Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник - Страница 43

— А есть ещё где-то? — жадно спросила Юлька, и тотчас прикусила язык. Конечно, расспрашивать про это было нельзя.

— Не знаю, — отвернулся Игорёк. — Дед и ба не говорят. Но должна быть. Ты же помнишь, что твой дядя Серёжа говорил. У него и тех, кто с ним точно есть. Наверное, и у деда и его команды тоже найдётся. Только нам про это говорить не надо! Как бы не вышло чего, — и он выразительно указал глазами наверх.

Юлька смутилась. Никогда они с мамой ничего не говорили «такого», чтобы «против страны». Она, Юлька, всегда была как все. С горящими глазами смотрела «Неуловимых мстителей», хохотала, когда Савелий Крамаров уморительнейше выдавал «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять — и тишина!». Смеялась и над карикатурными беляками-эмигрантами, потешно лупившими друг друга в парижском кафе, выясняя, кто тут «настоящий император всероссийский», в новом, только что вышедшем фильме «Корона Российской империи или снова неуловимые»[1].

И вдруг ей стало стыдно.

— Игорёх, а этот ледяной поход… Ба твои и дед там были ведь, да?

— Были, — кивнул мальчишка. — Из Ростова через степь, через снег… и пяти тысяч штыков не набралось, хотя звались «армией»… И дошли до Екатеринодара…

— Это где?

— Краснодар теперь зовётся. Красных войск разбили — тьму! Побеждали вдесятеро сильнейшего, да, именно так! — Игорь разволновался, словно это он сам ходил через ледяные просторы Кубани.

— Да ну? — не поверила Юлька.

— А как ты думаешь? — Игорёк упёр руки в боки. — Думаешь, у Антона Ивановича…

— Это кто?

— Деникин! Антон Иванович Деникин! Думаешь, у него миллионы в армии были, когда он до Орла дошёл? Нет! Красных всегда больше было! Разутый, раздетый отряд, кто в чём из Ростова вышел — так и шагали!..

Юльке стало как-то не по себе. Её всегда учили, что беляков было видимо-невидимо, Антанта им помогала, снабжала всем необходимым, были они сыты, до зубов вооружены, в красивой форме (как она видела в кино), и только потому им, белякам, сперва что-то удавалось захватить. Но потом налетали красные конники, и белые разбегались в ужасе, бросая оружие и сдаваясь в плен.

— Я должна узнать! — вырвалось у Юльки.

— Узнаешь, — посулил Игорь. — Ба расскажет. Она медсестрой прошла — сперва так, а потом как раз с дроздовцами…

Мария Владимировна, словно услыхав, высунулась на крыльцо.

— Будет вам, полуночники, — пожурила она ласково. — Спать пора!

— А… а вы мне расскажете, про ледовый поход⁈ — выпалила Юлька.

— Расскажу, — бабушка враз сделалась очень серьёзной. — Всё расскажу, Юленька. Мало нас осталось, кто сам всё видел, а остальные… — она лишь махнула рукой. — Верят всякой белиберде.

— Историю пишут победители, — с донельзя важным видом обронил Игорёк. И гордо надулся.

Юлька хихикнула.

Они вошли в дом, Мария Владимировна заперла дверь. Из кабинета появился профессор, устало потирая глаза и держа очки в свободной руке.

— Николай Михайлович! А можно спросить? — сегодня выдался какой-то совершенно особенный день, Юлька набралась храбрости. — Про… про них.

Игоревы бабушка с дедом обменялись понимающими, хоть и несколько печальными взглядами.

— С ними всё хорошо, милая, — бабушка обняла Юльку за плечи. — Они уже дома, в своём мире, в своём времени…

Но отчего-то Юля Марии Владимировне не поверила.

[1] Фильм вышел в прокат в декабре 1971 года, так что Юлька, конечно, уже успела его посмотреть.

Глава V.1

Петербург, ноябрь-декабрь 1914

Бывшая Дворцовая, а ныне — площадь Карла Маркса была заполнена народом — солдаты в шинелях, моряки в чёрных бушлатах, над плечами блестят штыки винтовок; обыватели в тёмных пальто. Есть и «бывшие» — относительно прилично одетая публика, правда, одежда их утратила лоск, изрядно грязна, перепачкана, кое-где прожжена и порвана. Они работали — убирали сваленные в беспорядке доски разобранных лесов, грузя их на подводы собранных тут ломовиков.

