Письма Звёздному императору (СИ) - Кириллина Лариса Валентиновна - Страница 10

— Моя милая девочка, мне опять придется надолго уехать.

— Зачем?

— Я должен работать. Твой дедушка служит на маяке, а я совсем в другом месте. Далеко отсюда.

— А здесь ты не можешь?

— Нет. У меня такая профессия, которая здесь не нужна.

— Какая, папа?

— История.

— Что это?

— Историки узнают, каким было прошлое. До того, как мы все появились на свет. И даже до того, как появились наши дедушки, их дедушки, и так далее. Часть знаний уже забыта, но часть можно восстановить по оставшимся письменам, прочитать их и пересказать по-новому.

— Для чего?

— В истории — наша память. Это то, чем мы отличаемся от неразумных существ. От всех этих глайнов, гулламов, коамсов и даже твоих прекрасных тезок, илассиа.

— И разве они живут хуже нас?

— Может быть, и не хуже. Особенно, когда у них много пищи. Но они не помнят не только своих дальних предков, а даже родителей. Представь себе, что ты выросла и совершенно забыла меня, и дедушку Кайса, и бабушку Файю. И нет у тебя никакой фамилии. Ты не Саонс, и не Вайнир, а просто какая-то птица. Одна из тысяч таких же других, безымянных, беспамятных. Твоя задача — быть здоровой, сытой, сильной, вывести столь же здоровых и сильных птенцов — и исчезнуть, дав место другим, совершенно таким же.

— Все птицы и рыбы разные, папа. Я знаю. Они почти как мы, только говорить не умеют. Или не хотят? У них свои тайны?

— Моя выдумщица! Чтобы говорить, нужно мыслить. Думать. А для этого требуется многое запоминать, вспоминать и сравнивать. Животные неспособны на это. Разве что в сказках, которые я тебе читал. Но сказки сочинены не самими животными.

— Сказки — тоже история?

— Не совсем. В них не то, что действительно было, а то, что мы придумываем. Сказки — это словесность. Умение составлять слова в интересный рассказ.

— Там — неправда?

— Там другая правда, Ласси. Не та, что в истории. Боюсь, тебе пока не понять.

— Я запомню, папа. Ведь я — разумная?

— Ты невероятная умница, Ласси. Я горжусь тобой. Обещаю тебе, что дедушка с бабушкой тоже скоро будут тобою гордиться. Но для этого мне нужно сначала уехать и заработать побольше денег. Тогда я смогу взять тебя в город и отдать в хорошую школу.

— Да, папа. Я поняла.

Космолингва

Лаон не забыл обещание, данное господину Аррманнуихху Варданассиру. Он честно пытался перевести свою магистерскую диссертацию на космолингву, но отступился, промучившись над введением. Потом попробовал написать статью по материалам своей работы — и вновь потерпел поражение. А ведь Лаону думалось, будто он знает космолингву довольно прилично, по крайней мере, на пассивном уровне. Говорить на межгалактическом языке на Лиенне совершенно не с кем, инопланетяне тут очень редкие гости, и беседы они ведут не с историками, а с властями.

Нанимать переводчика с факультета словесности Лаону было не по средствам. Просить помощи у отца он не собирался: ему навязали бы долг благодарности. Оставалось одно — самому подтянуть язык до такого уровня, который позволил бы самому сделать перевод своего труда, а в дальнейшем писать статьи для межгалактических сборников прямо на космолингве.

Господин Хранитель тоже не забыл о разговоре с Лаоном Саонсом. Выждав должное время, в начале семестра он связался с Лаоном и предложил ему встретиться после занятий в любом месте, где можно поговорить без помех. На слове «помехи» он сделал внятный акцент. Лаон сообразил, что ни одно из Императорских учреждений для конфиденциальных бесед не годилось. Из соображений безопасности там повсюду имелись либо камеры наблюдения, либо скрытые подслушивающие устройства. Это касалось и университета, с чем Лаон давно смирился. В конце концов, на работе он не занимался ничем предосудительным, и ему было всё равно, кто и где слушает его лекции и семинары. Пусть себе слушают — может, станут умнее! Впрочем, скорее всего, эти записи никого не интересовали, и либо сразу же архивировались, без вникания в содержимое, либо просто стирались по прошествии должного срока.

