Самые близкие (СИ) - Доронина Слава - Страница 26

— Присесть сейчас никак нельзя, — соглашаюсь я. — А спорт... На мне живого места нет. Весь переломанный. Пора заканчивать с травмами.

— Вечером, надеюсь, к нам заедешь? Или я к тебе? Поговорить нужно. С глазу на глаз.

— Вы у ба остановитесь? — уточняю.

— Да.

— Завезу ее, и поговорим. Только, надеюсь, без нравоучений.

— Без нравоучений.

Хочу положить трубку, но Ян окликает:

— Андрей?..

— Да…

— Все будет хорошо.

— Возможно. — Я завершаю разговор и растираю лицо.

Воображение буйствует, когда представляю, как через час с небольшим отвезу ба в больницу к Яне и Алине. Но это финальный рывок. Потом, по идее, должно стать легче. Однако от событий, которые идут друг за другом, плывет голова.

— Ну как? Поспал вчера хоть немного? — интересуется Матвей, когда я сажусь к нему в машину, чтобы ехать за бабулей.

— Вырубился и спал сном младенца. Спасибо.

Внешне никак не показываю, что волнуюсь, но внутри трясет от эмоций. И не только от них. При мысли, что увижу Яну вместе с Алиной и ба, штырит так, что голова начинает плыть еще сильнее. Я беспокоюсь за состояние бабушки. Больше даже не из-за ее реакции, а из-за потрясения, которое она испытает, когда узнает правду о нас с Яной.

На вопросы Матвея по работе отвечаю односложно и коротко. Понимаю, друг пытается отвлечь, только в это мгновение мне глубоко похер на наш проект. Через какое-то время я вернусь в строй, но сейчас способен думать только о Яне и нашей дочери.

Телефонный звонок застает не вовремя: когда я забираю бабушку из дома.

— Да, — отвечаю Янису и сажусь с ней на заднем сиденье.

Ба как-то странно молчит и кусает губы. Возможно, о чем-то догадывается. Или что-то чувствует. Не знаю.

— Мы в аэропорту, — быстро произносит Янис. — Через несколько часов будем на месте. При Алёне говорить не хотел, она и так сейчас на взводе. Звоню предупредить: моя мать в курсе вашей ситуации с Яной. Я взял на себя эту миссию, иначе ты бы ей преподнес все, как Эрику, и это бы ее убило. Пожалуйста, будь с ней помягче, поосторожнее с искренностью. Бабушке сейчас пиздец как тяжело. Одно дело — в фонде с подобными историями сталкиваться, другое — когда больна собственная правнучка.

— Хорошо, понял.

Сбрасываю вызов, но не спешу отнимать телефон от лица. Мы с ба сидим рядом. Я сгораю в эмоциях заживо.

Она молча берет мою свободную руку и сжимает.

Поворачиваюсь.

Поджав губы, ба смотрит на меня и плачет. Ну что сказать, держалась хорошо, когда меня увидела и в машину садилась. Наверное, в нее мы с Яной такие партизаны.

— Я сначала не проверила Янису, а потом он снимок внучки прислал, который ты Алёне скидывал... Боже!.. Неужели это происходит в нашей семье… Наяву. С тобой и Яночкой, — всхлипывает бабушка. — В жизни бы не подумала, что Эрик скроет такое... Оформлял все документы на операцию через мою помощницу, ни слова мне не сказал...

Меня размазывает от ее слез и дрожащего подбородка. Не знаю, как удается сохранять самообладание.

— Если бы не проблемы со здоровьем деда, уверен, Эрик бы сразу все рассказал. Извини, ба. Это моя вина. — Прячу телефон в карман джинсов и обнимаю ее за плечи, прижимая к себе.

Бабуля тихо плачет.

— Мне это необходимо, — приговаривает она. — Минутная слабость, и все дела… Со мной все в порядке, правда. Я даже рада за вас, Андрей. И еще… Процент благоприятного исхода таких операций, как предстоит Алине, очень высокий. Я же сама статистикой занимаюсь и отчетами… Горы сверну, найду лучших врачей и клиники, чтобы крохе сделали все на высшем уровне. — Ба смахивает слезу и вдруг улыбается. — А знаешь, о чем я сейчас вспомнила?

— О чем? — Я глажу ее по волосам.

