Я не играю (СИ) - Саммер Майя - Страница 4

- Тебе давно пора спать, молодой человек! – я постаралась сказать это максимально строго, но в конце всё равно улыбнулась.

Просто Макс состроил такое наиграно-страдальческое лицо, что я не могла не улыбнуться.

- Ты же не спишь!

- Я только вернулась с работы, и только поэтому не сплю!

- Тётя Маша, ты слишком строга ко мне!

Я зарычала сквозь зубы.

- Ты переигрываешь, племянничек.

Терпеть не могла, когда он называет меня тётя Маша. Это звучало так… ну так, словно мне сорок, у меня десять кошек и бигуди на голове. И я вовсе не двадцатилетняя девушка, после смерти родителей и сестры, взявшая опеку над тринадцатилетним подростком.

Соцработники долго меня отговаривали, давали подумать и взвесить все за и против. Но мне не о чем было думать. Макс – это всё, что осталось от моей семьи. И мне нужно было сдать его в детдом? Никогда такого не будет, пока я жива. Для опеки мне пришлось устроиться на работу и доказать финансовую состоятельность. Двушка и небольшая сумма денег осталась нам в наследство. А еще тысячи фотографий и воспоминаний, семейные праздники и чувство бесконечного тепла и грусти. Наша жизнь изменилась, точнее, она разделилась на до и после.

До смерти родителей я была домашней девочкой, выросшей в селе. Мы переехали в столицу, когда мне было пятнадцать. И для всех я была здесь чужой. Всё не знакомое и странное. Три года я старалась построить свой мир, определиться, кем я хочу быть в этой жизни. А потом, один звонок разбил всё вдребезги.

Ничего не предвещало беды, воскресное утро и квартира в моём распоряжении. Родители и сестра с сыном поехали в развлекательный центр. Солнце пробивалось сквозь полупрозрачные шторы, в доме пахло творожной запеканкой, приготовленной мамой. И мне не нужно было никуда идти. Не нужно было ничего решать. И звонок из полиции, который разбил мой мир вдребезги.

Мне восемнадцатилетней девчонке пришлось организовывать похороны, разбившимся в автокатастрофе родителям и сестре. И ухаживать за Максом, на месяц угодившим в больницу, но выжившим.

За эти два года чего только не было. И ссоры, и скандалы, и моменты полного опустошения, но каждый раз мы находили силы жить дальше.

- Прости. – буркнул он – Я видел вас с Серегой из окна. Почему не пригласила его зайти?

- Тебе не кажется, что это не твоё дело?

- Мне кажется, что ты молодая, красивая девушка и имеешь права на бойфренда. И если ты не приглашаешь его из-за меня, то не надо. Скинь мне месседж и я спрячусь в комнате и не буду вам мешать.

Такое самопожертвование удивило меня. Макс говорил, как взрослый, но это и понятно. Его детство закончилось, когда умерла мать. Его отец уже давно ушёл из семьи и с тех пор только иногда звонил. А когда Макс остался сиротой, он даже не захотел разговаривать с сыном. Я звонила ему, сама не знаю зачем. Нет, я не думала, что он воспылает отцовскими чувствами и заберет Максима в свою новую семью. Но хотя бы он мог, как взрослый человек, поговорить с парнем. Объяснить ему, что случилось, утешить. Помочь мне с похоронами, ведь моя сестра была ему женой. Но я переоценила его ответственность. И получила только сбивчивые извинения и невнятное бормотание.

Та злость, что обрушилась на меня в тот черный период, так и осталась со мной. Я ненавидела высшие силы за мою потерю. Мне пришлось превратиться из юной девушки во взрослую женщину за один день. И это тоже злило меня. Я хотела ходить на вечеринки, встречаться с парнями в кафе за чашкой макиато. Радоваться семейным праздникам и учиться любимому делу. Но мне приходилось порхать подстреленной, полуголой бабочкой по деревянному подиуму в ночном клубе и пытаться воспитать почти взрослого парня.

И я не знала, что с этим всем делать. Ярость клокотала во мне, пока я не поняла – обстоятельства нашей жизни изменились. Безвозвратно. И злись, не злись, а с этим ничего не поделаешь. Мы учились жить заново, мы выживали как могли.

- Пойдём на кухню, Максим. – вздохнула я.

