Инволюция (СИ) - Кауф А. - Страница 40

Хотя… местные не столь умны. Агата вглядывается в светлые глаза Бэзила, которые источают добродушие, заметную нехватку мозгов и полную открытость. Такой человек никогда не сможет сделать две вещи: солгать и скрыть то, что чувствует. В груди воющей болью просыпается тоска. «Он так похож на Уильяма», — с грустью подмечает Агата. Печаль, радость, злость — она читала их с лица друга, как по книжке. Затаённая после ссоры обида не имела и шанса убежать от зорких глаз девушки. Ведь Уильям, как и Бэзил, совершенно не умел держать чувства на привязи.

— Бенедикт, мы точно не заблудились?

— Я не… А-А-А, — Бэзил в полголоса досчитывает до десяти. —…Глубокий вздох. Вот так. Повторите ваш вопрос, мисс?

Агата с трудом отрывает взгляд от красной ободранной колонки. Всю дорогу её память услужливо раскладывала в стопки увиденные переулки и дома. По расчётам Агаты, прошло не меньше получаса, а они до сих пор не пришли.

— Мы проходили эту красную колонку не меньше десяти минут назад, — Агата кивает в сторону подозрительно похожей вещи.

— Возможно. Они все здесь так похожи, — Бэзил совершенно не придаёт значения увиденному. — Архитектор, как и швея, у нас тоже один на весь город.

Через пару минут пугающие догадки подтверждаются. Они проходят по одному и тому же месту уже пятый раз. Похожие друг на друга дома, палисадники с буйной растительностью, громоздкие черепичные крыши, частокол печных труб. Подъем. Спуск. Поворот. Брусчатка сменяется землей с высохшими злаками, затем на плиты, резные камни, доски и всё по новой. Агату начинает подташнивать от душного приторного аромата, витающего повсюду. Замкнутое пространство угнетает, сужаясь с каждым шагом. Хотя ей казалось, что за время работы в четырёх стенах лаборатории она почти избавилась от клаустрофобии, мнимое чувство чего-то необратимо ползущего за спиной, становится почти физически ощутимым.

— Бессмыслица. Мы ходим кругами! — Агата пытается сохранять хотя бы внешнее спокойствие, но внутри всё горит и мечется.

— Бывали когда-нибудь в Австралии?

Крутой поворот темы сбивает тревожный поток мыслей.

— Я…Э-э-… Да. В Сиднее. На девятнадцатом съезде специалистов в области генной инженерии.

— Во столичные пошли. Ветеринаров по континентам возят. Наших бы кто из хлевов с коровами достал… — тихо отшучивается Бэзил, уже громче прибавляя: — тогда у нас есть все шансы попасть туда снова. Планировка этого места постоянно меняется и перестраивается, каждую секунду, проецируя свои клоны по всему миру и нигде одновременно. Единственное условие — нужно чётко представлять место, в которое собираешься отправиться.

— Всякое суждение первостепенно должно подкрепляться фактами. Если же доводы говорящего не проходят через отца достоверности — опыт, то они будут заведомо ложными, — нервно восклицает девушка. Рациональность и логика последнее время ужасно страдали, но откровенное противоречие на уровне элементарных законов физики просто не укладывалось у неё в голове.

— Не корите себя зря. Нет в мире человека, способного знать о закономерностях, происходящих внутри чёрной дыры. А мы в ней сейчас, собственно, и есть.

— Чего-о-о?

Агата рывком останавливается. Рука, цепляющаяся за локоть мужчины, соскальзывает. В тот же момент, брусчатая дорожка обрывается. Изогнувшись, она проваливается вниз, в непроглядную тьму. Сдавленное кряхтение, перемежающееся со вздохом, вырывается у Агаты. Трясущиеся ноги обхватывает ледяной ветер, дующий из развернувшийся гигантской дыры всего в сантиметрах от её кедов. Бездонный колодец, чьи настырные ветры нагло хватают за спутанные волосы, желая утянуть в бесконечно глубокую воронку.

