Полёт сокола. Волчонок - Мазин Александр Владимирович - Страница 3

Кто найдёт её друга? Неужели он так и останется в плену, в чужой стороне?

«Я сама буду его искать!» – решила Ольга.

С этими мыслями она уснула.

А ночью Хельге приснился сон. Тревожный сон – и конечно, о нём, о Радимке.

Привиделся ей нурманский воин, страшный, как тролль. Или, может, это и был тролль? Он стоял словно бы в сумрачной пещере, перекрывая собой выход из неё. В его руке блестела огромная секира. Тролль ухмылялся во всю пасть, да так, что мороз пробирал от этой холодной, жестокой усмешки. Так смеются, глядя на гибель невинных… Даже во сне было жутко глядеть на него – а Радим стоял против него со щитом и мечом!

И вот что поразило княжну – ни капли смятения или страха не было видно на лице её друга. Только сосредоточенность и готовность биться. Хоть один из противников был чуть ли не вдвое меньше другого, оба они были воинами…

Глава 3. Наука викинга

– Бью! – взревел Гуннар Волчья Шкура, замахиваясь.

От этого рыка сердце Радима чуть из груди не выпрыгнуло. Не так страшен был сам удар, как этот голос. Хотелось одновременно и на колени упасть, голову закрывая, и побежать без оглядки.

Но Радим не побежал. Тем более что бежать особо некуда. Бились они на корабельной палубе, перегороженной гребными скамьями-румами, заваленной мешками с припасами и всякой корабельной снастью.

Нет, Радим не побежал и не упал. Даже не присел. Принял удар на щит. И принял правильно – отбил в сторону резким боковым движением.

Удар, хоть и вскользь пришёлся, но был силён. Рука заныла, а край щита едва не угодил по лицу.

Щит у Радима большой. Снятый с борта. И очень тяжёлый. Зато крепкий и прикрываться им легче, чем малым.

– Бью!

Новый удар, снизу, по ногам. Радим успел опустить щит, и копейное древко не треснуло его по голени. Зато ударил сам щит. Тоже больно, но терпимо.

– Бью!

Уклониться от этого удара Радим уже не успевал. Отбить – тоже никак. А от ужасного Гуннарова рыка в животе возникла пустота. А потом ярость. И вместо того, чтобы отшатнуться, Радим шагнул вперёд, ловя правой рукой предплечье нурмана.

Рука у нурмана тяжёлая, как полено. И такая же твёрдая. Но всяко лучше, чем древком по голове. Конечно, на голове у Радима шлем, но и рука не голая, а в кожаном наруче. Тем не менее на ногах Радим не устоял. Упал на колено. Но тут же вскочил на ноги…

И не услышал жуткого «Бью!».

Гуннар Волчья Шкура опустил копьё, удовлетворённо хмыкнул и заявил:

– Хорош! Хватит с тебя на сегодня колотушек. Вешай щит на место и займись настоящим делом. Пора воду из трюма убрать. Возьми ведро, черпак и займись. Ты мелкий, тебе сподручней.

Гуннар взял Радима под опеку с того самого дня, когда Харальд спас его от ватажников Нагибы и взял в хирд[9]. Радим тогда думал, что первым делом его научат драться.

Оказалось, не так. Вернее, не совсем так. Пользоваться оружием воинов его тоже учили. Каждый день и подолгу. Но главное для викингов, как оказалось, не мечи, щиты и секиры – а их корабль.

Все тринадцать нурманов любили и холили его так, как княжий гридень[10] своего боевого коня, родного, из жеребят выпестованного, не холит. Радим не понимал, как такое может быть. Это же всего-навсего лодка. Пусть большая, ладно сшитая, дорогая, но лодка. Она ж не живая, она деревянная.

Но скажи он такое Гуннару Волчьей Шкуре – тот прибил бы. А услышь эти слова Харальд … Нет, он бы не убил. Поглядел бы, как давеча на тиуна, что хотел с нурманов мыто[11] взять, и пошёл своей дорогой. Но уже без Радима.

