Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник - Страница 60

Глава VI.4

С формальной точки зрения, Лев был совершенно прав. Добровольческая армия взяла Юзовку, путь на север, к Бахмуту, на северо-восток, к Луганску, и на восток, к Каменской, был открыт. Рано или поздно засевшие в крепких заводских зданиях матросы должны будут или сдаться, или, что называется, «геройски отдать жизни во имя мировой революции».

Так какой смысл атаковать?..

Но, если верны сведения разведки, нам, на севере, на рубеже Северского Донца, развернулся целый Южный фронт красных, движущийся вперёд, хотя и не так быстро, как захваченная врасплох «Южная революционная армия»; а это значит, что засиживаться, задерживаться в Юзовке нельзя ни в коем случае. Сейчас в рядах красных зияет немаленькая прореха; она скоро закроется, там не дураки командуют, решительные люди, раз уж им хватило смелости «порвать со старым режимом» и перейти на службу к новому.

Поэтому задерживаться в городе было никак нельзя. Нельзя было медлить, по одному ликвидируя очаги сопротивления. Надо было закрепить за собой Юзовку и как можно скорее наступать дальше.

— Бобёр, прикрой. Господа, по окнам!..

— Слон, ты че…

Федор махнул рукой и рванул через простреливаемую улицу. За ним — ещё три десятка кадет. Остальные плотным огнём закрыли смотревшие в их сторону окна заводоуправления; стреляли александровцы метко, пули ныряли в оконные проёмы, какой-то матрос из самых храбрых, несмотря ни на что, попытался отстреливаться, неосторожно высунулся — да сразу и обмяк, перевесившись через подоконник и выпустив винтовку.

Двери в заводоуправление, само собой, заперты, забаррикадированы и наверняка там уже наверху лестницы пулемёт наготове.

— Варлам! Подрывай тут всё, и пали, а мы сзади!..

Варлам молча кивнул.

Обойти здание, отыскать неприметное узкое окно, небось кладовая какая-нибудь. Глухо бахнуло, тотчас загремели выстрелы, их перекрыли пулемётные очереди.

Теперь!..

Окно не успели забить наглухо, скорее всего просто не заметили; кадеты ворвались внутрь, вмиг раскидали хлипкую баррикаду подле задней двери. Долго оставаться незамеченным Федор и не рассчитывал — они получили свою минуту, и уже за это следовало благодарить Господа.

Им открылась чёрная лестница, какой ходили уборщики и прислуга; наверху мелькнул силуэт в чёрном бушлате, мелькнул и тут же рухнул, срезанный сразу полудюжиной выстрелов.

Все кинулись наверх.

— Гранаты!.. не жалеть!..

Наступали плотно, били короткими очередями; в каждую раскрывающуюся дверь летела граната.

Матросы не сдавались. Гранаты у них тоже нашлись, и от одной Федора спасло лишь чудо — не слишком опытный в обращении с этим оружием моряк швырнул «колотушку» слишком рано, та подкатилась к самым ногам Солонова и тот пинком отправил её за двери, в очередной кабинет, успев захлопнуть тяжёлую створку.

…И после этого как-то сразу всё кончилось. Швырнувший гранату морячок оказался последним в здании. А весь «отряд смерти», приковавший к себе столько добровольцев — состоял из семнадцати человек.

Все они так тут и остались.

Наскоро поели, всухомятку, хлеба с холодным, только что с мороза, салом. Прискакал верхом Две Мишени, подошли другие части добровольцев — последовала команда следовать на станцию, грузиться в вагоны. К заводоуправлению подоспело тамошнее начальство:

— Ох, ох, вся мебель в щепки!.. Боже, какие убытки, какие убытки!.. — охал худощавый господин в очках и дорогой шубе. — А тела⁈ Кто будет убирать тела⁈..

Две Мишени надвинул коня на господина, навис над ним, перегибаясь с седла:

— Вы и будете. А убытки покроете из своей премии. Она у вас, полагаю, немаленькая.

— А вы тут мне не указыйте, сударь полковник! — окрысился господин. — Кто красных пустил в Юзовку? Кто ко мне же придёт денег просить на обмундирование, а потом — чтобы завод бы работал, металлом снабжал всех, кого надо?..

