Новый век начался с понедельника - Омельянюк Александр Сергеевич - Страница 128

– «Да! Хорошо платит, регулярно и вовремя! А то даже и раньше!» – согласился с этим доводом Платон.

– «И за дело!» – напутствовал Иван Гаврилович.

– «Да! Этого у неё не отнимешь!» – не слушая совета, продолжил свою мысль Платон.

– «Так что, Платон, трудись!» – всё-таки поставил свою заключительную точку Гудин.

– «Надька же знает, где дыню сажать!» – после паузы добавил он самодовольно.

– «Да! Она-то знает, но сажает её очень долго и по несколько раз в одно и, то же место!» – вдруг перевёл разговор на несколько другую тему Платон.

Да! Привычка по нескольку раз менторски повторять второстепенное, которое подчинённые могли додумать и сами, сослужило Надежде Сергеевне недобрую службу. Из-за отвлечения по мелочам она иногда забывала сообщить курьеру какую-либо важную деталь, из-за чего работу приходилось делать заново.

Так, например, она попросила привезти акт сверки платежей, но не уточнила, за какой период. В результате получила не то, что ей было нужно в данный момент.

Одновременно с этим, некоторые подчинённые, во всяком случае, Платон, просто переставали слушать эти переливания из пустого в порожнее, что могло, и нередко приводило в итоге и к потере важной информации.

– «У неё нет образованности начальника!» – делился с Гудиным Платон.

– «Так её на начальника никто и не учил» – поддержал тот.

– «Она никогда не анализирует причины сбоев, поэтому ошибки повторяются, и будут периодически повторяться!» – теперь уже заключил Платон.

– «А надо ей подсказывать!» – решил вдруг Иван Гаврилович.

– «Да! Наше дело – заострить вопрос! А затупить его – дело начальника!» – подбил итог Платон.

Однако, как только Надежда Сергеевна появлялась в офисе, особенно, если неожиданно, как тон старцев сразу менялся, и в нём чувствовались уже совсем другие нотки.

Но, на, как всегда эмоциональный рассказ начальницы о её или сына умных действиях, шло саркастически заумное от Платона.

– «Надь! Ты у нас, прям Тульский соловей!» – начинал он петь ей якобы дифирамбы.

– «Умно, умно!» – твердил подхалим Гудин.

Но косточки другим, отсутствовавшим сослуживцам любил перемывать с Платоном не только Гудин, но и Надежда, делая это чисто по-женски, эмоционально, и в красках, гиперболизируя проблемку.

– «Платон! А чего это Гаврила прицепился к твоему варенью?» – как бы невзначай бросила она камушек в огород Гудина.

– «Так это понятно! Ему же своё принести слабо!» – указал Платон на слабость их коллеги.

Другой раз Надежда Сергеевна пожаловалась Платону Петровичу на Ивана Гавриловича и Алексея Валентиновича, что они, мол, часто играют на компьютере в ущерб работе, оптимистично и с надеждой в голосе завершая:

– «Хорошо, что ты хоть не играешь!».

– «Ну, во-первых, я уже далёк от возраста Алексея; а, во-вторых, ещё не дожил до маразматического возраста Гаврилыча!» – горделиво ответил тот.

Так что доставалось всем.

И лишь очень редко Надежда Сергеевна Павлова и сама получала почти от всего коллектива.

Исключение пока составлял лишь самый младший Алексей.

На очередной перл Надежды:

– «Ты, что? Дурак?!».

Сначала последовало возмущение Ноны:

– «Надь! Ну, ты и сказанула! А-а, с тобой всё понятно! Кого-то аист приносит, кого-то в капусте находят!».

– «Да, тут капустой и не пахнет!» – включился в осуждение Гудин.

– «А тебя, наверно, в хлеву откопали?!» – злорадно, на высокой ноте, завершила свою мысль Нона.

– «Под навозом, что ли?!» – подложил кизяка в огонь Иван Гаврилович.

Тут же с кочергой в огонь влез и Платон, смеясь, выдавая Надежде:

– «Надь, а ты знаешь, что если около женщины все кругом дураки, то это значит, что она сама самая последняя дура!».

– «Ну, ты и сказанул! Во-первых, это не смешно! Во-вторых, непонятно, и слишком уж заумно!» – обиделась было теперь и сама начальница.