— Яна тогда только родилась… Мы спустя время к Алёне и Янису приехали на свадьбу. Вечером все разошлись, а ты подбежал ко мне, забрался на колени, обнял, почти так же как сейчас, и по секрету сказал, что боишься, будто я теперь буду любить Яну сильнее, чем тебя. Долго бурчал, что уж ты-то никогда ее не полюбишь, сравнивал со своими плюшевыми собачками и утверждал, что от них пользы куда больше, чем от кричащей девчонки.

Хоть и мелкий был, но тоже помню этот день. Я и впрямь переживал, что бабуля перестанет меня любить. А потом детская ревность к Яне переросла в нездоровое влечение, убившее кучу нервных клеток.

— А вот взял и влюбился, ба, — признаюсь с улыбкой, чувствуя, как наполняюсь энергией, когда думаю о Яне и нашей дочери.

— Сильно? — Бабушка заглядывает мне в лицо, вытирая влажные щеки.

— Сильно. Всем сердцем.

24 глава

— Как жаль, что ее нельзя взять на руки, — говорит ба, поглаживая Алину через отверстия в кувезе.

Сердце сжимается от картины, которую наблюдаю. Был готов, что ба и Яна будут плакать, но видеть это своими глазами безумно тяжело. Их эмоции настолько яркие, что и меня накрывает. Словно наяву вижу, как плохо было Яне одной в чужом, незнакомом ей городе.

Вновь становится паршиво на душе. Никогда я не смогу об этом забыть. Как и о смерти собственного сына.

Невольно стискиваю руки в кулаки. Время, конечно, боль сгладит, она не будет такой всепоглощающей, как сейчас. Но когда же, сука, станет хоть немного легче?

— Пойдем, бабуль, — шепчет Яна. — Медсестра ругается, когда я тут плачу. Они поддерживают специальные условия для деток. Но что я рассказываю, ты и так все знаешь.

— Знаю, — вздыхает бабушка. — Малышке нужно набираться сил. Сколько дней она в реанимации? Хотя не надо, не отвечай. И не думай об этом, я сама уточню. Эрик через фонд нашел необходимых врачей, связался с ними, но я обращусь к Изморову. Сергей Викторович обязательно даст самые лучшие рекомендации, чтобы и после операции нашу девочку наблюдали.

— Спасибо, ба. — Яна целует ее в щеку.

Мы выходим из отделения и идем по коридору.

Бабуля останавливается и смотрит на нас с Яной по очереди, мотает головой, словно не веря, что все происходит по-настоящему. Опять плачет. Яна подключается следом. По живому режут их слезы.

— Такие молодые, импульсивные и глупые. Нужно было сразу обо всем рассказать. Ну да ладно. Это теперь не имеет никакого значения. Сейчас главное — Алина и ее здоровье, — кивает ба в сторону детской реанимации, вытирая ладонью влажные щеки.

— Да, — соглашается Яна и тоже вытирает слезы. — Вы сейчас домой?

— Я одна поеду. Водителя вызвала. А вы побудьте вдвоем. — Бабушка обнимает нас по очереди и направляется к двери.

Я замечаю, как Яна судорожно глотает воздух, в ее глазах появляется паника. Неужели так боится остаться со мной наедине? Или в чем причина?

— Я сейчас вернусь, — говорю ей. — Только бабулю провожу.

— Буду ждать тебя в палате.

Ба не сопротивляется, когда сопровождаю ее до машины. Вид у нее обескураженный, пришибленный. Наверное, я так же выглядел, когда узнал про Алину…

— Всё в порядке? Может, с тобой поехать? — предлагаю я.

— Алёна и Янис со мной побудут. А ты с Яной. Иди к ней, Андрей. Со мной правда все нормально. Новость, безусловно, шокировала, но в глубине души я за вас рада. Два обожаемых внука сделали мне правнучку... Еще бы Алину на ноги поставить, и все будет просто замечательно!

Громко хмыкаю.

— Я искренне так считаю, — настаивает бабуля. — Вы подходите друг другу. Оба упрямые, свободолюбивые. Но каждый по-своему. Ты кучу наград и кубков получил, а Яна с детства за свою независимость борется.

— При этом родительского дома не покидая.

— Это другое. Жизнь показала, что Яна вполне может устроить свой быт сама. Особенно если что-то в голову себе вобьет. Не успокоится, пока цели не добьется. Это у вас общее. Даже интересно, кто был инициатором? — Она вопросительно изгибает бровь.

— Оба. По обоюдному согласию.

Бабушка улыбается.

— Ну все, иди, Андрюш. — Еще раз обнимает меня напоследок. — Ты Яне сейчас очень нужен. Им обеим. А они тебе. Со мной найдется кому побыть. Не переживай.