Жизнь взаймы (СИ) - Ермакова Мария Александровна - Страница 12

— Оказавшись в полном одиночестве не лишиться разума — не самая простая задача, — он остановился перед собеседницей. — Формирование планеты, конструирование жизни — всё это отвлекло меня на тысячелетия от… скуки.

«Одиночества…» — прошелестел сквознячок.

— Создавать — сложно. Но ещё сложнее поддерживать и развивать уже созданное. Я видел, как ту превращаются из агрессивных, вечно голодных животных, в существ со своей моралью, этикой, культурой и наукой. И хотя в них физиологически от меня ничего нет, я могу называть их своими созданиями. Их всех!

«Детьми…» — плеснула вода в бассейне.

— Мои законы направлены на благо развития расы, места для которой природа не нашла в галактике. Это было, есть и будет!

— Если сами ту не решат по-другому, — возразила Татьяна. — Прогресс не остановить, любые законы устаревают со временем, и процесс этот идёт тем быстрее, чем больше нового попадает в течение обыденного. Я понимаю, что хотел сказать Ту-Гак. Встраиваясь в жизнь вне Майрами, ту меняют мировоззрение, обретая простое знание о том, что память нельзя уничтожать, а жизнь — слишком ценна во Вселенной! Любая жизнь, в том числе та, что неправильно функционирует!

НикИв удивлённо посмотрел на неё.

— Подвергаете сомнению мои догматы, находясь в созданном мной мире?!

Татьяна Викторовна встала, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Вы делаете это сами! Раз уходите от ответа на мой вопрос, ответьте себе — почему вы не уничтожили Ту-Гака, едва он ступил на поверхность планеты? Ведь вы знали о нём с первой секунды, а может быть и ранее!

Несколько долгих минут собеседники мерили друг друга взглядами. Татьяна первой отвела глаза, опустилась на камень.

— Воля ваша, — сказала она. — Желаете быть несгибаемым и упорным — рано или поздно превратитесь в страшилку для своего же народа. Или… надо меняться вместе с ним!

— Это никак не отвечает на вопрос об исчезновении тампов! — неожиданно развеселился профессор и начал истаивать, будто улыбка Чеширского кота.

Из образовавшей пустоты донеслось затихающее:

— Потому что у меня никого, кроме них, нет!

Татьяна Викторовна разглядывала линии судьбы на собственных ладонях… и тихонько улыбалась.

Ту-Гак раздвинул входные створки Дома, и внутрь ворвался яркий свет. Татьяна поспешила надвинуть щиток шлемофона.

Из дверей пахнуло не морозом и свежестью, а сыростью и влажной землей. Когда она сделала первый шаг наружу, под подошвами ботинок зачавкала непромерзлая, непокрытая снегом жижа. В многочисленных лужицах весело поблёскивало небо. Смена пейзажа оказалась настолько неожиданной, что Татьяна сначала даже не поняла, что произошло.

Вокруг раскинулась заболоченная равнина, ограниченная вдали стеной скал. Здесь было ощутимо теплее, чем везде, где Татьяне доводилось бывать на Майрами. От земли поднимались дымки испарений, отчего пейзаж плыл, будто сюрреалистическая инсталляция.

Ту-Гак хмыкнул, разглядев выражение лица гостьи. И принялся объяснять, не дожидаясь вопросов:

— Подобные геотермальные области — агаты — не редки на Майрами, но расположены достаточно далеко друг от друга. Они являются природной средой обитания сакаев, которым для поддержания жизнедеятельности и размножения требуется повышенная температура и гумус в качестве питательного субстрата. В дикой природе сакаи мигрируют несколько раз за годовой цикл, меняя месторасположение ради неистощённых агатов. В Домах, подобных нашему, гумус обогащается полезными веществами через систему искусственных подземных источников.

— То есть этот агат — искусственный? — уточнила Татьяна.

— Нет, доктор. Мощностей Дома не хватило бы для обогрева всей территории. Агат — естественный, но улучшен нами. Ту моего рода возвели скалы, что защищают от нашествий орухов, усовершенствовали систему природных источников, оборудовали химические лаборатории в пределах Дома.

— Орухи? — удивилась Татьяна, представив картину. — А зачем они приходят?

— Сакай для них лакомство. Это пищевая цепочка, Лу-Танни — орухи идут за сакаями, а за орухами следуют…

— …Дворхи! — закончила она и поёжилась.

