Во власти Дубовой короны - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 35

Даниил Русланович действительно в это время беседовал с одним из своих китайских партнеров. Демонстрировал ему корень.

У бедолаги аж руки затряслись, по скайпу видно было. Хорошо еще, компьютер стоял на столе, стационарно. Телефон бы сейчас завибрировал не хуже отбойного молотка.

– Дан… это… это то, что я думаю?

– Сейчас к камере поднесу поближе, покажу со всех сторон…

Минут пять, пока купец показывал товар «лицом», в эфире слышалось только восхищенное оханье.

– О, да! Какая форма! А цвет! И кольца…

Выплеснув все восторги, партнер перешел уже к конкретике:

– Он ведь дикий?

– Обижаешь! Чтобы он был культивируемым, надо было питомник за пятьдесят лет до революции построить!

– Прости, Дан, глупый вопрос. Сколько ты за него хочешь?

– Чжао, я тебе скажу так. Мне он попал случайно, но намекают, что есть и еще. Могут быть.

Китаец аж задохнулся.

– Е…щ….е?!

– Да.

– Сколько?

– Давай так. Ты мне сам назови сумму. В расчете на будущее?

Сумма оказалась весьма приличной. Скупердяйничать партнер не стал. Сейчас копеечку сэкономишь, потом рубли потеряешь. Когда другие корни не к тебе пойдут.

– Я пришлю своего человека за этой прелестью! Сегодня же вылетит!

– Присылай.

– И если… когда будут еще корни…

– Ты – первый в очереди.

– С тобой приятно иметь дело, Дан.

Мужчины одарили друг друга взглядами обаятельных крокодилов и откланялись. Даниил Русланович задумчиво кивнул своему отражению.

Хорошие девочки.

Интересно, не сложится ли у Руслана с одной из них? Они хоть и ровесники, но болезнь матери заставила сына рано повзрослеть… ладно! Пусть идет, как идет. Для него девочки в любом случае будут родными. А раз так, не худо бы и справки о них навести.

Понятно, что милостыню они не примут, но ведь можно же узнать потихоньку, какие у них проблемы, – и так же втихомолку помочь. Никто и не узнает…

Леся спала наверху. Спала не под обезболивающими, не на наркотиках, не вскрикивая от боли во сне, а просто обычным сном уставшего и выздоравливающего человека. И за это Даниил Русланович что угодно готов был сделать для девчушек.

Итак… начальник СБ…

Салея о цели их визита догадалась быстро. Когда Таня попросила Руслана высадить их неподалеку от реки.

– Ты хочешь…

– Да. Если ты сможешь сейчас заняться моей… Оляшкой?

– Смогу, конечно. Но ты ведь помнишь? Я могу только лишить ее удовольствия от выпивки, а выбор все равно за ней. Любящей мамой она не станет и на шею тебе не кинется…

– Да мне бы уж хватило, чтобы она к нам шляться перестала, – в сердцах бросила Таня. – При бусе такого не скажешь, но эта зараза мне матерью-то не была никогда. Морду намажет, вырез ниже пупа – и на гулянку. А мне темно, страшно, дома жрать нечего… а то еще мужиков приведет. И слушай всю ночь, как кровать скрипит да эта девка орет! Гулящая… А то еще соседи… хорошо, среди них добрые были, подкармливали. Не то вообще б сдохла. Одежду отдавали, обувь, к себе иногда пускали! Когда буся вернулась, я счастлива была. Я хоть есть начала досыта! И спать нормально! Комната своя появилась… как по мне – сдохла б эта Оляшка под забором, я б слова не сказала. За нее я не переживаю. Но буся этого могла и не пережить, ей-то это все равно дочь! Хоть и гнида! Я уж молилась, чтобы Оляшка сильно никуда не вляпалась, буся б за ней ведь и ходила, и ухаживала, и страдала бы… она все считает, что чего-то дочери недодала…

– А она додала? Я поняла так, что твоя бабушка не могла воспитывать дочь сама?

