1924 год. Старовер - Тюрин Виктор Иванович - Страница 44

– Умыться можно? – спросил я, ни к кому лично не обращаясь.

Раздался голос Терентия:

– Биток, проводи Старовера.

Биток оказался моим старым знакомцем Семеном, который проводил меня к рукомойнику, где я, сняв рубашку, вымылся, но перед этим тщательно вымыл и вытер нож. Заметив это, Семен, подпиравший стену в двух шагах от меня, не сказал ни слова, а только понимающе усмехнулся. Меня снова провели в комнату, где воры уже расселись по своим местам, затем Черный огласил вердикт воровского толковища:

– К тебе претензий нет. Теперь ты сам по себе.

– Так я пойду?

– Иди.

Не успел я добраться до калитки, как меня догнал молодой паренек, один из четырех сидящих за столом во дворе. Одет он был в светло-синюю рубаху, заправленную в брюки, а его сапоги прямо блестели на солнце. Он был на пару лет моложе меня, но иногда я забывался, глядя на людей глазами из той жизни. Вихрастый, курносый, с быстрыми, наглыми глазами. Правда, сейчас он смотрел на меня с определенной долей уважения, насколько можно было понять его взгляд.

– Погодь! Я тебя провожу.

Скользнул быстрым взглядом по двору. Все кто был сейчас провожали меня глазами.

– Пошли, – я толкнул калитку, и мы вышли в заросший бурьяном переулок. – Не доводилось мне здесь бывать. Что за место?

Тот вдруг неожиданно заулыбался во весь рот:

– А чего тут говорить! Одно слово – Таракановка.

Парнишка, явно любящий поговорить, рассказал, что дом, где сегодня собрались на толковище местные уркаганы, находится в поселке Таракановка, а рядом с ним расположен шпалопропиточный завод.

– Сколько здесь людей? – переспросил он меня. – Кто ж его знает. Работяги в основном живут. Как только монету получат, так сразу половину пропивают. Здесь самогон в каждом втором доме гонят. Мильтоны сколько раз приезжали и облавы делали, а все без толку.

– А почему Таракановка?

– Говорят, что местные свою самогонку еще при царях из тараканов гнать начали! – пошутил он и сам же засмеялся во все горло свой шутке.

На обратном пути меня хорошо так потряхивало от скопившегося во мне напряжения. Сойдя с пролетки у своего любимого трактира, я решил, что моему организму срочно требуется восстановление, и заказал себе роскошный обед на полтора рубля, а уходя, порадовал своего приятеля, полового Василия, двадцатью копейками на чай.

Вернувшись в лавку, сразу привлек к себе внимание своих коллег, хотя оба были заняты работой с покупателями. Коромыслов своим личным аршином отмерял ситец какой-то молодке в цветастом платке, причем с приходом, не натягивая материал, о чем-то говоря с ней вполголоса, а Ленька предлагал товар аж двум клиентам. Один из них, мужчина, приценивался к одеколонам и требовал запах, как в Парижу; тем временем средних лет женщина, довольно скромно одетая, растерянно крутила в руках керосиновую лампу. Видно, раздумывала: покупать или не покупать?

Дверь на склад была открыта, поэтому не задерживаясь я сразу прошел на свое рабочее место. Сев за стол, потянулся и только сейчас ощутил, как остатки напряжения окончательно ушли. Теперь мне осталось только дождаться прихода Терентия, который должен был предложить мне какое-то хитрозакрученное дело.

Не угадал я в одном: вместо него пришел Силантий. Сел напротив меня, какое-то время смотрел, потом начал говорить, только начало разговора оказалось для меня неожиданным:

– Знаешь, парень, приходилось мне бывать в разных местах, много всяких людей видел. И староверов тоже. Так вот, ты кто угодно, но только не из них. Крови не боишься, пером владеешь, про то, как ты стреляешь, наслышан. Читать и писать умеешь, говоришь гладко, как по писаному. Думали мы на тебя сначала, что иностранец, так нет, да и молод больно. На белую кость тоже не тянешь. Навидались мы тут всяких-разных господ, уж отличить завсегда сможем, да и кулаками машешь знатно. Мы тут с Ножом было подумали, что заслала к нам тебя уголовка под видом Егорки Аграфова, вот только Петля все подтвердил. И то, что из леса полумертвым приполз, тоже доподлинно верно, Антип Дорохов попусту врать не станет. Значит, к чекистам или чертовой роте ты никакого касательства не имеешь и получается, что ты, Старовер, для нас со всех сторон непонятный человек.

