домениальных владений новгородских князей. Эта мысль была поддержана Н.Л. Подвигиной, которая писала о существовании «княжеского домена в Новгороде на протяжении всего периода независимости»[231].

В.Л. Янин полагает, что «и до восстания 1136 года князь отнюдь не был полновластным распорядителем земельной собственности на территории Новгородского государства; он был хозяином своего домена и лишь адресатом дани с других территорий; и после восстания 1136 года отношения князя с Новгородской республикой не претерпели существенных изменений; лишь на каком-то более позднем этапе права князя были действительно ограничены, но эти ограничения коснулись лишь территории "Новгородских волостей"»[232].

Если Б.Д. Греков понимал известную статью новгородско-княжеских докончаний XIII–XV вв. о запрещении князьям и их людям владеть селами «по всей волости Новгородьской» как полную отмену княжеского землевладения по всей Новгородской земле, то В.Л. Янин считает, что запрет касался только «территории новгородских волостей, т. е. территорий, находившихся вне основного фонда земель Новгорода», в то время как на основной территории республики князья вполне могли владеть землями. Существование княжеского землевладения на основной территории, по мнению В.Л. Янина, подтверждается статьей, имеющейся во всех новгородско-княжеских докончаниях: «а пожне, что твое и твоих мужь пошло, то твое и твоих мужь; а новгородьское Новугороду»[233].

В последнее время В.Л. Янин попытался реконструировать территорию княжеского домена. Согласно В.Л. Янину, первоначально в состав домена входили земли южной части Деревской пятины: волости Морева, Велиля, Стерж, Лопастицы, Буец, погосты Холмский, Молвотицкий и Жабенский, а также бывший «Терпужский» погост Ляховичи. Исследователь датирует возникновение княжеского домена временем около рубежа XI–XII вв., объясняя выбор его места в древности тем, что, во-первых, он занимал ключевые позиции на Селигерском («Русском») пути, во-вторых, домен находился на стыке Новгородской, Смоленской и Суздальской земель, следовательно, вотчинные права князя могли быть гарантированы смоленскими и суздальскими Мономаховичами[234]. Ко времени ликвидации республики в домене остались лишь Морева, Велиля и Холмский погост.

Первоначальный княжеский домен представлял собой «громадный компактный земельный массив», доходность которого в конце XV в. определяется более чем в 3500 обеж, из них ко времени падения республики во владении князей осталось не менее 1500 обеж[235].

В первых публикациях о княжеском домене В.Л. Янин объяснял запрещение князьям владеть землями «в Новгородских волостях» тем, что эти волости, если нанести их на карту, занимали окраинную территорию, колонизированную Новгородом в XI–XIII вв., и новгородцам вряд ли бы удалось удержать их, если бы князья смогли внедриться в них как землевладельцы[236].

Если согласиться с В.Л. Яниным, то трудно постигнуть логику новгородцев, поскольку без ответа остается вопрос, почему они категорически запрещали княжеское землевладение на Терском берегу Кольского полуострова (волость «Тре») или, например, в Югре или Перми, где, кстати сказать, никакого новгородского землевладения вовсе не было, — республика получала с этих волостей только дань, и в то же время сохранять княжеские земли на южной границе Новгородской земли, в непосредственной близости с землями московских князей второй половины XIV–XV вв., в то время когда те одновременно являлись новгородскими князьями и владетелями домена.

Рассмотрим подробнее аргументацию В.Л. Янина. О существовании княжеского домена, по его мнению, свидетельствуют княжеские грамоты XII в., по которым часть земель предполагаемого домена передается Юрьеву и Пантелеймонову монастырям[237]. Из пожалованных земель Буйцы и Ляховичи находились там же, где В.Л. Янин локализует другие княжеские земли, — на юге Деревской пятины. Одним из главных аргументов ученый считает перечисление княжеских доходов с ряда волостей Деревенской пятины в договорных грамотах Новгорода с литовским великим князем Казимиром, первая из которых справедливо датируется В.Л. Яниным временем около 1441 г., а вторая — 1470–1471 гг. По мнению В.Л. Янина, эти грамоты имеют «не рядовой, традиционный, а экстраординарный характер», поскольку «в рядовых докончаниях (т. е. в договорах Новгорода с московскими и тверскими великими князьями. — В.А.) статус княжеских прав, опирающийся на "старину и пошлину", подробно не излагался; он был традиционно знаком обоим участникам докончаний», но «в тех случаях, когда в Новгороде возникали попытки разрыва с русской великокняжеской династией и переориентации на Литву, докончание требовало существенной конкретизации княжеских прав»[238].

В договорах Новгорода с Казимиром перечисляются владения, с которых великому литовскому князю полагаются черные куны и перевары, в их числе те, что включены В.Л. Яниным в состав реконструируемого им домена.

Что касается княжеских пожалований XII в. Юрьеву монастырю погоста Ляховичи и Буйцы, то совершенно справедливым представляется мнение А.Л. Шапиро, который усмотрел принципиальную разницу между этими двумя пожалованиями. А.Л. Шапиро, в отличие от предшественников, показал, что передача Буйцов Юрьеву монастырю Мстиславом Владимировичем и Всеволодом Мстиславичем не есть земельное пожалование, а передача даней и судебных пошлин, получаемых князьями с Буйцов[239] (они, согласно грамоте, передаются «съ данию, и съ вирами, и съ продажами»)[240].

В отличие от Буйцов Ляховичи, будучи небольшим княжеским владением, передаются «съ землею, и съ людьми, и съ коньми, и лесъ, и борти, и ловища на Ловати».

В.Л. Янин не видит разницы между существом того и другого пожалования. Между тем в новгородских грамотах всегда точно фиксируется объем владельческих прав (например, в грамотах XII в. Варлаама Хутынского и Антония Римлянина), и если в грамоте говорится о дани и судебных пошлинах, то именно они и передаются Юрьеву монастырю, а не земля Буйцов, которая, скорее всего, князю не принадлежала. В.Л. Янин справедливо указал на ошибку А.Л. Шапиро в локализации Ляховичей. По мнению В.Л. Янина, волость Ляховичи находилась на Ловати и в конце XV в. ее доходность была 176 обеж. Надо полагать, что в первой половине XII в. погост Ляховичи по доходности был существенно меньше.