Чужой среди своих (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 59

— Да! — притормозил я, — У тебе ещё здесь враги есть?

— А зачем… — начал было он, — А-а… понял. Нет, никого. Я ж говорю, у нас хорошая компания. С другими, бывает, и дерёмся, но так… не всерьёз.

Лёвкину компанию не пришлось долго искать. Какой-то мелкий шкет, лет девяти на вид, со скучающим видом опирающийся спиной на разлапистое дерево и изучающий содержимое носа, при виде нас встрепенулся, прервав геологические изыскания, и нырнул за сараи с криком «Вышел!»

Почти тут же навстречу нам высыпала разновозрастная ватага мальчишек и девчонок, лет примерно от восьми-девяти до четырнадцати. Пылая любопытством и гостеприимством, они окружили нас.

Девочки, не тушуясь, тут же принялись строить мне глазки, хихикать и задавать, перебивая самих же себя, десятки вопросов.

— Лариса, — суёт мне сложенную лодочкой ладошку беленькая до прозрачности девчонка, — я в 5 Б учусь, а ещё в Доме Пионеров в двух кружках занимаюсь — шитьём и танцами! А тебя я знаю, ты Миша!

— Это моя дочка… — какая-то малявка лет шести — очевидно, младшая сестра одного из членов компании, суёт мне свою куклу в самодельном платье, — её Настя зовут!

— Вилена, ну сколько раз… — не договорив, плотная девчонка лет тринадцати, подхватив подмышки младшую сестру, унесла её, одарив меня извиняющимся взглядом.

— … ты почему от бабушки опять сбежала? — донеслось до меня удаляющееся.

— Виктория, — некрасивая, носатая и очень властная девочка лет двенадцати, с близко посажеными глазами и ногами потомственного кавалериста, протянула мне руку и с силой встряхнула.

— Да вечно ты… — такой же носатый парень, старше сестры на год-два, оттёр её и протянул руку, — Привет, тёзка! Рад знакомству!

Пожимая руки и отвечая на летящие со всех сторон вопросы, я ощутил себя членом правительственной делегации в диковатой, но несомненно дружелюбной африканской стране.

— … я член совета пионерских дружин, — втолковывает мне полноватая девочка в очках, в которой уже сейчас можно опознать личинку будущей общественницы, — и ты должен пообещать мне, что…

— Да погоди ты! — отпихивает её один из парней, — Вечно ты всех запрячь пытаешься! Человек только что приехал, и вообще… покажешь приёмчики?

Не отпуская мою руку, он просительно заглядывает в лицо.

« — Как здесь всё… живенько» — с некоторой оторопью думаю я, только сейчас понимая, что из моей памяти выпал изрядный кусок, и как я оказался за сараями — убейте, не вспомню!

Постепенно всё немного успокоилось, и мы, рассевшись на лавочке, брёвнышках и на корточках, привалившись спинами к деревьям и сараям, начали общаться более-менее нормально. Бутылки с ситро, пряники и конфеты уже пошли по рукам, а как и кому я отдавал бутылки…

« — Другая субкультура, — констатирую, пытаясь оттереть носовым платком липкие руки и вспоминая посёлок, — хотя казалось бы! Какие непосредственные! Но… такие, наверное, они и должны быть. Дети! У нас, в посёлке, где каждый второй бывший ЗК, очень уж много отголосков лагерной… хм, культуры. Если начать разбирать, то ведь совсем иное отношение к словам и вообще…»

Что именно «вообще», додумать мне не дали, сунув в руки бутылку с ситро. Бросив короткий взгляд на горлышко бутылки, к которому прилипла крошка, и на липкий отпечаток детской ладони на стекле, я передал её дальше.

— Чево ты? — удивился мальчишка, сидящий от меня по левую руку, — Это, что ли?

Он рукавом рубашки оттёр горлышко и снова протяну мне бутылку.

— Да нет… наелся и напился уже, — снова отказываюсь я, — только что из-за стола.

— Даю сюда! — потребовал кузен, захватывая бутылку, — У меня на такое место всегда найдётся!

— Да уж, чёрная дыра вместо желудка, — едко прокомментировала носатая Виктория, аккуратно грызущая печенье ровненькими мышиными зубками.

— Точно! — ничуть не обиделся Лёвка, делая глоток. Я, чтобы вовсе уж не выделяться в компании, взял одну карамельку и положил за щёку.