– Была дома – воспитывала. А так та росла у маминой мамы. У бабушки. Мою бусю ты видишь, Оляшку тоже воспитывали, да не в козу добро. Знаешь, можно учить языкам и музыке, водить на танцы и в лицеи. Можно. Но это в детстве. А потом, вырастая, человек во многом и сам решает, какой выбор сделать. Быть или не быть. Человеком. Я уколы хожу, делаю… вот у меня пациентка одна о себе рассказала. Она в свое время отказалась эмигрировать в Израиль. Жених звал, с собой тащил, но у нее тут семья, две сестренки мелких, родители бы их не подняли. Там отец болел сильно, потом умер, мать колотилась, как рыба об лед, еще родня нервы трепала… ну да улеглось, прошло. И не поехала она, и девчонок подняла, и мать с ней век дожила. И сама клиентка живет счастливо. Муж у нее классный, четверо детей, в семье достаток. А она говорит, что могла бы поехать. И может, там тоже были бы деньги, и дети, и достаток, но счастья бы не было никогда. Потому что оно с крови и горя ближних выросло бы. И сгнило. На корню.

– Ты это о выборе?

– Да. Между собой и кем-то другим. Она выбрала семью – и не пожалела.

– А жених ее?

– А что – жених? Он ведь не остался с ней, не помог, он просто уехал. Она говорила – вроде как счастлив. Женился на девушке из хорошей семьи, по уши в кредитах, за дом, за машину, за образование, делом занят, детей растит…

– Но?

– Это не она его нашла, а он ее. Звонит нечасто, раз в месяц – и смотрит. Вроде и послать его не за что, а видно, настоящего счастья у него там нет.

– Почему?

– Потому что у него тоже был выбор. Между любимой женщиной и обеспеченной жизнью где-то там, в перспективе. Я вот об этом. Выбор мы всегда делаем сами. И сами за него отвечаем.

– Как ты.

– Как я. Вот мы и пришли, кстати… блин! Их тут шестеро!

Салея пожала плечами, глядя на четверых мужиков бомжовского вида и двоих женщин. Одна из которых как раз Танина мать… так вот оно, погулять – попить – повеселиться. Меру знать надо, а не хотелками жить!

– Справлюсь.

– Ты уверена? Ой, чтоб тебя! Заметили!

Один из мужиков как раз встал, чтобы отлить, неудачно повернул голову и увидел девушек. Грязное щетинистое лицо озарилось паскудной ухмылкой, но сказать он ничего не успел.

По Дубовой короне побежали зеленоватые огоньки – и трава под ногами шестерки ожила.

Взметнулась прочными плетьми, обхватила, притянула к земле за руки, за ноги… порвать?

Кто пробовал рвать осоку, тот поймет! Раньше изрежешься – прочная, зараза! А когда ее еще и много, в два-три слоя… не перервать.

Секунда – и помойка огласилась бы воем и криками, но кто ж даст эту секунду? Уж точно не Салея.

Кляп из осоки оказался ничем не хуже магазинных. Каучуковых. Даже и лучше. Те выплюнуть можно, а этот – нет. Нереально. Он так за лицо цепляется, не хуже маски получилось. И разрастается?

Мужчины и женщины дергались, мычали, но сделать ничего не могли. Трава плотно удерживала их на земле.

Салея еще раз повела рукой.

Трава, повинуясь ее воле, принялась заплетать головы людей. Да так, что через несколько секунд те не могли ни видеть, ни слышать происходящего. Остались только дырочки для дыхания.

– Вот так… А теперь…

Еще один жест.

Со стороны это выглядит вовсе не величественно. И не картинно, и не киношно, и Голливуд бы разочаровано плюнул. Что тут такого, красивого?

Подходит девушка по очереди к каждому из шести человек, проводит рукой над его головой, и мычание, которое доносится из кокона, тут же стихает.

Сама Салея выглядит при этом совершенно спокойно, обыкновенно, и силы словно бы не тратятся, только по Дубовой короне время от времени пробегают огоньки. Даже не слишком сильные. Когда лечили бабушку или Алесю, та светилась намного ярче.

Таня внимательно приглядывалась.

Оболочки-ауры вокруг людей она видела.

Драные, грязные, словно эту ауру неделю собака по помойке таскала. Ни одного чистого цвета, все какое-то мутное, пыльное, до тошноты. Гадкое…

Салею это не смущало. Она воздействовала на что-то в районе черепа. Таня понимала, что Салея как-то выбирает и отключает центр удовольствия, но…

Сделать это самой?

Повторить?

Филигранная манипуляция энергией.

Мало того, надо найти, на что воздействовать, а это Тане вообще никак… это не два пятна у старосты…