Тверской Баскак (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 20

Хлестнув коня, Бурундай зло рванул повод, и вслед за ним загромыхал копытами десяток его телохранителей. Ярость Бурундая мне понятна, он такой же темник, как и Кулькан, и приказывать ему тот права не имеет, но… Кулькан сын Чингисхана, хоть и без права на престол. Ему и место в совете, и звание темника и вообще все лучшее достается без труда. Вот и сейчас, для зимней компании, Субудай выбрал командующим корпусом не более опытного и заслуженного Бурундая, а вздорного и неавторитетного Кулькана, лишь из-за его родства с чингизидами.

Недовольство темника увидел не только я. Половина свиты Кулькана с не меньшим интересом следила за его реакцией. Конфликт между темником и ханом назревал, и для многих этот момент был поважнее того, что творилось на поле начинающегося сражения.

А там пехотные прямоугольники киевских и черниговских полков уже двинулись навстречу владимирцам. Не доходя шагов ста, наступающая пехота остановилась и в разрывы между шеренгами ополчения рванулась монгольская конница. Лава конных стрелков вырвавшись на переднюю линию начала засыпать стрелами ряды стоящей владимирской пехоты.

«Все как обычно, — тяжело вздохнул я, — тактику боя против пехотного строя монголы не меняют. Сейчас владимирцы не выдержат и, порушив порядок, бросятся в атаку. Конница отойдет, и атакующие наткнутся на копья черниговцев и киевлян».

Фланги, как и центр обороняющихся, тоже атаковали незначительные силы конных монгольских стрелков, и такая тактика противника стала сюрпризом для всей линии владимирских войск. Они готовились к массированной атаке по всему фронту, и готовы были ее сдержать, а затем сорваться в разовый решительный отпор. Всей силой, сверху вниз, единым бронированным кулаком в плотные атакующие массы. Однако, все пошло совсем по-другому.

Пять, шесть сотен степных всадников на каждом из флангов осыпали стрелами русские дружины. Не сближаясь, они обстреливали конницу владимирского и коломенского князей, и терпеть такое те долго не могли.

Первым не выдержал Роман Ингваревич, и коломенско-рязанская тяжелая кавалерия пошла в атаку. Не дожидаясь столкновения, монгольские стрелки развернулись и помчались обратно к Оке. На правом фланге, с небольшим запозданием события пошли практически один в один, за малым исключением. Я не увидел над атакующими всадниками великокняжеских знамен. Это означало только одно, сам Всеволод Юрьевич и его малая дружина остались в резерве и в бой еще не пошли.

Бегущие монголы выкатились на лед Оки, и тут висящие у них на хвосте преследователи увидели, как по руслу реки им на перерез вылетают основные монгольские сотни. Преимущество удара сверху вниз у русских было уже утеряно, а вот численное превосходство монгол теперь стало ключевым.

В центре владимирская пехота бросилась в атаку вслед за своей конницей и, как я и ожидал, столкнулась с ополчением Киева и Чернигова. Монгольские же стрелки, просочившись обратно между прямоугольников своих союзников, обрушились в тыл коломенской дружине Романа Ингваровича. Тем уже и без того приходилось туго. Вместо преследования бегущего противника, они столкнулись со встречной атакой панцирной конницы князей Ярослава и Михаила. Схватка была недолгой. Превосходство врага в числе и неожиданность его маневра решили судьбу коломенско-рязанской конницы в считанные минуты. Недолгое сопротивление сменилось повальным бегством и преследованием.

На другом фланге, для монгола все пошло не так гладко. Владимирская дружина заставила тех серьезно попотеть, и даже встречный удар резервных сотен Бурундая не остановил руссов. Крупные тяжелые жеребцы владимирцев смяли низкорослых степных лошаденок как буйволы стаю шакалов. Железный клин врубился в строй монгольской конницы, оттирая его к крутому правому берегу и лишая маневра. Жесткая сеча стала уже напоминать избиение, где длинные русские мечи крушили кожаные монгольские доспехи, а кривые азиатские сабли отскакивали от щитов и кованых наплечников.

Это зрелище вселило бы в меня радость, если бы я не знал, что за рощей ждет команды еще тысяча монгольских турхаудов, а владимирцы, увлекаясь сечей, все больше и больше подставляют свой фланг под удар.

