Ледяной круг (Львиный Зев) - Елисеева Ольга Игоревна - Страница 57

Именно так все и случилось. Герцог вздохнул. Если б он тогда оценил реальность как реальность, а не как переплетение невидимых магических нитей, сейчас бы не сидел на цепи у ворот собственного города. Если б они не похитили Астин и принцесса Орнейская находилась в своих владениях в дни нападения вёльфюнгов на Акситанию, Раймон получил бы помощь, в которой так нуждался.

Круг замкнулся. Герцог горестно вздохнул, он заработал то, что заслужил. Предав Астин, он предал себя. «Нет, нет и еще раз нет! Я ее не предавал! — взмолился акситанец, подняв лицо к небу. — Господи, не возлагай на меня еще и этот грех!

За что ты так тяжко караешь меня? — Раймон застонал. — Я не Мог ошибиться. Все предсказано…"Даже теперь гордость мешала герцогу признаться в своей неправоте.

«Потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!»

Палантид продолжал кричать у него в голове. Голос капитана вдруг перешел в адский вопль, и Раймон понял, что Палантид кричит сейчас. Более того, он вспоминает тот же разговор, тот же день в Лебедином замке. Это было новое, неожиданное чувство. Еще ни разу Раймон так ясно не осознавал мысли другого человека. Там, на противоположном конце невидимой нити Палантид кричал от боли. Кто-то невероятно сильный вторгся в мозг рыцаря и безжалостно жег его своими стальными прикосновениями.

Раймон чувствовал, что Палантид уже не в силах сопротивляться. Капитан умирал и в последние минуты жизни мысленно обращался за помощью ко всем, кого любил. Едва ли он делал это сознательно, но от этого мощный канал связи, неожиданно открывшийся в голове у Раймона, не становился слабее.

Герцог собрал свою волю в кулак для того, чтобы удержать связь. «Подожди, Палантид, — прошептал он, — Сейчас я отдам… Мне уже не надо…» В сущности, зачем ему, приговоренному к смерти, были силы? Он все равно погибнет. Еще пара недель мучения, а потом его голова покатится с эшафота. Но где-то далеко в Лотеане Палантид мог еще выжить и не сойти с ума.

Раймон сконцентрировал собственные силы, ощущая их как большой теплый комок в районе солнечного сплетения, и постарался со всей ясностью представить себе образ Палантида. Это ему удалось даже слишком хорошо. Перекошенное страданием лицо друга немедленно всплыло в воображении. «Возьми», — приказал Раймон рыцарю, который уже находился в полуобморочном состоянии. И мощным толчком послал свою энергию Палантиду.

Это было все, что он мог для него сделать. На мгновение герцог почувствовал, как на другом конце нити его друг испытал огромное облегчение, и тут же в глазах Раймона стало темно. Навсегда, как успел подумать акситанец.

Когда Раймон очнулся, стояли сумерки. Земля вокруг покрылась глубокой тенью. Шум близкого порта утих. Было слышно только, как где-то ругаются перевозчики на вельфюнгских галерах да перекрикиваются часовые на стенах Анконны. Ворота давно заперли. В отдалении горели костры нижних постов, расставленных вокруг города. Но солдаты чувствовали себя в полной безопасности, они пили и горланили песни. Многие спали, примостившись поближе к огню и накинув на голову плащи. Пики были воткнуты в землю как попало, некоторые даже наконечниками вниз.

В голове у Раймона возникла ленивая мысль, что на месте их командиров он бы крепко взгрел этих верзил. Мысль зародилась где-то в правом полушарии его мозга, потом медленно перекатилась в левое и там растаяла. Во всяком случае, ему так показалось. «Неужели я не умер? — удивился герцог. — Крепкий парень, — похвалил он себя, но тут же насмешка сменилась тоской. — Почему Бог так немилосерден ко мне? И что это такое теплое у меня на лбу? И так ведь голова болит!»

Акситанец лежал на земле в крайне неудобной позе, повернувшись к дороге спиной и свесив руки в канаву. Он попробовал двинуться и тут же издал сдавленный стон. Видимо, Раймон отдал Палантиду очень много силы, потому что собственной почти не осталось. Рядом с ним что-то встревожено зашуршало.

— Раймон, — позвал тихий голос, — Раймон, ты слышишь меня?