– Поэтому кровью решили замазать? – усмехнулся я.

– А ты как думал? Нам уверенность надобна. Хотим понять: чьих кровей будешь?

– Просто возьмите на веру, что не опасный я для вас человек.

– Так мы тебя и не опасаемся. Знаем, что ты в розыске, да и кровью теперь проверен, только понять хотим, что у тебя за душой.

Если большевики считали уголовников «близкими по духу социальными элементами» в отличие от своих политических противников, то я для местных воров был в этом отношении ближе и понятнее. Беглый преступник, это все что они хотели обо мне знать, а все остальное было им неинтересно. Он сам по себе, так пусть и будет, решили воры, пока не соберется нам дорогу перебежать. Давить на меня никто из них не собирался, а этот разговор Сила затеял из чистого любопытства: вдруг расколется. С другой стороны, столь пристальное внимание настораживало, и я решил прощупать почву:

– Погоните?

Вор задумчиво прищурился, глядя на меня, потом сказал:

– Если так думать, то гнать тебя надо, так как польза от тебя нам малая. Да и опаска есть, неизвестно какой хвост за тобой тянется. Тут ведь как. Мы тебя как бы приветили, а значит, ежели что, нам и отвечать. Нам это надо, Старовер?

Я усмехнулся:

– Понял вас, Силантий Тимофеевич. По записи передавать склад или на слово поверите?

– Не торопись, парень. Лучше скажи: как жить дальше думаешь?

– Собирался уехать, но как скоро, не знаю. Денег надо подкопить…

– Чего тебе уезжать?! Красноярск – город большой, дел тут можно провернуть немерено, главное, подход правильный к ним найти. Ты же полукровка. Воровской мир знаешь, по фене ботаешь, но воровского закона не признал, значит, тебе никто не указ. Собрал нужную тебе казну, сел в поезд и уехал.

– Что предлагаете?

– Было к тебе серьезное дело, только пока его надобно отложить. Про жиганов слыхал?

– Слыхал. Как бы новые воры появились. А что?

– Да не воры они, а суки рваные, – в голосе уркагана сейчас звучала самая настоящая ненависть. – Слыхал про дело на Боярской?

– Читал в газете, что ювелира и его семью убили.

– Яков нашим человеком был, с нашими камушками и золотишком работал. Тайник у него нашли, все забрали, а там много нашего золотишка было. Ясно, что это жиганы сработали, из наших никто бы на такое не решился. Теперь нам надо с этими падлами разобраться, а тут еще черная весточка пришла: через блат в городе узнали, что легавые облаву нам готовят. Так что пока, Старовер, погодим с нашим делом, да и время терпит.

Часть блатного жаргона у меня осталось от памяти прежнего хозяина тела, а выражение «блат в городе» означало, что у воров в ГПУ и милиции есть свои люди.

– Так я никуда не тороплюсь, Силантий Тимофеевич. Только еще скажите: чем Бур ворам не угодил?

– Заметил, значит. Калдырь он и ракло, такого не жалко. Ладно. Поговорили, теперь я пойду.

«Алкаш и пустобрех, такого и списать не грех. О как! Стихами даже заговорил».

Глава 10

Силантий ушел, а я еще раз прокрутил в голове события сегодняшнего дня. Еще на сходке я отметил, что Терентий Нож все время молчит и держится как бы в стороне, хотя сидит за одним столом с главарями. В чем причина такой отстраненности, догадаться было несложно: старый вор ушел на покой и передал полномочия своему подельнику Силантию, с которым он сидел вместе.

Отойдя от дел, Нож занялся хозяйственной деятельностью, если это можно так назвать. Наладил канал поставок через заезжий двор к лесным бандам. Вскоре оттуда через Антипа Дорохова потекли золото, меха, награбленные вещи, еще Терентий пристраивал к делу лесных бандитов, которые по тем или иным причинам уходили из леса. Когда в полную силу вошел НЭП, Терентию подыскали нужного человека, Коромыслова, через которого можно было заняться торговлей. Банда продолжала заниматься налетами, но теперь часть вещей шла не барыгам, а напрямую продавалась в лавке. У Силантия под рукой был десяток лихих ребят, но когда было нужно, к «работе» присоединялись Сеня Биток и Кирьян Мясник, подручные Терентия.