— Зря, — прочавкал пряником сосед слева, — вкусно! Мамка с зарплаты и аванса всегда по бутылке ситро покупает, а ещё — карамелек полкило, и пряников!

— Ну так я о чём? — согласился с ним кузен, — Праздник же!

Девочки напротив, сидящие на низенькой лавочке, хихикая о чём-то с подружками и лукаво поглядывая на меня, едят аккуратно.

— Мама в том году на всю премию конфет и пряников накупила! — слышу продолжение, и разговор как очень плавно перетекает на то, что из вкусного и сладкого в магазинах есть, и а чего нет, и кто что ел. А потом на цены, и, косвенно — на зарплаты, и выходит — грустно[iii]…

Но грустно — мне, привыкшему жить иначе. А местные, сроднившиеся с бараками и сортирами во дворах, с Железным Занавесом не только на границах страны, но и в головах, просто не знают, что можно — иначе. Для них это априори — лучшая страна на свете!

— … нигде больше такого нет, чтобы бесплатное жильё давали! — вещает активистка, выплёвывая газетные штампы.

Какого чёрта? Вряд ли она всегда такая… Может, решила произвести впечатление на свежего человека?

« — Ох, знала бы ты, что койку в общаге, а то и комнату в бараке, в США даже не считают жильём, и что уровень советской бесплатной медицины в цивилизованных странах доступен даже бездомным! Иначе бы тогда говорила, или подняла бы волну «Это потому, что Запад ограбил весь мир»? Интересно… хотя нет, не очень, на самом-то деле»

Кошусь на ребят… Они, судя по всему, воспринимают её как привычный фон, как бубнящее на кухне радио, которое вроде бы и не слушаешь, но с ним как-то веселей, и… в голову, наверное, что-то да проникает… Да, не так уж безобидно!

— А медицина? — продолжает она, привычным жестом поправляя очки, — В Западных странах…

— Вер! — не выдерживает одна из девочек, закатывая глаза, — Ну хватит! Сейчас каникулы, а ты тут… политинформацию затеяла!

Это прозвучало, как крик души, задавленной идеологией, формализмом и постановлениями. В самом деле! Сейчас лето, солнце, пряники, ситро… Какая, к чёрту, политинформация!? Здесь более насущные вопросы обсуждаются…

— Я пионер! — взвилась активистка, — Член Совета Дружины! А пионер не может быть пионером только в школе, на каникулах переставая им быть!

« — Раньше в Китае бинтовали ноги, а у инков, и, кажется, у кого-то ещё — головы, деформируя черепа» — пришло мне на ум, и я ещё больше пожалел, что слишком мало внимания уделял психологии.

Сейчас бы… впрочем, сейчас очень многое пришлось бы кстати! Знать бы заранее…

— Опять Носорожка за своё, — буркнул негромко кто-то из ребят, а я открыл было рот, чтобы спросить, а на черта они тогда её терпят… но тут же закрыл.

Судя по разнополости и разновозрастности, это компания сугубо территориальная — что называется, «ребята с нашего двора». Дружба, или хотя бы приязненные отношения между всеми членами компании в таком случае необязательны, а девочка, судя по прозвищу, тонкости взаимоотношений может просто не учитывать… или не понимать.

« — А в ответ на игнор или бойкот она не постесняется подключить ресурсы пионерии и комсомолии, — сделал я вывод, — и в итоге, её, похоже, воспринимают то ли как неизбежное зло, то ли как природное явление»

Дискуссия тем временем увяла по естественным причинам. Когда одна сторона, то бишь Носорожка, лупит наотмашь фразами наподобие «мы, пионеры», а вторая уже достаточно взрослая, что понимать всю сложность такого спора, и уже жалеет о сказанном, ничего удивительного в этом нет.

Активистка, добив оппонентку несколькими трескучими фразами, снова поправила очки, и в её глазах мелькнуло что-то такое…

« — У инков головы бинтовали, чтобы черепа были деформированные, а здесь, кажется, мозги… — додумал я, прикрывая глаза»

« — Вот, к слову, ещё одна причина, почему местные вожди так любят бараки и коммуналки для простого народа, — понял я внезапно, — Контроль! В идеале — чтобы в каждом бараке, в каждой коммунальной квартире, в каждом рабочем или учебном коллективе была такая Носорожка! Большой Брат смотрит на тебя!