Крошечными шажочками Агата отходит от края. Ужас пульсирует в голове, наслаиваясь на гулкие удары сердца. Ещё бы чуть-чуть… Сделай она случайно шаг вперед… Или накренись её тело над воронкой… Никто бы и никогда…

— Б…Б…Бэ-э-эзил…

Ответа не поступает. Агата поворачивает голову. Рядом никого нет. Глумливо затихшие дома укоризненно взирают на нарушительницу покоя. В образовавшейся тишине Агата осознает: за всё время блужданий по улицам им не встретилось ни одно живое существо. Ни птиц, ни, нареченных титулом Бога, котов, ни даже намека на лицо или человеческий силуэт за зашторенными окнами. Такое ощущение, словно все эти опустелые дома и улицы… мертвы.

Не нервничать. Ей нужно просто постараться вспомнить дорогу обратно. Долгую минуту Агата взглядом сканирует расходящиеся от колодца улицы. Все, как один, кукольные — с ухоженными садами садиками и начищенными до блеска окнами. «Нет, нет, нет». Мысли носятся в голове подобно пулям, а острые, словно бритвы, зубы страха принимаются обтачивать мятежный разум. У Агаты всегда была прекрасная топографическая память. Тогда почему любые попытки вспомнить, какой дорогой она сюда пришла, терпят крах? Напряженный разум пытается уловить ускользающие обрывки воспоминаний. Перед зажмуренными глазами пляшет цветной хаос.

— Бэзил!

Голос едва продирается сквозь тяжелый аромат благоухающих цветов. В горле сухо. Паника все сильнее охватывает разум. Агата падает на колени. Разгоряченный лоб склоняется к прохладной брусчатке. Рука судорожно мнёт скрученную толстовку.

— Почему я ничего не могу вспомнить?

Требовательный вопрос растворяется среди плывущих перед глазами картинок. Память разочарованно подкидывает размытые воспоминания. Ничего существенного. Буйство красок и повторяющиеся декорации. Блуждающий взгляд обводит цветущие улицы. Замершие одинаковые дома. Нескончаемый лабиринт дорог. Она умрёт в этом месте, так и не выбравшись отсюда.

Efficiut Daemones, ut que non sunt, sic tamen quasi sint, conspicienda hominibus exhibeant6. Соберись, Агата. Выход есть всегда.

По телу Агаты пробегает дрожь. Старческий надтреснутый голос заполняет голову. Отдаленно знакомый и в то же время чужой. Он разлетается по телу, успокаивающим теплом заполняя мечущийся хаос. Утопающий и мягкий. Лишь мгновение. Но Агата будто переживает его вечность.

Голос пропадает столь быстро, что она не успевает испугаться. В тот же момент со стороны одной из улицы до неё долетает металлическое громыхание и топот ног. Сначала появляется серый хвост. За ним тело в пышном платьице и переднике с оборками. После высовывается вислоухая мордочка в чепчике, сжимающая в зубах край брюк. Они, как неудивительно, принадлежат Бэзилу. Толком не видящий куда идти, он старается поспевать за мохнатым проводником. Ходящие ходуном коробки ничуть не рады подобной спешке.

Первой Агату замечает кошка. Вмиг разжав клыки, четвероногая красавица пускается в сторону девушки.

— Да будет цвести мята круглый год! Маленькая мисс, вы живы! — к кошачьей радости подключается Бэзил. Торопливо сгрузив коробки на землю, он кидается обнимать Агату.

— Будет вам, Берримор, — от смущения по щекам расползаются болезненно-красные пятна. — У меня спина болит.

— Бэзил, Бэзил я. Ай, ну его, — как следует измяв и без того неважно выглядевшую футболку, мужчина наконец-то отпускает Агату. Лицо принимает по-учительски строгое выражение. — Ни—ког—да. Запомните. Никогда не останавливайтесь в этом месте. Особенно на полпути. Иначе за вас начнут решать другие.

Ему вторит протяжное мяуканье.

— Спасибо, что не бросили меня.

— О-о-о. Это вы скажите красавице Шанель. Только благодаря ей я и смог вас найти.

Девушка присаживается на корточки. Помедлив, Агата опускает сверток из толстовки на землю. Нерешительная рука ложится на головку в съехавшем на бок чепчике.

— И тебе — спасибо, — шёпотом произносит она. Жёлтые глаза с интересом изучают скованные движения. А затем кошка… улыбается.

Агата и до этого считала кошачьих представителей умнейшими существами. Однако столкнуться с настолько явным проявлением понимания с их стороны ей не доводилось. А ведь она перевидала в своей лаборатории немалое количество кошачьих всех возрастов и пород.