Небо Титана (СИ) - Максимов Макс - Страница 16

После того, как мы оказались ниже уровня моря, видимость стала гораздо лучше. Я включаю прожектор на полную мощность и разворачиваю батискаф. Гидролокатор показывает, что до дна под нами четыре метра, но чем дальше от берега, тем становится глубже.

— Ну как ощущение? — спрашивает Мингли.

— Завораживающе, — отвечает Жорж.

Погружаемся под углом тридцать градусов. Плывем пока что медленно — скорость три узла. Глубина десять метров.

— Все самое интересное должно быть на дне, — говорит Жорж.

Глаза его горели от восторга. Я подумал, что в этот момент он позабыл о всех проблемах, даже о скорой смерти.

Губина тридцать метров. Мингли пытается что-то сказать нам, но из-за слабого сигнала, мы слышим лишь обрывки фраз.

— Всё, — говорю я капитану, — не ловит, не слышно тебя.

Рация замолчала. На экране радара появился резкий обрыв. Я останавливаю батискаф.

— Давай вертикально вниз? — говорю.

Да, — отвечает Жорж, — только повернись к откосу.

Погружаемся по отвесной линии вдоль скалистой стены, уходящей в бесконечную черную пропасть. На самом же деле пропасть имела дно и дно это было на глубине двухсот пятидесяти пяти метров, если верить показаниям радара.

— Вот и новое открытие, — говорю, — ранее предполагалось, что море Кракена не такое глубокое.

— Да, а еще никто не исключает наличия впадин.

Внезапно в свете прожектора, направленного на скалистый откос, промелькнул столб из пузырей.

— Видел?! — возбужденно, чуть ли не вскрикнув, говорит биолог.

— Да, — отвечаю, — вот еще.

Пузыри снова пролетели перед нами. Мы останавливаемся на глубине сорока семи метров возле полуметровой трещины в скале, откуда периодически выбрасывается какой-то газ.

— Ну-ка, — Жорж подается вперед и упирается скафандром в купол батискафа, — давай, чего сидишь, свети туда скорее!

Я навожу прожектор в разлом.

— Так, — произносит Жорж и активирует управление клешней, к которой присоединена камера и фонарик. Клешня телескопическая и может выдвигаться на десять метров.

Жорж просовывает клешню в расщелину, и медленно, будто врач эндоскопист, удлиняет ее, погружая в тело скалы. Пузыри пролетали мимо нас с ритмом в десять секунд, будто кто-то выдыхал. На экране камеры эндоскопа тоже было видно мельтешащие шарики газа.

Пока Жорж изучает трещину, я оглядываюсь и вижу лишь черноту этой бездны. На Земле на учениях я провел множество погружений в Черном море на этом батискафе. Погружение в Море Кракена отличалось какой-то пустотой, одиночеством и… скорбью? Даже не знаю, как объяснить, но тут я ощущаю себя будто выброшенным в открытый космос. Здесь так пусто… нет ничего вокруг: ни кораллов, ни водорослей, ни проплывающих мимо любопытных рыб разных цветов, никакой бурлящей жизни. При этом, в сознании томится чувство, что за тобой кто-то следит. Кто-то смотрит издалека, из этой пучины. Смотрит множеством глаз и ждет момента чтобы напасть. Не по себе мне тут, ух не по себе…

Я заглянул в монитор Жоржа.

— Ничего нет, — говорит биолог, вытаскивая эндоскоп, — тупик. Ладно, давай вниз.

Мы продолжаем погружаться все ниже, и вот уже радар показывает нам отметку в семьдесят пять метров.

Пустынная скала пролистывается снизу вверх в круге луча прожектора. Пузыри все так же пробегают перед нашими глазами, поднимаясь откуда-то со дна.

Сто двенадцать метров жидкого метана над нашими головами, а за бортом минус сто восемьдесят два градуса цельсия. Защищает нас от этого всего лишь трехсантиметровое стекло купола. Интересно представить, а если стекло треснет, то как мы погибнем? Учитывая, что на нас надеты скафандры, то явно умрем мы не сразу. А может и не умрем? Может, сможем выплыть?

Сто пятьдесят метров. Скала резко обрывается и луч устремляется под горный свод, уходящий во мрак.

— Похоже пещера, — говорит Жорж, — остановись.

Мы повернулись влево, потом вправо. Справа было видно скалу, слева нет. Я подал чуть вперед, зайдя под каменный “потолок” и смотрю на показания георадара — глубина под нами двадцать один метр.

— Да, пещера, — говорю.