Другое дело — встреча с инопланетянином.

Они договорились, что, коль скоро погода еще позволяет, можно совершить прогулку по парку у Императорского дворца. Там красиво, приятно, можно вместе присесть в кафе под открытым небом — вроде бы у всех на виду, однако без лишних свидетелей.

На мерцавшего виссеванца все, конечно же, обращали внимание, но он привык не обращать внимания на взгляды докучливых незнакомцев. Чтобы не слишком бросаться с глаза, он нарядился, как уйлоанец.

Прогулка оказалась короткой, ведь главное — дело, а не удовольствие. Они действительно выбрали столик у декоративного прудика, на отшибе от прочих, заказали по напитку, обменялись парой ничего не значащих фраз, и лишь после этого господин Аррманнуихх Варданассир спросил:

— Как продвигается наш проект, уважемый магистр Саонс?

— Искренне говоря, он застопорился, господин Варданассир. Я понял, что моего владения космолингвой недостаточно для квалифицированного перевода. Вроде бы космолингва — простой язык, грамматически элементарный, с запасом лексики из самых разных сфер. Однако я не могу передать на нем без потерь ни здешнюю историческую терминологию, ни все оттенки смысла цитируемых документов. Есть тонкости, выразимые только на уйлоанском языке. Их объяснение заняло бы объем, равный едва ли не половине исследования. И я не уверен, что нашел бы адекватные словесные формулы.

— Мне кажется, на Лиенне не слишком усердствуют в изучении космолингвы, даже в Императорском университете, — заметил Хранитель.

— Вы правы, господин Варданассир, однако этому есть объяснение: отсутствие явной необходимости культивировать универсальный язык. Лиенна находится в стороне от других разумных миров. В нашей галактике больше нет подобных планет. Нас редко кто посещает, а сами мы звездолетами не обладаем. Да и что нам делать на далеких планетах, если здесь, на Лиенне, есть огромные неосвоенные пространства? Три континента, из которых отчасти обжит лишь один! Множество островов, на которых почти нет поселений!

— Это общеизвестные факты, магистр Саонс. Межгалактический альянс готов помогать вам в развитии вашей планеты, но не хочет ускорять естественные процессы. Они ограничены, как вы понимаете, и размерами популяции, и темпами ее роста, и зрелостью общества, и балансом всех прочих параметров. Собственно, потому сюда послан Хранитель, а не куратор. Мое дело — наблюдать за процессами и служить посредником в потенциально важных контактах. Специальность историка цивилизаций помогает сохранить объективный подход к моей миссии. На мой взгляд, у вас есть подобный потенциал. Развивать ли его — зависит от вас.

— Я хотел бы, но я сильно связан различными внешними обстоятельствами. Все они не имеют отношения к науке, однако влияют на мою продуктивность.

— Стесненность в средствах?

— Не только это, господин Варданассир. Необходимость периодически уезжать к семье, чтобы моя маленькая дочь не забыла меня.

— Вы женаты?

— Я вдовец. Дочь растет у дедушки с бабушкой. Место уединенное, и когда я живу у них, заниматься наукой там возможности нет. А когда я вернулся в Уллинофароа, мне пришлось столкнуться со множеством сугубо житейских проблем, в которые я не хотел бы вас посвящать. Моя должность лектора тоже подразумевает интенсивную подготовку к занятиям. Да, я читаю курс по программе, разработанной профессором Вайянсом и утвержденной руководством факультета, но всякий раз я заново перечитываю старую литературу, ищу в журналах новейшие исследования по каждой теме, обращаюсь к источникам, придумываю задания для семинарских работ…

— Вы настоящий историк, господин Саонс. И вам бы преподавать в каком-нибудь межгалактическом университете. Но без совершенного знания космолингвы и выхода на общение с коллегами из других миров это вряд ли возможно.

— Я отлично всё понимаю, господин Варданассир. Извините, что не оправдал ваших ожиданий и зря отнял ваше драгоценное время.