Мировой разум - Елизаров Евгений Дмитриевич - Страница 2

Другими словами, мысль фантаста. Но и фантастика в своих представлениях не уходит от человека. Ведь на всех планетах, где развиваются иные, живописуемые ею, миры, мы находим подобные земным города, подобные земным заводы, подобные земным машины и космические аппараты. Особенно заметно сходство субъекта внеземного разума с земным человеком сегодняшнего дня там, где речь идет о гуманитарных идеях, лежащих в основе фантастических произведений. Эти идеи насквозь земны, ибо являются попыткой того или иного разрешения гуманитарных проблем, сегодня волнующих самого человека. Точно так же и технология рисуемых мыслью фантаста чужих цивилизаций не так уж далеко уходит от нашей. Ведь, несмотря на всю ее экзотичность, решает она в сущности те задачи, которые уже сегодня вырисовываются перед нами.

Впрочем, по отношению к фантастике все это совсем не трудно понять. Мы вынуждены – пусть и в неявной форме – принимать, что цивилизация, способная вступить в контакт с какой-то другой, должна быть на несколько порядков выше земной (ведь уровень развития нашей собственной не позволяет предположить такую способность даже в сколько-нибудь провидимом будущем). А значит, все попытки представить себе братьев по разуму, с которыми когда-то возможно предстоит встретиться человеку, в сущности являются попытками представить далекое будущее (а может быть и близкое, как знать?) самого человека.

Таким образом, и строго научная, и фантастическая мысль в своих прогнозах всегда замкнуты на сегодняшний день земного человека, на земной разум. Но ведь задача-то заключается в том, чтобы представить себе субъект, не только отличного от земного, но может быть, даже принципиально иного разума. Субъект, основной предикат которого, возможно, вообще не может быть охарактеризован как разум.

Методологически правильней было бы ориентировать поиск не на подобный земному, но на качественно отличный от него разум: ведь только расширив сферу поиска мы можем обнаружить искомое, характер которого нам пока совершенно не известен.

Впрочем, и эта мысль для современной науки, давно уже принявшей как аксиому положение о принципиальной возможности существования качественно отличающихся друг от друга цивилизаций, не является откровением.

Но вот как раз здесь-то и встает основная проблема. Если положить, что между земной и внеземной цивилизациями существуют только количественные, то есть незначительные, не принципиальные различия, то обнаружение материальных следов (если они действительно существуют) деятельности иного разума, на первый взгляд, не должно составить большого труда. Правда, различия качественного характера несомненно будут иметься и здесь, ибо в силу известного закона количественные изменения рано или поздно переходят в качественные. Но если общий ход линейного восхождения (а, следовательно, и неизбежно сопутствующих ему качественных изменений) внеземной цивилизации тождествен земной эволюции, то, даже встретив нечто, назначение чего мы не в состоянии понять, мы все же сможем, как представляется, распознать в нем продукт практической деятельности иной цивилизации.

А как быть, если не только отправной пункт эволюции внеземного разума, но и генеральное направление его развития принципиально отличны от земных? Сможем ли мы тогда распознать его присутствие в обозримой нами части Вселенной?

Впрочем, и здесь можно наметить возможное решение этой проблемы. Ведь практическая деятельность разумного существа неизменно сопровождается преобразованием окружающей его действительности, ее приспособлением к его собственной природе. Поэтому продукт такой деятельности всегда будет искусственно созданным началом. Отличить же искусственно созданный предмет от всего естественно данного, на первый взгляд, не составляет особого труда.

Правда, зачастую трудно отличить от естественно данных объектов продукт деятельности разумных существ, преодолевающих лишь первые ступени своего исторического восхождения к вершинам цивилизации. Так, например, каменные рубила шельской культуры во многих случаях лишь глубоким знатоком могут быть отличены от случайных сколов. Но ведь здесь-то речь идет совсем не о том, кто только вчера преодолел грань, отделяющую человека от животных; объектом анализа являются результаты практической деятельности субъекта разума, намного превосходящего человеческий.

Таким образом, можно сформулировать следующее: бросающееся в глаза отличие от естественно-природных явлений должно характеризовать искусственно созданное начало. Но если это так, то должно быть справедливым и обратное: все то, что резко отличается от искусственно созданного, обязано быть естественно данным, то есть тем, к чему сознательная деятельность (кто бы ни был ее субъектом) не имеет никакого отношения.

Над этим мы, как правило, не задумываемся. Между тем, в этом обратном тезисе скрыт очень глубокий смысл. Смысл, осознание которого способно весьма существенно повлиять на формирование наших представлений о внеземном разуме. Дело в том, что этот тезис единым махом уничтожает наметившийся было критерий определения искусственно созданных предметов. Ведь в очерченном отношении (искусственно созданное – естественно данное) естественно данному явственно противостоит лишь только то, что создано руками земного человека.

Человек не в состоянии отрешиться ни от своей собственной природы, ни от своей собственной истории. Человеку не дано встать над законами развития его собственной деятельности. А раз так, то и все его представления о характере искусственно созданного не могут не быть антропоморфными. Между тем, если внеземной разум существенно отличен от человеческого, то и практическая деятельность его носителя должна быть качественно отлична от сугубо человеческой практики. Но тогда принципиальное отличие должно содержаться и в конечных результатах этой деятельности.

Что же получается в этом случае? Продукты деятельности внеземных цивилизаций принципиально отличны от результатов человеческой деятельности. Но достоверно отличить от естественно-природных явлений человек может единственно то, что хоть в какой-то степени напоминает предметы, создаваемые им самим. А значит, вовсе не исключено, что все качественно отличное от этих предметов будет восприниматься человеком как естественно данное.

Таким образом, легко видеть, что материальные следы практической деятельности внеземной цивилизации, будь даже ее масштабы сопоставимы с масштабами всего космоса, далеко не всегда смогут быть отличены нами от чисто природных феноменов.

Напомним: с самого начала принималось положение о том, что все искусственно созданное должно быть качественно отличным от естественно данного. Тем более, что речь идет о цивилизациях, которые значительно обгоняют земную в своем историческом развитии. Но ведь у нас нет никакой уверенности в том, что по мере совершенствования инструментария внеземных цивилизаций продукты их деятельности должны все в большей и большей мере противопоставляться естественно-природному. Что если будет происходить обратное? Ведь и в сегодняшней практике земного человека можно разглядеть именно такие – обратные – тенденции. Но если естественно данное отнюдь не обязательно должно отличаться от искусственно созданного, то совпадение продуктов инопланетной деятельности с природными явлениями станет еще более вероятным.

Справедливости ради следует сказать, что есть еще и своего рода промежуточный класс явлений: явления, отличные с точки зрения человека как от создаваемых им предметов, так и от всего того, с чем он привык иметь дело как с природным. Но здесь действует хорошо известный всем еще со времен Оккама принцип, требующий объяснять их без привлечения каких бы то ни было внеземных начал.

Итак, логично предположить, что материальные следы практической деятельности иного разума человеком, скорее всего, будут восприняты как чисто природные начала.

Но если так, то вполне закономерен вопрос: что из окружающей нас природы относится или может относиться к собственно природе, а что – к продукту деятельности какого-то внеземного разума? Ведь если одно может быть неотличимо от другого, то исключить присутствие кого-то иного в непосредственно окружающем нас мире становится весьма и весьма затруднительным делом.