Инволюция (СИ) - Кауф А. - Страница 29

— Я боюсь мор-р-р-р-я, — сжав кулаки, решительно выдает Терри.

— Но ты же живешь на болоте.

— Ты не поняла. Меня не пугает вода. Только когда дело касается водных плоцедул. Бесклайние плостланства соленой воды. Вот где таится настоящий ужас. Оно живое, как ластения, своенлавное, как люди, и злое, будто тысяча адских псов. И на твоём месте я бы не поволачивался к нему спиной.

Невольная дрожь пробегает по телу девушки. Обернувшись, она впирает взгляд в тревожную гладь. Пасмурное небо смешивается на границе горизонта с пепельной водой. Над ней вьёт невесомую перину туман. Причудливые гребни волн раз за разом накатывают на песчаный пляж, соревнуясь друг с другом, кто первый окажется на суше. Непроглядные просторы внушают величие, зазывая окунуться в прохладную воду и потеряться в ней навсегда. Море никогда не умолкает и не засыпает, продолжая рассказывать свои сказки битым ракушкам и сгнившим водорослям.

— И снова вся работа на мне, — усталый вздох невольно вырывается у Агаты. — Идём. Время ждать не будет.

Быстрым шагом она устремляется к подножию Утёса. Старательно держась подальше от набегающих волн, к ней присоединяется Терри.

— Вообще-то, может. Плавда, мне пока удавалось договолиться с ним не более, чем на полчаса. И то, в основном, на готовку да сушку белья.

— Да что ты говоришь…

— Плавда-плавда! Но для этого необходимо быть частью Детей Тьмы. Лодня может и дальше не плизнавать меня, но плотив воли дедули идти побоится. Я криволотый кошачий улод. Это моё блемя и моя сила.

Агата не удерживается от смешка. Она чувствует, как начинает всё больше пропитываться симпатией к маленькому изгою. Большая часть людей всегда предпочтет скрыть истинную суть вещей. Не говоря уж о детях, в силу возраста, не способных рассуждать подобным образом.

— Да. А что тут стыдиться? — Терри пожимает плечами. Его походка расслабленна, но глаза неотрывно следят за морским пространством. Тревога и скрытый страх, подобно окутывающего их туману, затмевают разум. Иной раз он сплёвывает слюну в сторону моря, всем видом выражая презрение. — В Ливингстон Бэй почти не осталось тех, кого плинято называть нолмальными людьми. И я в этот балаган вписываюсь как нельзя лучше. Хотят этого местные тупоголовые или нет.

Агата невольно бросает взгляд в сторону набережной. Нос улавливает запах шоколадных маффинов, пробравшийся сквозь плотную пелену тумана. Но то лишь мимолётное видение. Игра разума. В отличие от хлопанья крыльев. Задрав голову, девушка успевает различить силуэт одинокого ворона, спешащего по своим делам. Увиденное могло быть тут же заботливо стёрто экономной памятью, если бы не окрас птицы. Светло-бежевый, с пепельными переливами, будто зола из камина. Не такого же она видела в заколоченном доме Этель? И не он ли прилетал к окну после исчезновения монстра-оленя? На секунду мысли распарывает словно раскалённым металлом далёкая фраза.

«Не доверяй серому ворону!»

— Всю жизнь я скептически относилась к оккультизму, мистике и прочей чепухе, — голос едва заметно подрагивает. Запинки перед словами крохотные, но они свидетельствуют о трещинах в рациональной обороне. — Однако обстоятельства вынуждают меня пересмотреть знания о мире. Трудно осмыслить подобное с ходу, но, когда ты и сам не совсем человек — поверить становится намного проще.

— Х-м-м, — вытянув мордашку, ребёнок принюхивается. — Я не чувствую в тебе кор-р-р-р-ней Тьмы. Они плонизывают всех нелюдей. Меня тоже. Знаешь поговолку? Нелюдь нелюдя чует издалека. Хе-хе. Меня этому научила… э-э… не помню, кто, — почесав затылок, Терри возвращается к изначальной теме. — От тебя, к плимелу, пахнет обычным человеческим существом. Хотя я бы смело вписал в список психов Ливингстон Бэй.

— И много там уже есть?

— Весь голод.

Беззаботный смех срывается с губ Агаты. Тут ей самое место. Терри прав. Среди таких же ненормальных, как и она.