– «Это пример математического многочлена с точным ответом неоднозначных решений!» – совсем запутал вопрос Платон.

– «Чьих членов?!» – пытался ослить Гудин.

– «Не поняла!» – непонятно на что оторопела Надежда.

– «Ну, как же тебе непонятно?! Ведь ты у нас женщина умная! Так?» – начал исподволь Платон.

– «Ну, допустим!» – неосторожно выпалила его производственный руководитель.

– «Тогда давай рассуждать логически! Ты сравнила себя со всеми тебя окружающими людьми, причём с каждым из них, и поняла, что все они дураки! Но кто-то будет дурее, а кто-то умнее. Поэтому их всех, следовательно, можно сравнить друг с другом, и выстроить в приоритетный ряд: 1-ый дурак, 2-ой дурак, и т. д., последний дурак! А потом за ними уже идёшь ты! Следовательно, в этом человеческом ряду ты самая последняя дура! Чего тебе тут непонятно? Любой дурак это поймёт!».

– «Нет! Я первая умная!» – вдруг встрепенулась, вошедшая во вкус логики, Надежда.

– «Ты бы была ею, если бы был 2-ой умный, 3-ий, и т. д.!».

– «Я единственная умная!» – вдруг чуть ли не завопила, заблудившаяся в сентенциях и возбудившаяся от такого напора коллеги, Надежда.

– «А единственные умные обычно живут в Кащенко!» – вдруг снова, вовремя и к месту вмешалась Нона.

– «Или в… Белых столбах, как ты!» – довольный своей словесной находкой, заржал Гудин.

– «Да ну Вас!» – отмахнулась проигравшая логический спор Надежда.

– «Как известно, глупость, как и ум, бывает врождённой, бывает приобретённой. У тебя, похоже, врождённая! У меня же, если она действительно есть, то только приобретённая! Как говорится, с кем поведёшься…!» – совсем уже разошёлся философ.

И конечно Надежда Сергеевна затаила обиду и злобу на своего, хоть и интеллектуального, но всё же подчинённого, и это вскоре вылилось наружу:

– «Платон – подлец! Уже себе купил еды!» – пожаловалась в сердцах Надежда Гудину, не стесняясь присутствия Платона, а скорее специально.

На некоторое время между ними воцарило взаимное раздражение и даже неприязнь.

Другой раз Надежда подсуетилась и вовремя дала Платону деньги на покупку общей еды, начальственно напутствуя его:

– «Платон! Купи только хорошее!».

Так! Значит, раньше кто-то всё-таки «посмотрел дарёному коню в зубы!» – решил про себя Платон, озвучив лишь:

– «Там всё хорошее! Ведь на товарах не написано, хорошие они, или нет! Говори конкретно, что купить!».

По этому поводу Платон просветил чуть не подавившегося Гудина:

– «Еда должно пойти через добрые руки! А когда тебе начальница делает, якобы, одолжение, на «общественные» или свои деньги покупая еду, причём которую лишь она сама хочет, то эта еда будет не впрок! Она как бы мысленно кричит нам: нате, жрите мои подаяния!».

А в конце рабочего дня Надежда объявила Платону:

– «Платон, завтра на работе надо быть с ранья!».

– «А это во сколько?».

– «Во сколько, во сколько!» – как девка, передразнила Надежда Платона.

– «Со сранья!!!» – повысила она голос объясняя неясно объяснённое, при этом ещё и усиливая эффект.

– «Ну, я же не знаю, когда у тебя сраньё!?» – выдал Платон, про себя подумав: На! Получи, зараза!

– «Сегодня идём в «Ёлки-палки»!» – через несколько дней обрадовала всех начальница.

– «Хорошо!» – теперь уже более спокойно прореагировал проинформированный Иван Гаврилович.

– «Но с нами идёт Маша, моя давняя подруга!» – якобы обрадовала мужчин Надежда Сергеевна.

– «Ну, если Маша… тогда можно не только на ёлки, но и на…» – не удержался от дежурной хохмы, оборванный Надеждой, Платон.

В отличие от своих подруг, знакомая всем Маша не была хабалкой-матерщинницей, всегда держащей хвост морковкой.