— Идем вдоль стены, — говорит Жорж, а потом добавляет, — хотя нет, давай сначала до дна спустимся, потом сюда вернемся.

— Как скажешь.

Мы продолжаем погружение.

Сто восемьдесят… двести… двести двадцать… двести сорок… я медленно сбавляю скорость. Через двадцать секунд наш батискаф плавно ложится на дно. Казалось, мы должны были взбаламутить касанием грунт, но из-за экстремально низкой температуры, все вещество вокруг, кроме сжиженного метана, находилось в состоянии льда. Двигатели автоматически останавливаются, чтоб экономить энергию.

Как же тут тихо… Ощущение, что мы попали в мир мертвых. Разве что слышно еле уловимое глубокое дыхание Жоржа в микрофон. Биолог снова прилип к стеклу купола.

— Юр, — говорит, — давай чуть приподнимемся, на полметра, и вперед, но медленно. Проплываем метров десять, оглядываемся, светим, еще метров десять — снова оглядываемся.

— Принято.

Мы отплываем от скалы, стелемся практически по дну. Георадар выстраивает карту в режиме реального времени. На карте отмечено и наше местоположение, так что вернуть назад к пещере труда не составит. Через несколько минут мы видим борозды на дне, из которых снова выходят пузыри газа.

— Откуда могут быть эти траншеи? — спрашиваю я.

— Сложно сказать, — говорит Жорж, — у нас подобные штуки делают мидии, когда ползут по дну.

Я прикинул ширину этой канавы, и понял, что если это сделало подобие мидии, то размер ее должен составлять в ширину метра три, а в длину метров шесть-семь. Учитывая низкую гравитацию, тут ничего не мешает организмам вырастать до колоссальных по сравнению с Земной жизнью размеров.

— Давай вдоль траншеи, — говорит Жорж.

Внезапно на нашем пути возникает стена высотой в пару метров. Когда мы подплываем к ней ближе, то понимаем, что это больше похоже на трубу или тоннель, по самому верху которого тянется костный хребет будто плавник.

— Стой! — кричит Жорж, — ближе не подплывай! Это тело… тело какой-то рыбы! Вон наверху структура скелета!

Я молча разглядываю это огромное существо.

— Поверни влево!

Луч фонаря проходит по темно-серому телу, которое уходит вдаль. Повернув вправо, мы видим, что и в этом направлении оно скрывается во мраке — тянется по дну неизвестно на какое расстояние.

— Поплыли вдоль него, — говорит биолог.

— Может не стоит? — говорю, — ты забыл, что нас предупредили, про опасность.

— Просто посмотрим и всё!

— Если мы будем плыть вдоль тела, — говорю, — то с вероятностью пятьдесят процентов мы доплывем до головы этой змеи. Я уверен, это плохая идея.

С низким гулом и скрежетом существо отодвигается от нас и из борозды, в которой оно лежало вылетают пузыри газа. Сердце мое заколотилось в два раза быстрее. Не спрашивая Жоржа, я разворачиваю батискаф и включаю двигатель на полную.

— Куда ты?! — злобно произносит биолог, — мы должны понять, что это! Зачем тогда вообще было погружаться?!

— У тебя совсем инстинкт самосохранения притупился? — отвечаю, — если мы тут погибнем, то об этой штуковине вообще никто не узнает! А так хоть видеоматериалы отправим!

Жорж замолк. Видать, здравый смысл в нем взял верх над безрассудным любопытством.

— Оно огромное, — говорю я, когда мы уже отплыли на приличное расстояние, — чтобы вырасти до таких размеров, нужно много пищи.

— Секвойи тоже огромные, — недовольно отвечает Жорж.

— Причем тут секвойи? Это явно было не растение.

— Я имею ввиду, что получать энергию это создание может не обязательно из плоти других существ.

Мы вернулись к пещере. Я смотрю на показатель количества кислорода (он расположен чуть ниже подбородка), запаса еще на два часа.

— У тебя воздуха сколько? — спрашиваю.

— Два двадцать.

Плывем по дну пещеры, чуть ли не скребем его. Жорж включил налобный фонарь и смотрит по сторонам не моргая. Я смотрю вперед. Георадар рисует карту. Погружение длится уже двадцать семь минут. Метров через пятьдесят пещера разветвляется так, что левое направление ведет чуть вниз, а правое уходит резко вверх. Решаем проверить правое. Плывем вверх. К моему изумлению, примерно через десять-двенадцать метров мы выныриваем и оказываемся, как сказали бы на Земле, в воздушной полости, правда тут эта полость по идее должна быть заполнена составом атмосферы Титана. Поверхность жидкого метана, на которой мы колышемся, кипит!