Чингисхан. Демон Востока (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 42

В бражном доме было, как всегда, шумно и весело: легионные сотники и тысячники выбрались, в честь громкой победы, из каструма, расчехлили свои кошели и начали праздновать.

Народные трибуны ожидали Эйриха у очага, что размещён рядом с бражным домом, в окружении из лавок и пеньков — тут собирается воинский молодняк, чтобы побахвалиться ратными подвигами или послушать какого-нибудь умудрённого опытом дружинника. Но сейчас там сидели только четыре трибуна.

Учреждение должности народного трибуна было удачным решением, потому что это обособленное звено магистратуры служило мощным противовесом произволу как других магистратов, так и сенаторов.

Любые магистратские или сенатские поползновения на частную жизнь обычных жителей пресекались жалобами и разбирательствами, для чего народного трибуна наделили полномочиями назначать штрафы и телесные наказания. Произвол же народных трибунов мог быть пресечён магистрами и сенаторами, то есть вышла система сдержек и противовесов, когда любые незаконные действия одной из сторон могут быть использованы другими сторонами для наказания этой стороны.

Но у народных трибунов есть и третья сторона, которая может низвергнуть их к основанию, впрочем, как и у сенаторов — народ. Отозвать могут любого народного трибуна, по писанному закону, хранящемуся в архиве Сената. Список преступлений содержит в себе пункты о неисполнении возложенных обязанностей, систематическое и необоснованное игнорирование народных прошений, преступления против Сената и народа остготов, и недостойное поведение с серией подпунктов, расписывающих их типы и отягчения.

Эдикт «О народных трибунах» — это, на данный момент, самый проработанный закон, принятый сенаторами, потому что эти сволочные старички чувствовали нутром всю угрозу, исходящую от этих простых и любимых в народе ребят. Впрочем, их усилия по выработке очень подробного и, в целом, справедливого эдикта, не привели к улучшению ситуации для сенаторов, потому что Эйрих настаивал на том, что сенаторы не будут иметь права принимать решения об остановке полномочий народных трибунов, а разбором их правонарушений будут заниматься высшие представители магистратуры. Ну и всех полномочий у магистров есть только непосредственно расследование, а затем, по его итогам, объявление о начале референдума, в ходе которого сам народ решит, нужен ли им такой народный трибун и действительно ли он такой народный, как о нём считалось…

В общем-то, Эйрих был доволен такой сбалансированной системой, по которой видно, что если её оставить после себя, то она сможет работать веками, как это было у старых римлян.

— Зачем ты нас собрал, претор? — поинтересовался Людомар, грызущий кусок копчёного мяса.

Остальные народные трибуны, Барман, Вульфсиг и Трутвин, о чём-то тихо беседовали, но прекратили сразу же, как подошёл Эйрих.

— Хочу поговорить о том, что произошло накануне в Сенате, — ответил Эйрих. — А также хочу заявить о том, что Сенат покусился на мои права свободного мужа-остгота. Насколько я знаю, это ваша задача — защищать простых остготов от сенатского произвола…

— Ты какой угодно, но не простой, — усмехнулся Барман. — А вообще, я имел беседу со старейшиной Торисмудом и он сказал мне, что у вас всё обговорено и договорено.

— С умыслом ли иль по старческой забывчивости, но он исказил правду, — покачал головой Эйрих. — Я согласия на такое не давал, к тому же, они действовали в обход моего отца, что есть нарушение традиций наших отцов и дедов. Будь жив мой дед, он бы не потерпел…

— Это всё понятно, — вздохнул Барман. — Но ты так создашь неприятный прецедент — Торисмуд предупредил меня, что ты позовёшь меня, чтобы поговорить об этом.

— Тогда зачем ты болтаешь сейчас о том, будто бы Торисмуд сказал тебе, что всё у нас с ним обговорено, раз сейчас говоришь, что он тебя заблаговременно предупредил о нашем грядущем разговоре? — поинтересовался Эйрих. — Неужто это сговор? Сращение ветвей власти народных трибунов и сенаторов? Вы понимаете, глупцы, к чему всё это ведёт?

