Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр - Страница 55

— Не было. Но мало ли что.

Но посягательства стали неизбежны, так как именно с моим появлением барышни осмелели до нахальства. В первый же вечер они потребовали, чтобы я испросил для них разрешения сфотографироваться с мэтром ресторана. Мэтр Джордж действительно хорош — высоченный красавец в белом костюме, на него засматриваются все женщины. Некоторые даже уезжают с ним по вечерам в Афины.

Сегодня утром я встретил мэтра за воротами гостиницы, когда он запирал машину. Вчера еще мэтр приезжал на небольшом новеньком «фиате-пунто», а сегодня у него здоровенный старый «ауди-100», когда-то серебристый, а теперь похожий на местами проржавевшую железную щуку.

В конце завтрака Джордж подходит к нам и, изящно склонившись над столом, приглашает любых двух дам вечером на открытие сезона дискотек. Увы, только двух, больше билетов не смог достать.

Несмотря на работу в инофирме, знания английского у милых дам едва достигают уровня Джорджа, и беседа приобретает односторонний характер. Мэтр поясняет, что представление будет в ночном кабаре, которое находится на окраине Афин, километрах в тридцати от нашего отеля. К утру они вернутся обратно. При этих словах мэтр выразительно смотрит на меня — третью барышню он великодушно оставляет в виде отступного единственному в компании мужчине.

Из всего сказанного барышни поняли только то, что их вечером будут ждать в баре гостиницы. На какой предмет и в каком составе, они явно не уловили. Однако мои попытки вклиниться в разговор решительно пресекаются.

— Не лезь, не с тобой разговаривают! Видишь, нас приглашают.

— Куда приглашают, дуры несчастные?!

Однако несчастные дуры лишь трясут своими разноцветными головами, преданно глядя на обворожительного грека и повторяя «йес» — иностранное слово, которое у них получается наиболее отчетливо.

Наконец, мэтр, лучезарно улыбаясь, раскланивается, а барышни принимаются возбужденно обсуждать свои наряды на вечер. Когда первые восторги утихают, я осторожно встреваю в их трескотню:

— Девушки, не сочтите за бестактность: вы ясно поняли, куда вас зовут?

— Как куда? В бар и на танцы.

— Да, только плясать будете не вы, и не надейтесь — там уже есть свои танцовщицы. Этот обворожительный мужчина вместе со своим приятелем зовет вас в ночное кабаре в полусотне верст отсюда. Обешал привезти обратно под утро. Правда, берут только двух. Третью из вас он оставляет мне. Ну-с, давайте решать, кому из вас я больше приглянулся. Только не надо скидываться на пальцах, это унизит мое достоинство. Еще хорошо бы обойтись без драки, хотя небольшая потасовка посреди ресторана и польстила бы моему самолюбию.

Переход от бурного восторга к подавленному молчанию занял не более секунды. По задумчивому выражению лиц дам я понял, что ответа ждать придется долго. Барышни молча прикидывали различные сценарии ночного путешествия, и каждый раз заключительная часть вояжа выходила малоутешительной.»

— Ну хорошо, я буду в баре. Понадоблюсь — зовите.

Понадобился я уже через четыре с половиной минуты. Три пары цепких рук стаскивают меня с высокого табурета и волокут на открытый воздух. Затем я выслушиваю эклектичную смесь лести, уговоров и угроз. В результате, напутствуемый классической фразой «иди и соври что-нибудь», плетусь к мэтру. Простодушная ложь о женах друзей и деловых партнеров, за которыми я должен приглядывать, не могла бы обмануть и младенца, не то что такого тертого ловеласа, как этот красавец. Хлопнув меня по плечу, он ухмыляется:

— Э, брось, какие там мужья. Просто дамы побоялись ехать с нами бог знает куда на ночь глядя. Ладно, не страшно. Хорошо, что вовремя сказал. Еще есть возможность пригласить кого-нибудь другого.

Однако и портить отношения с постояльцами мэтр не хочет. В обед он неторопливо подходит к нашему столику у просторного окна — мои спутницы при этом заметно напряглись и перестали жевать — и, склонив по-птичьи голову набок, отчетливо говорит по-русски, совсем как ученый скворец:

— Ну что?