Бросаю взгляд на Кулькана и вижу, что тот, как ни старается, не может скрыть радостного злорадства. Еще бы, старый пес Бурундай терпит унизительное поражение. Мне даже на миг показалось, что будь у хана полная воля, он с удовольствием бы дождался того момента, когда русские окончательно добьют его «заклятого соратника». К сожалению, Кулькан все-таки справился с эмоциями.

Вытащив саблю, он ткнул пятками жеребца, бросая его с места в галоп.

— За мной! — Рявкнула луженая ханская глотка, и два десятка телохранителей рванули вслед за ним.

Взметнулись хвостатые бунчуки, помчался гонец к застоявшимся сотням турхаудов. Тяжелая монгольская кавалерия, спрятанная за березовой рощей, тронулась, выходя на открытое пространство и выстраиваясь для атаки.

Смотрю, как конная лава степных батыров еще только-только начинает набирать ход, а Кулькан, уже прилично оторвавшись, несется по снежному полю. Он яростно нахлестывает коня, явно не собираясь никого ждать. Я почти уверен, что в его безумной башке сейчас нет ничего, кроме кровавой картины, где он врубается в строй руссов и гонит их впереди себя. Он, а не этот зазнавшийся недоумок Бурундай.

Бросаю взгляд в сторону русской линии и вижу, что в ответ на движение монголов, Всеволод Юрьевич повел в бой свой последний резерв. Заполоскались на ветру стяги Великокняжеского дома, и с холма вниз покатилась личная дружина старшего сына Владимирского князя.

Хан со своими телохранителями врезался в правый фланг владимирцев, практически одновременно с ударом младшей дружины Всеволода. Двадцать монгольских всадников на уже изрядно подуставших лошадях мало что смогли изменить, а вот удар разогнавшейся с холма бронированной полусотни руссов произвел эффект взрыва. Центр корпуса Бурундая практически развалился, и Кулькан, сам не ожидая того, угодил под самый замес. Бунчуки хана пропали в забурлившем людском водовороте, и владимирская конница, топча последнее сопротивление, вырвалась на оперативный простор.

Я вцепился зубами в собственный кулак.

«Если бы сейчас у стен Коломны стояли бы еще дружины Суздаля, Ростова и Переяславля!.. Еще бы пять шесть сотен всадников, и этот бой был бы выигран! А так…»

С тоскливым ожиданием неизбежного, смотрю на идущие в атаку сотни турхаудов. Конечно, я знал, чем закончится эта битва, но до последнего надеялся на чудо. А вдруг! Вдруг мое появление изменило реальность! Ведь из-за чего-то меня же бросили здесь навсегда! Но нет!..

Картина на поле боя начала стремительно меняться в худшую сторону. Удар превосходящих сил монгольского резерва остановил прорыв владимирской дружины, а рассеянные было сотни Бурундая перегруппировались и вновь навалились со всех сторон.

То, что произойдет дальше, я прекрасно знаю и смотреть на окончательное избиение владимирских полков у меня нет ни сил, ни желания. Кулькана, скорее всего, уже нет в живых, так что торчать здесь на яру мне не для кого. Трогаю свою кобылку, разворачивая ее обратно к лагерю.

Покачиваясь в седле, думаю о том, что все ведь не так однозначно, и монгольская армия не так уж и непобедима. Их главное преимущество — мобильные, конные стрелки и превосходство в коннице. Не вступая в ближний бой и обстреливая противника издали, они наводят в его рядах хаос. Незначительные отряды фланговой конницы заманивают в западню и уничтожаются, а затем уже ничего не мешает им окружить и добить центр.

«Что можно противопоставить такой тактике? — В очередной раз задаюсь все тем же вопросом. — В количестве конницы и лучниках с ними не сравняться. В маневре и организованности тоже! Что остается? — Усмехнувшись, вспоминаю, что ответ уже придуман самой историей. — Гуляй город! Подвижное укрепление, защищающее от обстрела конных стрелков. Терпение и упорство! Количество стрел у монгол не безгранично, рано или поздно они вынуждены будут пойти в лобовое столкновение, а там уж кто-кого. Монголы — бойцы неплохие, но когда задача ясна и надо только стоять плечом к плечу, Русь никому не уступит. В таком бою, как известно, круче нас никого в целом мире нет!»