— Нет никакого сращения ветвей власти, — поморщился Барман. — Просто Торисмуд объяснил мне, что такой знаковый человек, каким являешься ты, Эйрих, не может жениться по собственному усмотрению — это повлечёт упущение выгоды для остготского народа, что есть несомненный вред.

— Льёшь воду, когда нужно лить мёд, — процедил Эйрих. — Старик сбил тебя с толку, потому что ты не увидел тех, кто действительно получит выгоду от этого сенатусконсульта. Сенаторы! Они хотят выбрать кого-то из своих внучек, в ходе диспутов и переговоров между собой, чтобы избранный в ходе этого род стал причастен к создаваемой мною славе. Нет никакой выгоды нам, остготскому народу, если старики выберут одну из своих внучек мне в жёны! Я должен взять жену из знати соседних народов, чтобы заключить военный союз, который обеспечит приращение нашего могущества, а сенаторы думают о собственной выгоде!

Трибуны задумались.

Их работа редко касалась Сената, потому что основной их задачей было решение различных проблем обычных людей: где-то спор, там трибун судья, где-то преступление, там трибун следователь, где-то не хватает средств на пропитание, там трибун организатор сбора средств и сил для помощи. Бытовые проблемы жителей, иногда преступления, но почти никогда проблемы с Сенатом.

— С этой стороны я на это не смотрел, — признался Барман, после чего посмотрел на остальных. — Что думаете, соратники?

— Хитрят старикашки, — задумчиво произнёс Людомар. — А я не люблю такое. Вето.

— Вето, — высказал своё мнение Вульфсиг.

— Да, тут думать нечего — вето, — сказал Трутвин.

— Значит, вето, — подытожил Барман. — Сегодня подготовим апелляцию, поставишь на ней подпись как пострадавший, на вечернем заседании ворвёмся и начнём их глушить. Охамели совсем…

— С меня бочонок мёда, — пообещал Эйрих.

— Не надо, — отказался Барман. — Это наша работа — защищать права обычных остготов. И необычных тоже.

— Тогда дай мне знать, когда я могу явиться в Сенат, — попросил Эйрих.

— Через несколько часов придёшь в нашу пристройку, а вечером я пошлю к тебе человека, — пообещал народный трибун.

Народные трибуны вне заседаний обретались в пристройке к зданию Сената, где принимали посетителей. К слову, у Эйриха тоже есть место для приёма посетителей, в той же пристройке, но он никого не принимает, потому что и без того полно других более важных дел.

— До встречи, — встал Эйрих с лавки. — Альвомир, за мной.

Разборки с Сенатом — это нежелательно, но оставлять без ответа такое нельзя. Сегодня они с отцом спустят им такое, а завтра сенаторы начнут распоряжаться судьбой детей от этого брака, словно скотом. Старики захотели абсолютной власти, начало которой удобнее проложить через сильную власть над магистратом, поэтому первым «пострадал» Эйрих.

Действовали они топорно, но это лишь прощупывание границ дозволенного. На народных трибунов у них особого влияния нет, поэтому Торисмуд надеялся проскочить с кондачка, просто хорошо поговорив с Барманом, наиболее влиятельным из трибунов. Реальных рычагов воздействия нет, поэтому остаются только слова. У Эйриха тоже нет рычагов воздействия, но тут сильно спасло то, что он прав и действия Сената незаконны, пусть они и пытаются создать прецедент законности.

— Кушать хочешь? — спросил Эйрих у своего протеже.

— Неа, деда, — покачал головой Альвомир. — А что со старичками, деда? Может, их это… усыпить?

— Не надо никого усыплять, — покачал головой Эйрих. — Сам разберусь.

Гигант, даром, что умственно отсталый, всё прекрасно чувствует и понимает. Чувствует, что с Торисмудом конфликт, что Торисмуд выступает в этом конфликте не один, а от всего Сената.

«Не тупой он», — в очередной раз подумал Эйрих. — «Понимает всё».

— Только скажи, деда, — ободряюще улыбнулся Альвомир. — Все спать будут.

Наконец, они добрались до кузнечных мастерских.

Звон молотков, обстукивающих крицы, подействовал на Эйриха ободряюще, потому что напомнил ему о временах, когда он сам был помощником кузнеца, в такой далёкой прошлой жизни.