И затем уже по-английски:

— Я не Джордж, как вам раньше говорили. Нет, не Джордж. Меня зовут Дракула, и я пью кровь беззащитных девушек, которые осмеливаются со мной уезжать в ночь. Но есть выход, ибо я достал еще два билета. Теперь вы можете взять свою подругу и вашего спутника. Он гарантирует вашу безопасность. А моего приятеля уж как-нибудь втиснем в машину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока сумасбродные барышни восторженно благодарят мэтра, мне в голову приходит парадоксальная мысль: их мне послало небо в качестве не то наказания, не то напоминания о том, что мне тоже многие люди помогали в разное время. Некоторые даже пострадали на этом. Теперь я, в свою очередь, должен заботиться об этой троице симпатичных вампиров.

И еще одно — мне не нравится легкость, с которой Джордж ухитряется решать возникающие проблемы.

Войдя в квартиру, Вера не глядя повесила сумочку на вешалку и пошла по комнатам по поисках бабушки. Та не любила, когда ее окликали через весь дом, и долгие молчаливые путешествия по дому под легкий скрип паркета были частью детских воспоминаний Веры.

Завадская читала у окна в комнате, которую она называла «турецкой», хотя из Турции здесь был только ковер на полу. Остальная обстановка — кресла, балдахин над диваном, две сабли в простенке между окнами, еще один ковер на стене — была обязана своим происхождением почти всем странам Ближнего Востока. Опершись локтем на одну из многочисленных подушек с кистями, Завадская держала на отлете небольшую книгу стихов Эмилии де Жирарден. Вера прекрасно знала это издание 1834 года — его появление в руках бабки было знаком дурного настроения.

Молча сев в кресло, Вера взглянула в окно. В тени куста жимолости рыжий персидский кот Бонапарт, замерев, неотрывно смотрел на ворону. В его имени отразился патриотизм Завадской, которая в случае проступков со стороны своего любимца задавала ему трепку, назидательно напоминая о несчастливой судьбе его тезки. Ворона степенно прогуливалась по стриженому газону, не чуя беды и не обращая ровно никакого внимания на куст и кота.

Оторвавшись от чтения, Завадская проследила за взглядом внучки. Вера с бабкой были похожи друг на друга. Это часто создавало проблемы в их отношениях, зато избавляло от необходимости давать лишние объяснения.

Отложив книгу, Завадская сняла очки и, помолчав, спросила:

— Тоже не в настроении сегодня?

Вера молча кивнула, не отрывая взгляда от дворика за окном. Бонапарт сделал едва заметный мягкий шаг в сторону вороны. Птица неторопливо, с прискоком прыгнула вперед, взмахнула крыльями и уселась на забор. Оттуда она, наклонив голову, стала без стеснения разглядывать кота. Поняв, что его надули, Бонапарт принял равнодушный вид и отвернулся, а после надлежащей паузы с достоинством удалился в дом. Ворона, не выдержав, издевательски каркнула ему вслед.

— Где твой красавец?

Это был единственный вопрос, который Вера не хотела бы сейчас обсуждать. Именно поэтому бабка его и задала.

— Не знаю. Он не звонил два дня. Может быть, занят. Но мне почему-то кажется, он уехал.

— Он не похож на человека, который уедет, не простившись. Но пусть даже и так. Если судьба захочет, вы снова встретитесь. Мы с твоим дедом в молодости расстались на три года. Потом случайно столкнулись в доме знакомых. И были вместе тридцать лет. А после него мне все мужчины казались неинтересными.

Вздохнув, Вера повернулась от окна.

— Но у тебя дед был все-таки. А Алексей… Понимаешь, он не боится терять. Это страшно. И для него существует только его работа. Его постоянные дела сводят меня с ума. Мы оба знаем, что он уедет, и притворяемся, что это не так.

Понимающе кивнув, Завадская заметила:

— Я не верю мужчинам, готовым ради женщины бросить все. Хуже — только женщины, которые этого требуют. Не заставляй его выбирать, иначе ты его потеряешь.

Помолчав, она добавила:

— Хотя мне надо бы говорить совсем другое. Я меньше всего хочу, чтобы тебя кто-то забрал у меня. Не представляю, как буду без тебя жить.