— Значение слова «человек» многогранно. И не обязательно оно должно быть связано с Тьмой. Люди привыкли называть человеком то, что укладывается в их сознании. По-настоящему это понятие имеет бесчисленное количество смыслов, и все они зависят от умственных способностей, предрассудков, суеверий, воспитания и так далее. Мне не раз приходилось сталкиваться с подтверждением данной теории.

— Это как-то связано с твоей лаботой?

— Ха-х. А ты проницателен. С лабораторными исследованиями, если быть точнее.

— С лабола… лабла… ло-то-то… что?

— Лаборатория — место, где умные люди проводят опыты для получения новых, ранее не известных результатов, которых не добиться в домашних условиях. Понятно объясняю?

Терри утвердительно кивает. Он ничего не понял. Однако чувства подсказывают. Истина, скрывающаяся за словами, исходит из самых глубин души. Ушки поддёргиваются. Агата, постоянно уходящая от вопросов о прошлом, изъявила желание рассказать о нём. Такое нельзя пропускать.

— Работая ведущим лаборантом немало известного научного комплекса, мне не раз приходилось выслушивать укоризненные трактаты о бесчеловечности. Только представь, эти невежды говорили, что своими опытами я оскверняю мир! Извращаю законы природы!

Презрительный смешок срывается с губ Агаты.

— Твои знакомые плосто огланичены в познании оклужающего их мила. Им не хватает лешимости. Не хватает смелости взглянуть бездне в глаза и увидеть там явления, лежащие за гланью описуемого, — Терри кивает головой, подтверждая сказанное для самого себя. — Я вот, если чего-то очень сильно хочу, всегда нахожу способ получить это. Даже если он не самый плавильный.

— Некоторые мои методы отличались жестокостью и не раз заканчивались летальным исходом, — Агата чувствует, что за много лет наконец-то обрела человека, верующего в такие же идеалы. Уильям вне списка. — Но получаемые результаты в десятки, тысячи раз искупали затраченные ресурсы! Чёрт, как можно было быть настолько слепыми!

Агата замолкает, переводя дух. Терри дружески похлопывает её по спине. Прилив злобы, дразнящий ненавистными лицами сотрудников перед разгоряченным разумом, отступает. За долгие годы работы Агата не раз сталкивалась с исступленным отрицанием, ставящим под сомнение все её начинания. «Правильно ли я поступаю?» — вопрос, ответ на который не мог дать никто, кроме неё самой. Но каждый раз Агата отметала все сомнения и продолжала дальше двигаться к цели. Жизни, погасшие от её рук, не канут в неизвестность. Она будет верить в это до конца. И Уильям, возможно, уже идущий на поправку, поставит точку в споре с неверующими идиотами раз и навсегда.

Какое-то время они идут в тишине. По крайне мере, так кажется Агате. Погруженная в собственные мысли она не сразу различает требовательный голосок Терри. Уходить в себя для неё всегда было чем-то обыденным. Особенно, когда дело касалось работы над проектами. В таких случаях Агата иной раз забывала поесть, пока не падала от истощения прямо в лекционной.

— Э-эй! Мадам-лаблатолный псих. Ты меня слышишь вообще?

— М?

— Я до тебя уже час достучаться пытаюсь! — возмущенный ребёнок размахивает руками, будто пытаясь взлететь.

— Ты преувеличиваешь.

Оглядевшись, Агата замечает, что они успели подойти почти вплотную к Утёсу. Рядом с ним из воды выглядывают бетонные глыбы, всё, что осталось от портового причала. Разрушенные буйным морем, гневными ветрами и временем, они из последних сил пытаются сохранить очертания сооружения. Заржавевшие цепи оборваны и утопают в воде. Перевернутые лодки с провалившимся дном грустно посматривают на море, в котором им никогда больше не придется побывать.

— Значит, ищем здесь, — произносит Агата, скорее, как утверждение, чем вопрос.

— Думаю, да. Я видел, как оно отскакивало от скалистых уступов Поющих Скал.

Под Утесом Молний действительно имелась гордая россыпь искорёженных ветрами каменных глыб. Они начинались от самого края и, огибая скалу, продолжались вдоль берега. В каждой из них было по сотне, а то и больше, дыр, часть из которых пробуравливала породу насквозь. Причём каждое из отверстий носило спиральные следы. Будто кто-то специально просверлил породу огромным буром.