Вершину Александрийского столпа закрывало просторное серое полотно; у подножия поднималась украшенная кумачом трибуна, заботливо прикрытая специальным козырьком от мокрого снега.

Перед трибуной толпа густела, сжималась, напирала на цепь красноармейцев, державшей открытый проезд от только что переименованной Миллионной, ныне — улицы видного борца за свободу тов.Халтурина.

Народ переговаривался вполголоса, дымил цигарками — с табаком стало плоховато, хорошие папиросы пропадали из лавок и в ход шли самокрутки.

Под трибуной, в самом низу, стояли рядом Ирина Ивановна Шульц и комиссар Михаил Жадов — их «особый батальон» выдвинут был обеспечивать охрану вождей революции, что должны были вот-вот прибыть на большой митинг.

Правда, к самим вождям их не допускали. Непосредственно Ульянова, Троцкого и других охраняли плечистые ребята Благомира Благоева. Молчаливые, спокойные, все, как один — на полголовы выше любого в толпе. Вот и сейчас — от двора Капеллы показалась вереница чёрных «руссо-балтов», конфискованных в царском гараже; первый лихо затормозил у самой трибуны, прикрывая мощным кузовом другой, подрулившие непосредственно к ступеням.

Из первого выскочили пятеро молодцов Благоева, ни на кого не обращая внимания, рассыпались, держа руки под полами кожаных пальто; из второго меж тем появились все трое «вождей великой революции», как писали газеты — товарищ Ульянов, председатель только что созданного Центрального исполнительного комитета, нового правительства советской России; товарищ Троцкий, председатель Петросовета; и, наконец, скромно державшийся чуть позади это пары Благоев, глава Чрезвычайной Комиссии по борьбе с саботажем и контрреволюцией, а так же по-прежнему глава Военного подкомитета Петросовета. Следом, вылезая из других машин, появлялись и остальные — Дзержинский, Зиновьев, Каменев — кто ещё не отбыл на Южный фронт.

Толпа встретила своих предводителей овациями. Ирина Ивановна тоже хлопала.

Товарищ Троцкий первым пролез к трибуне, взял в руки рупор.

— Товарищи! Славные бойцы великой революции!.. Приветствую вас на этой площади, некогда — «Дворцовой», а теперь — имени всемирно известного вождя и учителя мирового пролетариата, товарища Карла Маркса, основателя коммунистического движения, впервые объяснившего трудовому народу, что же такое этот «коммунизм» и почему к нему надо стремиться, почему именно коммунизм есть светлое будущее человечества!..

Он явно собирался говорить и дальше, но тут решительно вмешался товарищ Ульянов. Властным жестом забрал у слегка оторопевшего Льва Давидовича рупор:

— Спасибо, това г ищ Т г оцкий. Видите, това г ищи, у г еволюции на всё хватает и сил, и в г емени — и бо г оться с теми, кто посягает на её завоевания, и утве г ждать их в жизни, п г ичём не только штыком!..

Он сделал паузу, взмахнул рукой. Сделавшаяся знаменитой на весь мир кепка едва не слетела с облысевшего темени.

— Что мы видим, това г ищи, вот п г ямо пе г ед нами? Так называемый «александ г ийский столп», некогда увенчанный фигу г ой так называемого «ангела». «Ангелов», само собой, п г идумали попы, чтобы обманывать тёмный на г од; но мы с вами, пе г едовой от г яд г г ядущей ми г овой г еволюции, мы-то знаем, что никаких «ангелов» нет. Так зачем же ему тут то г чать, на самом видном месте, в самом се г дце г еволюционного Пете г бу г га?

— Незачем! — выкрикнули из толпы. — Долой его!

— Именно! — подхватил Ульянов. — Долой его! Так мы и сделали. Но не пгосто так! Геволюция ничего не газгушает без смысла. Напготив, она заменяет стагое, отжившее, новым, геволюционным!.. Товагищ Тгоцкий, пгошу!.. — и широким жестом протянул Льву Давидовичу рупор. Председатель Петросовета не растерялся.

— Вместо бессмысленных фигур так называемых «ангелов» мы открываем памятник основателю всего коммунистического движения, товарищу Карлу Марксу!..