Мне не нравилось, что племянник думает, будто он помеха моей личной жизни. Поэтому нам нужно поговорить. Возможно, три часа ночи не самое подходящее время для серьезного разговора, но и откладывать не вариант.

Я щелкнула по кнопке включения чайника и присела на стул. Максим привалился у косяка. Это была его любимая поза, он словно не хотел садиться, чтобы в любой момент развернуться и убежать.

- Знаешь, когда родители были живы, мне очень хотелось понять какого это – быть молодой и свободной. Жить одним днём, верить в любовь и тайком от родителей встречаться с парнями.

Я вздохнула, пытаясь уложить слова в строки, чтобы объяснить всё правильно.

- И наверно, я оплакивала не только родителей и сестру, я оплакивала свою жизнь.

Максим сильнее сгорбился, удерживая чувства внутри. Всё-таки он был ещё ребёнком. Даже несмотря на то, что через год он будет выше меня.

- Но, несмотря на горе, мы с тобой научились жить заново! Мы построили свой мир и научились улыбаться. И в этом мире Сергей - мой друг, только друг. Возможно, однажды я встречу парня, когда мы окончательно встанем на ноги, но не сейчас. Понимаешь?

- Короче, Серёга во френдзоне. Я понял. – хмыкнул он.

- Макс!

- Ты, думаешь, я ещё ребенок и ничего не понимаю. Но, мама – он сглотнул ком в горле и продолжил приглушенно – она ждала, пока я вырасту, чтобы найти нормального мужика. Не такого чудилу, как мой отец. И что в итоге? Она погибла. Не надо, Маш, не жди. Если встретишь годного парня, не оглядывайся на меня или работу.

Он закрыл лицо одной рукой, с усилием провёл и, пожелав мне спокойной ночи, пошёл в свою комнату. А я так и осталась сидеть на кухне с разогретым чайником и кучей мыслей в голове.

День начался тихо и спокойно. Первые полдня я работала над дипломным проектом. Я училась на веб-дизайнера мультипликатора. Сейчас даже и не вспомню, когда впервые решила стать художником. Мой папа всегда говорил, что рисовать я начала раньше, чем ходить, говорить и пользоваться горшком.

Я рисовала везде. В обычной школе и художественной, дома, на приеме у врача, на прогулках и в гостях. Школьные принцесски называли меня пикассо местного разлива и высмеивали мои рисунки. Переехав, я не прекратила рисовать, но стать художницей, как собиралась раньше, передумала. Просто в наш современный век бумага и карандаш очень ограничивают фантазию. Когда родители подарили мне графический планшет, я прыгала от восторга. И первую неделю вообще не расставалась с ним. Даже спала, одной рукой прижимая к себе планшет.

На курсы по веб-дизайну в понравившуюся школу я поступила за год до смерти родителей. Основоположника и главного учителя звали Роман Широков. Я отправила ему свои работы, ещё, когда мы готовились к переезду, но ответ так и не получила. Очень расстроилась, но моя сестра Юля, выпытав у меня причину меланхолии, решительно заявила: под лежачий камень вода не течёт! Она просмотрела все отправленные материалы и покачала головой.

- Нет, дорогая. Всё не то. - она задумчиво перебрала моё портфолио и посмотрела на висящую на стене картину - Я, конечно, не Широков и мало что смыслю в живописи, но думаю эти работы не подойдут. Они очень красивые, цвета такие яркие и техника хороша, но их не хочется рассматривать часами. В них нет атмосферы.

- Думаешь, мне не подняться выше уровня сельской художки? – с горечью сказала я.

Юля улыбнулась и указала на стену. Я непонимающе поглядела на обои и картину в рамке. Я написала её в двенадцать. В тот день был ливень, такой, что вода стояла стеной. Мне казалось, что скоро вода начнет затапливать наши дома. Но ничего подобного не происходило, вода уходила в землю. Я даже выбежала во двор, чтобы посмотреть на этот ливень. И увидела папу, возвращающегося с работы. Только его силуэт, окутанный нитями воды. Он пригибал голову, чтобы дождь не бил ему в лицо, но шёл он абсолютно прямо. Вдалеке сверкали молнии. Я, раскрыв рот, смотрела, как мой отец шёл сквозь ливень, и не могла оторвать взгляд. Но через пять минут мама завела меня в дом и долго ругала. А вечером я слегла с высокой температурой.