— Смело, — усмехнулся Две Мишени. — Но вот когда — если — сюда явятся красные, сударь, никакой премии у вас не останется совсем. И, скорее всего, не останется и головы. Равно как и у вашей жены. А уж что сделают с вашими дочерями революционные матросы я боюсь даже произнести вслух. Поэтому не оскорбляйте добровольцев и не оглашайте тут всё округу стонами, аки Иов на гноище. Рота! Слушай мою команду!.. Кру-гом! Шагом… арш! За мной, на погрузку!

Оторопевший господин так и остался смотреть им вслед.

Посаженный в эшелоны 1-ый армейский корпус Добровольческой армии приближался к Луганску. Хотя, конечно, этот «корпус» едва тянул на полнокровную дивизию времен Маньчжурской кампании.

В таврических селах шла мобилизация. Мобилизованным полагалось приличное жалованье, но шла она туго. Богатые хуторяне чесали в затылке, охотно принимали царские банкноты, однако сыновей отпускать в армию не торопились. Несколько лучше обстояло дело с мобилизацией образованной молодёжи, но и выгребать подчистую гимназистов со студентами, особенно сохранившими верность престолу, было нелепо.

Впереди эшелонов шла летучка разведки, следом бронепоезд «Великая Россия», построенный в мастерских Мариуполя. 130-миллиметровые орудия с только-только заложенного крейсера «Адмирал Лазарев» на бронеплатформах в середине состава, испытанные трёхдюймовки в голове и хвосте, две дюжины пулемётов — пока целы рельсы, бронепоезд был сильным противником.

Донбасс исчерчен рельсовыми путями во всех направлениях, разъезды на каждом шагу, почти всегда можно найти обходную дорогу; и зимний стылый вечер александровцы встретили уже на окраинах Луганска.

Здесь тоже дымили монстры чудовищных заводов, тоже поднимались терриконы шахт; но, в отличие от Юзовки, добровольцев ждали. Ждали, несмотря на перерезанный телеграфный провод и стремительные захваты передающих станций.

Окраинные домики рабочих слобод успели занять красные отряды.

«Великая Россия» пропустила пехоту добровольцев вперёд, пушки бронепоезда изрыгнули огонь, там, где перебегали крошечные фигурки людей, встали столбы разрывов.

Но у защитников города тоже имелась артиллерия, и она немедленно ответила. Достать бронепоезд она не могла, но обрушить шрапнели на изготовившихся к атаке добровольцев — вполне.

Две Мишени, поставленный командовать «сборной штурмовой группой», оттянул своих назад.

— Рано!

С бронепоезда тоже заметили дерзкую батарею красных. Недолёт, перелёт, снова недолёт — накрытие!

Федор видел, как взлетают в воздух крыши убогих домиков и невольно подумал — а что с их обитателями? Успели ли убежать, спрятаться?

Или не верили до конца, что их будут обстреливать?

Расчёты морских артиллеристов били точно. После накрытия дали ещё два залпа — и батарея красных замолчала.

— Цепи! Встать! — скомандовал Две Мишени. Сам спешился, сунул поводья вольноопределяющемуся из еслисаветинских гимназистов и пошел впереди александровской роты.

Справа и слева от неё так же шагали сводные роты их ударного полка; полка, который в старой армии не дотянул бы и до батальона.

— Ложись! — зычно крикнул полковник. — Перебежками!

Он словно чего-то ждал. Не было привычного по его же маньчжурским рассказам, как цепи вставали и шли на полыхающие ответным огнём японские окопы, шли до тех пор, покуда хватало мужества. Но под пулемётными очередями никакое мужество не способно защитить хрупкую человеческую плоть.

Первая рота хорошо знала этот приём. Никакой пулемёт не может резать постоянно длинными очередями — очень быстро перегреется ствол, или. ещё скорее, даст перекос патрон в холщовой ленте. Другие добровольцы — не очень, но они быстро подхватили нужное.

Цепь медленно, куда медленнее, чем положено по уставу, приближалась к городской черте. Бухали орудия с бронепоезда, морские орудия не имели шрапнельных снарядов, но и фугасы производили страшное опустошение.

А потом…

Далеко справа, у самого края того, что мог ещё различить человеческий глаз, появились фигурки всадников. Целая конная лава неслась по снежной целине, насколько позволяли силы коней (которых нельзя было утомить прежде времени). Они заходили в бок защитникам города, заходили очень далеко от наступающей пехоты; то же происходило и слева, и тоже очень далеко.