Ту-Гак одобрительно кивнул и продолжил:

— И орухи, и дворхи размножаются в периоды между миграциями сакаев. Сейчас как раз такой период.

Татьяна поймала себя на том, что понятия не имеет, как размножаются и те, и другие, и не преминула спросить об этом ту.

Тот усмехнулся и ответил лаконично:

— Делятся.

И, взяв гостью за руку, повёл вглубь хлюпающего болотца. То и дело оскальзываясь на неровностях, скрытых тонким слоем воды, и отчаянно цепляясь за спутника, она с интересом вертела головой, но пока не увидела ни одного сакая.

Вход в Дом давно остался позади, когда Татьяна решила задать вопрос, уже давно её интересовавший:

— Ту-Гак, а где же сама плантация?

Тот удивлённо остановился.

— Вокруг нас, доктор. Равнина и есть плантация!

— А сакаи? — разочарованно поинтересовалась Татьяна Викторовна. — Они прячутся от нас?

Ту-Гак оскалился в улыбке.

— Даже не думают!

И вдруг свистнул сквозь клыки, спугнув тампа, всё это время просидевшего у него на плече.

Из-под ног Татьяны что-то рвануло в сторону и взлетело в воздух. Ту-Гак не дал ей упасть, вовремя поддержав. Она не обратила внимания — раскрыв рот, смотрела, как выстреливают из воды плоские тела в белой блестящей коже, под которой на долю секунды проявляются капиллярные сеточки.

Равнина ходила ходуном, будто началось землетрясение — это вода буквально кипела от сакаев, кишащих под её поверхностью.

Ту-Гак отпустил Татьяну и ловко выхватил сакая прямо из воздуха. Тот отчаянно шевелился до тех пор, пока ту с силой не встряхнул его несколько раз.

— Взгляните на край, — пояснил он, — чем он толще, тем старше и сильнее сакай. Этот ещё молодой — смотрите, какая тонкая кожица! Даже капиллярный рисунок виден. Чем тяжелее ту, тем старше надо выбирать сакая. Старые сакаи сильны, но менее маневренны. А вот этот будет очень шустрым! Хотите поймать себе сакая, доктор, или возьмём этого?

Татьяна растерянно огляделась. Сакаи уже попадали обратно, и поверхность болотца постепенно успокаивалась. Мысль о том, что надо шарить руками в холодной воде, нащупывая скользкие тела, вызвала озноб.

— Давайте этого! — решилась она. — Всё равно я так ловко, как вы, не поймаю!

Ту польщённо гукнул и повернул к Дому.

После сытного завтрака, который каани Ту-Гака провели в молчании, после чего церемонно попрощались с Татьяной Викторовной и отправились по своим делам, она и старший ту повторно покинули Дом ради снежной целины.

Ту-Гак кинул сакаев на снег, и они волнообразно зашевелили краями.

— Сакай реагирует на давление, — пояснил ту. — Чем больше вы переносите тяжесть тела на ведущую ногу — тем быстрее он будет скользить. И наоборот — чтобы замедлить движение, надо отклониться назад, чтобы остановиться совсем — сойти. Давайте, попробуйте!

Татьяна с опаской встала на плотное плоское тело, напомнившее пластиковый ковёр из тех, что стелют в магазинах или перед офисами.

— Вы правша? — уточнил Ту-Гук. — Тогда правую ногу вперёд. Встаньте так, чтобы стоять устойчиво, но жёстко. Оставьте себе возможность балансировать. Чуть наклонитесь…

Татьяна наклонилась. Сакай рванул из-под ног, и она моментально кувыркнулась в снег.

Ту-Та-Гак покинул плечо хозяина и подлетел ближе, наверное, чтобы ничего не упустить.

— Отлично! — непонятно чему обрадовался ту, помогая Татьяне подняться. — Ещё раз!

К тому моменту, как одно из солнц оказалось в зените, Татьяна Викторовна взмокла, вспомнила матерные слова из земного лексикона, узнала парочку похожих из лексикона ту, но научилась не падать с сакая, вальяжно скользящего по снегу со скоростью около тридцати километров в час.

Сакай, действительно, попался шустрый, или, как выражался Ту-Гак «маневренный». Он реагировал на любое движение «всадницы», поэтому его бросало из стороны в сторону. Балансировка оказалась непростой наукой, и Татьяна постоянно теряла равновесие, а затем, в панике пытаясь его восстановить, двигалась, будто в пляске святого Витта.