– Наш корабль – лучший! – говорил Гуннар, похлопывая по чёрному просмолённому борту. – Кто скажет, что драккар лучше кнорра, – тот никогда не бывал в дальних походах. Да, он не так быстр, и осадка у него побольше, но в его нутро войдёт куда больше добра, чем вместит самый большой драккар. А когда великанша Ран[12] варит свой солёный суп, я уж точно предпочту оказаться на борту нашего толстяка, а не на многовёсельной змее!

Про суп Радим не понял, но переспрашивать не рискнул. Он уже знал, что Гуннара лучше не перебивать. И делать, что велит.

Первым делом тогда Волчья Шкура учил его подниматься на корабль и спускаться с него.

У самого Гуннара это получалось с удивительной лёгкостью. Подпрыгнул, ухватился за борт – и наверху.

А у Радима выходило не очень. Даже если не с берега, а с причала. Он хватался двумя руками, подтягивался и неуклюже переваливался через борт, плюхаясь то на скамью, то на свёрнутую канатную бухту, то просто на палубу.

– Экий ты… тюлень! – насмешливо говорил Гуннар.

Радим краснел, обижался… И учился. Всему. Сначала – драить палубу и сбрасывать за борт кранцы[13], – когда кнорр[14] подходил к причалу. Без них удар о причал мог оцарапать корабельный борт.

Потом его научили штопать сотканный из плотной шерсти парус и разогревать до нужной температуры смолу для шпаклёвки щелей. Через некоторое время он уже знал, как ставить прямоугольный тяжёлый парус. И как поставить или снять мачту, он тоже знал, хотя случись в этом нужда, проку от Радима было бы немного. Не с его силёнками.

Зато вставить в уключину-лючок гребное весло – тяжёлое, но очень прочное, с узкой лопастью и ухватистой, отполированной нурманскими мозолями, рукоятью, – он уже мог самостоятельно.

Да, Радим многому научился за эти месяцы. Скучать не приходилось. Жить с викингами было трудно. Укладываясь спать, Радим подолгу ворочался, пытаясь улечься так, чтобы болело поменьше. А болело буквально всё. Особенно поначалу. Перетруженные мышцы, синяки от пропущенных ударов, ожоги, ссадины… Так тяжко ему не было никогда в жизни. Но и так интересно не было.

А уж когда нурманы сядут вечером вокруг пивного бочонка да начнут пить да петь – совсем хорошо. Обидно только, что пива Радиму не давали. Мол, мелкий ещё – пиво на тебя тратить. Зато в ястве не отказывали. Уж на что Радим из небедной семьи, охотничьей, а никогда он так сытно не ел. Да ещё не по разу в день.

Еду нурманы готовили в большом котле сразу на всех. Дело это было непростое. Особенно, если не жидкая уха, а, скажем, мясо с кашей. Зазеваешься – вмиг подгорит. И жалко, и котёл потом отскрёбывать ему, Радиму, как самому младшему.

Главным по еде был Энунд Набей Брюхо. И не зря его так прозвали. Готовил он всякое и готовил вкусно. Хоть в котле, хоть на вертеле, хоть просто на горячих камнях. Радима сразу определили к нему в помощники. Так появился у парня ещё один учитель.

Раньше Радим думал, что и сам умеет готовить. Берёшь зайца, обдираешь, потрошишь, режешь на куски, накалываешь на ветку, подвешиваешь над угольями и печёшь, пока не подрумянится. И вся наука. А вот не так совсем. Энунд зайца, понятно, тоже обдирал и потрошил, но не резал, а готовил целиком, растянув за лапы на особых пяльцах. Ещё внутрь пихал травы всякие пахучие. А пока жарился заяц, время от времени поливал его солёной водой. И вкусно получалось – язык проглотишь. А Энунд ещё и сокрушался: мол, будь у него время, дал бы он этому зайцу «созреть». Вот тогда тот был бы действительно вкусен!