С большим усилием герцог приподнял голову, и тут же под нее просунулось что-то мягкое. «Рука», — подумал он.

— Я почти ничего не вижу, — простонал акситанец. его глаза застилал плотный туман.

— Он плохо видит. Надо еще, — голос показался настолько знакомый, что герцог испугался собственной догадки.

— Астин?

Ему не ответили. Две теплые ладони снова легли Раймону на лоб. Затем они стали почти горячими, и акситанец ощутил блаженный прилив сил. Он чувствовал, как легкими волнами в него вливается теплый, светящийся поток.

— Не зажимайся! — прикрикнули на него из темноты. — Бери!

Помимо своей воли, Раймон развернул грудную клетку и глубоко вздохнул, принимая все, что ему отдавали. Он обладал слишком высоким посвящением, чтобы отнимать живую силу у других людей. Он мог только отдавать сам и делал это уже более десяти лет. Раймон должен был восстанавливать свои силы, забирая энергию в необработанном виде у леса, камней, моря. Для этого существовали особые дни, особые места и особые сложные усилия, но сейчас умирающий герцог не был способен исполнить все требующиеся ритуалы.

— Хватит, — застонал он уже крепнущим голосом. — Хватит, или ты сама погибнешь, — и тут же, не задумываясь, поставил барьер ее энергии.

— Я всегда нарушаю твои запреты да, Раймон? — был усталым, но довольным. — Я опять использую знания, прикасаться к которым ты мне запретил, — она тихо засмеялась. Сотня серебряных колокольчиков зазвучала в ушах герцога.

— Прости, — он поднял свою грязную руку и положил сверху на ладонь Астин, снимая ее у себя со лба. — Я очень виноват перед тобой.

Край одежды, загораживающий ему свет, исчез, и Раймон с удивлением увидел двух отвратительных старух-нищенок, сидевших возле него и крепко державших друг друга за руки. Видимо, у него на лице отразился почти ужас, потому что грязная карга, примостившаяся ближе к нему, залилась усталым молодым смехом и весело бросила второй:

— Гляди-ка, Беренис, он нас не узнает! Раймон, Раймон, где же твоя магия? Кто учил меня отводить взгляды?

— Я учил, — потрясение произнес герцог. — Но так и не выучил.

Конечно, Астин когда-то была одной из самых способных его учениц. Приезжая в Орней, в гости к своим союзникам, родителям Астин, герцог показывал малышке-принцессе дешевую ярмарочную шутку, благодаря которой цыгане крадут кошельки у зазевавшихся прохожих. Это называлось «отводить взгляд», нужно было, прямо глядя в глаза «жертве», рассеять ее внимание, переместить на что-то другое и в подходящий момент исчезнуть, словно раствориться в воздухе. Маленькая Астин хохотала до упаду, когда Раймон мгновенно таял у нее на глазах.

Это был простенький трюк, для которого большого ума не надо, иное дело сейчас. Чтобы создать столь убедительную реальность, необходима мощная концентрация магических усилий, а Астин только что перекачала в него столько собственной энергии, что ни при каких условиях не смогла бы удержать иллюзию.

— Раймон. Ты меня слышишь? — ласковый насмешливый голос удержал его галопом мчавшиеся мысли. — Я сказала, Беренис здесь.

Только тут герцог рассмотрел вторую старуху, сидевшую за спиной первой и выглядывавшую у нее из-за плеча.

— Беренис? — только и мог выговорить он. Крупные слезы катились из глаз молодой женщины, оставляя на лице грязные борозды размытого грима. Но они не могли смыть ни отвратительного ноздреватого носа, ни мерзких пятен обезображенной кожи. — Беренис, что с тобой?

— Это воск, глупый мой герцог. Воск, краски и грязь, — ласково произнесла она, касаясь рукой его подбородка.

Астин уступила своей спутнице место возле Раймона, а сама отодвинулась подальше.

— Так уродуют себя все нищие и попрошайки, — пояснила принцесса, но ее голос потерялся и растаял в воздухе.

Герцог видел сейчас только протянутую к его лицу руку Беренис и молился, чтобы видение не исчезло.

— Мы пришли за тобой, — ласково сказала наложница. — И очень испугались, увидев тебя лежащим без движения. Мы думали, ты умер.